Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 Страница 44

А вскоре из Центра пришло сообщение, что «Красная капелла» провалилась. Подозрение пало на «Адама». И только после окончания войны было установлено, что «Красную капеллу» провалил другой агент. «Адам» был реабилитирован, а с полковника Рыбкина снято тяжкое обвинение.

Б.А. Рыбкин был отозван из Швеции в июле 1943 года. После возвращения из Швеции, как свидетельствуют архивные документы, полковник Рыбкин 10 августа 1943 года был зачислен в резерв по должности заместителя начальника отдела Четвертого управления НКГБ СССР. В феврале 1945 года он принимал участие в подготовке и обеспечении безопасности глав государств антигитлеровской коалиции на Ялтинской конференции (4-11 февраля). На конференции Рыбкин поддерживал необходимые контакты с представителями спецслужб США и Великобритании. По линии нелегальной разведки Рыбкин неоднократно направлялся в краткосрочные командировки в зарубежные страны, в том числе и для выполнения острых оперативных заданий. В одной из таких командировок в Чехословакию Б.А. Рыбкин 27 ноября 1947 года погиб в автомобильной катастрофе.

Гроб с телом привезли в Москву, установили на Лубянке и после отдания воинских почестей похоронили на Новодевичьем кладбище столицы.

История Рыбкина — чекиста и дипломата — имела немало запоминающихся моментов. Один из них, без сомнения, — дипломатическая миссия Рыбкина-Ярцева в Финляндию, которая, хотя и не достигла желаемых результатов в силу объективных причин, тем не менее стала одним из первых примеров участия разведчиков в секретных переговорах на высшем уровне. Эта миссия явилась вкладом в формирование той цепи зондажей, переговоров, симпозиумов и конференций, которые привели в итоге европейские страны к знаменитым Хельсинкским соглашениям, обусловившим контуры мирного сосуществования в Европе.

13. Не переводя дыхания

Иван Андреевич и Ксения Митрофановна Чичаевы добрались из Стокгольма до Москвы в субботу 21 июня 1941 года. Завершилась их очередная долгосрочная заграничная командировка, на сей раз в Швецию. Полтора года в Стокгольме пролетели очень быстро. В то время официально нейтральная Швеция напоминала растревоженный улей. Дипломаты, политические и общественные деятели единодушно предсказывали дальнейшие серьезные изменения в Европе, разумеется, по «инициативе» гитлеровской Германии и с ее непременным участием. Почти никто не сомневался в неизбежности и неотвратимости вооруженного столкновения между Германией и Советским Союзом. Так что у резидента советской внешней разведки И.А. Чичаева забот и тревог хватало. С благодарностью вспоминалось тесное и плодотворное взаимодействие с полпредом — Александрой Михайловной Коллонтай. Особенно полюбился один из ее афоризмов: «Результаты работы дипломата оцениваются не по вороху бумаг, которые он наплодил, а по количеству верных друзей своей страны, которых он оставляет перед отъездом на Родину».

Иван Андреевич не без оснований полагал, что если применить этот критерий к оценке итогов его работы как разведчика и дипломата, то дела у него обстояли совсем неплохо. Из резидентуры в Центр поступала важная политическая информация. Недостатка в ценных источниках разведывательных сведений не ощущалось. Москва была им довольна. Он возвращался, чтобы принять пост начальника англоамериканского отдела центрального аппарата разведки.

Как и положено, по прибытии немедленно позвонил на службу. Дежурный посоветовал отдохнуть с дороги и явиться к начальству в понедельник, то есть 23 июня. Но на Лубянке Иван Андреевич, как и все сотрудники наркомата, оказался на следующее утро. Так для него началась Великая Отечественная война.

В первые же дни он вместе со многими товарищами был зачислен в Особую группу при наркоме внутренних дел СССР по организации разведывательной и диверсионной работы в тылу врага и начал ускоренную подготовку к обязанностям резидента в оккупированных фашистами северо-западных районах СССР. Но накануне переброски за линию фронта его неожиданно вызвал нарком и, не вдаваясь в объяснения, приказал заняться эвакуацией сотрудников центрального аппарата разведки и членов их семей в Новосибирск.

— Как у Вас с английским языком? — спросил между прочим нарком.

— Пока не забыл, — ответил Чичаев, а про себя немало подивился такому, казалось бы, неуместному вопросу.

Примерно через месяц несколько сот человек с казенным имуществом и личным багажом были перевезены и устроены в Новосибирске, Кемерово и Прокопьевске. А Ивану Андреевичу начальство дало один час на сборы и отправило из Новосибирска назад в Москву на специально присланном за ним самолете. Здесь-το и выяснилось, почему несколько ранее был проявлен интерес к его познаниям в английском языке.

Правительство Великобритании официально обратилось к руководству СССР через своего посла в Москве с предложением наладить сотрудничество между английской и советской разведками в борьбе против общего врага — фашистской Германии. Для проведения переговоров по этой проблеме в Москву прибыл полковник Гиннесс. От нашей разведки были делегированы Василий Михайлович Зарубин и Иван Андреевич Чичаев. Почти две недели длилась кропотливая и деликатная работа с англичанами. В результате было подписано соглашение, по которому стороны брали на себя обязательства обмениваться разведывательной информацией о Германии, проводить совместными усилиями диверсионно-разведывательные операции на ее территории и в оккупированных ею государствах, взаимодействовать при заброске в эти районы агентуры и обеспечивать с ней радио-и иную специальную связь. В этих целях в Москве и Лондоне соответственно учреждались миссии связи обеих сторон. В сентябре 1941 года представитель советской внешней разведки И.А. Чичаев с группой сотрудников прибыл в Лондон. Началась совместная повседневная работа с английскими коллегами, которых возглавлял полковник Гейтскелл. В Москве миссией английских спецслужб руководил полковник Хилл (тот самый, который вел разведывательную работу в России в 1917–1918 гг. и «прославился» как один из участников провалившегося «заговора Локкарта»).

Вскоре в Англию стали прибывать наши агенты, подготовленные Центром для заброски в Германию, Австрию, Францию и Голландию. Их доставляли на самолетах и морских судах группами по два-четыре человека. Англичане размещали их на конспиративных квартирах.

С каждым проводилась дополнительная, строго индивидуальная учеба, включавшая, в частности, тренировочные прыжки с парашютом, ориентирование на местности по немецким картам и т. д. В обязанности английской стороны входила также соответствующая экипировка наших людей, снабжение их продуктами питания, германскими продовольственными карточками, предметами диверсионной техники.

В соответствии с условиями заключенного соглашения Иван Андреевич и его сотрудники основательно знакомились с тем, как у англичан было поставлено дело с организацией диверсий в тылу врага. И надо отдать им должное: этот аспект взаимодействия вызывал у советской стороны одобрение и полное удовлетворение. На территории Англии был создан строго засекреченный центр по разработке и подготовке специальных операций, в котором трудилось более трех тысяч британских специалистов и инструкторов. Ими руководил многоопытный и пунктуальный генерал Гебенс. В распоряжении этого центра имелось также несколько еще более глубоко законспирированных баз. По индивидуальным заявкам изготовлялись химические препараты, в том числе яды, и специальное оружие. К сотрудничеству привлекались крупные английские ученые, одаренные инженеры, рабочие высочайшей квалификации. Четко и слаженно функционировала служба по изготовлению документов прикрытия агентов, по которым им предстояло проживать на вражеской территории. В необходимых случаях некоторым из них делались пластические операции — разумеется, с их согласия и с одобрения советской стороны. К сожалению, ни одна акция не была доведена до конца. Агенты-исполнители, переправленные за линию фронта, бесследно исчезли, не дав ничего о себе знать в соответствии с условиями связи. Судьба этих отважных людей оказалась трагичной. О большинстве из них ничего не известно до сих пор.

В целом у Ивана Андреевича и его помощников сложилось устойчивое впечатление об английских коллегах как о партнерах, стремившихся всегда и во всем ни на минуту не забывать о своих собственных интересах и извлекать из сотрудничества сугубо свою пользу. Было зафиксировано, например, несколько случаев, когда английские разведчики предлагали агентам советской разведки, находившимся на подготовке, перейти под свои знамена и вместо наших заданий выполнять в тылу врага их поручения. На высоком профессиональном уровне велось систематическое негласное прослушивание разговоров наших агентов между собой. Иногда им организовывались «случайные знакомства» с «веселыми подружками», которые порой вели себя излишне серьезно и политизирование, храбро защищая интересы британской короны. Об этих «мелких союзнических шалостях» различными путями становилось известно Чичаеву. И ему приходилось в тактичной, но недвусмысленной форме проводить с англичанами соответствующую «воспитательную» работу. Надо признать, что они чаще всего умело находили для себя достойные варианты «спасения лица», а советская сторона демонстрировала «должное понимание» и выдержку.