Гаральд Граф - Моряки Страница 46

В 1 ч. 50 м. неприятель неожиданно повернул на обратный курс, чтобы с головным кораблем опять оказаться впереди эскадры. Этот маневр казался невыгодным, так как во время маневрирования могли стрелять только корабли, вышедшие на курс. Но, очевидно, у адмирала Того имелись особые соображения. Когда два неприятельских броненосца были на курсе, "Суворов" наконец открыл огонь из больших орудий, а за ним, почти мгновенно, и все остальные суда нашей боевой линии. Видимо, люди у орудий только и ждали этого момента.

Грохот, блеск и дым выстрелов создавали увлекательное, но жуткое зрелище. Теперь очередь была за врагом, который не заставил себя долго ждать, через каких-нибудь две минуты, когда на курсе находилось уже четыре корабля, он, не менее энергично, начал отвечать. Гул орудий слился в один сплошной грохот, и обе стороны опоясались огненными лентами вспышек. Бой разгорался. Около "Суворова" и "Осляби" тесным кругом возникали, росли и падали водяные всплески.

По-видимому, японцы весь огонь сосредоточили по двум нашим флагманским кораблям. Скоро неприятельская линия окончательно выстроилась, и японцы шли параллельным курсом с нашей эскадрой. Все развили наибольшее напряжение — бой был в полном разгаре! Но кто больше страдал, пока не представлялось возможным разобрать.

В 2 ч. 5 м., пользуясь преимуществом хода, противник стал понемногу обгонять наши силы и склоняться вправо, стремясь охватить голову Ввиду этого и наши суда медленно склонялись вправо. Увы, в бинокль уже было видно, что на "Суворове" и "Ослябе" возникли пожары, но мы надеялись, что у неприятеля дела обстоят не лучше.

Уклон вправо поставил крейсера с транспортами в необходимость самостоятельно маневрировать, чтобы не оказаться в центре боя. Крейсера вел адмирал Энквист, а транспорты следовали за ними, и казалось, что он в нерешительности, что предпринять. Впрочем неудивительно, так как впереди шел бой, а с других частей горизонта надвигались легкие силы противника, которые пока оставались вдали, наверное, не желая мешать маневрированию своих главных сил. Поэтому было важно держаться поближе к своим, иначе японцы сейчас же напали бы на нас, и адмирал Энквист стал переходить на другую сторону нашей эскадры, стараясь не отрываться от нее.

В 2 ч. 20 м. у нас на палубе раздался общий крик ужаса, так как увидели, что "Ослябя" стал медленно крениться. Фок- мачта и труба были сбиты, крен все быстрее увеличивался... Броненосец лег на борт и стал погружаться в море. Кое-где плавали люди, схватившись за обломки... "Осляби" не стало... Свершилось погребение адмирала Фелькерзама. Склепом на дне морском ему будет флагманский корабль, и с ним, погребенные в братской могиле, оказались многие его соплаватели. К месту катастрофы полным ходом подошел миноносец "Буйный" и начал спасать людей.

Эта ужасная картина первой потери на всех подействовала удручающе, и у меня впервые на душе что-то заскребло. Пока еще мы являлись свидетелями этого гигантского сражения и казались изолированными от него, но теперь почувствовалось, что в любой момент можем попасть в такое же положение.

Вдруг послышались крики, что и "Суворов" тонет Было 2 ч.ЗО м. Он, весь в огне и дыму, со сбитой на половину фок- мачтой, без труб, как-то беспомощно вышел в сторону и остановился. Казалось, что он тонет, но нет — он еще держался на поверхности! Во всяком случае, второй броненосец вышел из строя. Вне всякого сомнения, японцы побеждали, и наши силы попадали во все более критическое положение. Наша эскадра повернула на юг, и ее вел следующий по порядку броненосец "Император Александр III", укомплектованный гвардейским экипажем и считавшийся образцовым кораблем. Его командир капитан 1-го ранга Бухвостов был выдающимся и лихим моряком. Теперь всю силу своего огня неприятель сосредоточил на нем и на броненосце "Орел"

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

В это время, благодаря нескольким поворотам главных сил на юг, север и опять на юг, крейсера и транспорты с ними разошлись и из-за мглы потеряли друг друга из виду Одновременно крейсерские силы неприятеля начали нас обстреливать. Японские снаряды ложились близко от "Иртыша" Часть из них со страшным свистом и жужжанием проносилась над нашими головами. И хотя всеми сознавалось, что именно такой-то снаряд и не опасен, многие не выдерживали и "кланялись" Другие снаряды ложились, не долетев, подымая высокие столбы воды вокруг корабля. Каждый момент можно было ожидать, что следующий снаряд попадет в цель. Жуткое ожидание! Тяжело находиться в положении расстреливаемого и до отчаяния сознавать свое бессилие.

Пять маленьких 57-мм пушек, которыми вооружили "Иртыш", молчали, так как было еще далеко до неприятеля, уже не говоря о том, что и вред бы они могли нанести противнику ничтожный. Он же нас расстреливал, как хотел: медленно двигающаяся огромная цель была легкой добычей. Каждый снаряд мог нанести нам, простому грузовому пароходу, внезапную гибель. 3200 пудов пироксилина и несколько сот десятидюймовых снарядов и зарядов ускорили бы ее.

Большая опасность тяжело переносится, если во время ее нет дела, которое бы всецело поглощало внимание. Оттого не легко оказалось и нам выдерживать этот обстрел и ожидать рокового исхода.Часто задается вопрос, было ли страшно в бою? На это можно определенно ответить, что, конечно, каждому человеку страшно в момент большой опасности, так как в нем начинает говорить инстинкт самосохранения. Но быть храбрым не значит не ощущать страха, а значит — не терять самообладания, т е. не терять способности рассуждать и действовать. Истинно храбрым и является такой человек, а не тот, кто кричит, что он ничего не боится.

Град снарядов все увеличивался и неумолимо приближался к нам. "Иртыш" вздрогнул, и раздался сильный взрыв. Первый снаряд — боевое крещение. Снаряд попал во второй трюм с правого борта у ватерлинии, совсем близко от того места, где я стоял. В борту образовалась большая пробоина, через которую вливалась вода. Корабль сразу сел носом и несколько накренился. Никто из людей не пострадал.

Не успели мы очнуться, как другой снаряд крупного калибра попал в спардек: разорвался, сделал огромную дыру в палубе, и его осколками оторвало ноги у кочегара, который только что вылез полюбоваться, что происходит наверху От боли он начал пронзительно кричать, что угнетающе подействовало на всех. Это был первый раненый "Иртыша", и никто не привык к такому зрелищу Сейчас же подбежали санитары с носилками и унесли несчастного на перевязочный пункт в командную палубу.

Третий снаряд попал в носовое орудие и сбил его. Через минуту мы увидели на баке три страшно изуродованных, далеко отброшенных трупа матросов, а двух других нельзя было найти. Пять человек погибло сразу Вся палуба кругом была забрызгана кровью, валялись куски тела и внутренностей."Иртыш" оказался, выражаясь языком артиллеристов, "под накрытием", и не было возможности уследить, куда попадают снаряды: непрерывно слышались взрывы в носу, середине и корме. В воздухе стоял сплошной стон. На спардеке то и дело возникали пожары, которые старались тушить.

Казалось, целая вечность прошла в каком-то оцепенении, а на самом деле — всего несколько минут Наконец поток снарядов стал ослабевать, а затем и совсем прекратился. Надолго ли? Может быть, они опять сейчас загудят, зажужжат и начнут взрываться? Но нет, как будто бы все тихо. Мы удивленно и не веря своим глазам стали осматриваться. Всюду стоны раненых, тела убитых, кровь, следы разрушения и кое-где тлеет огонь. Бросились подбирать раненых, чтобы скорее перевязать. Тушили пожары. Ужасное сознание своей беспомощности. У всех невыносимая тяжесть на душе в ожидании — когда же начнется новый обстрел и наступит конец. Уже скорее бы! Но "Иртыш" больше не трогали, и он продолжал идти в кильватер "Анадырю", который описывал какие-то циркуляции.

В этот момент боцман доложил старшему офицеру, что поврежденный трюм все больше наполняется водою и переборки начинают выпучиваться и, того и гляди, лопнут Действительно, крен увеличивался, и транспорт глубже садился носом. Было такое впечатление, что мы медленно тонем. Но что можно предпринять. пробоина такая большая, что ее заделать нет возможности. Да и как на ходу выполнить такую работу, а остановишься — отстанешь и попадешь под новый обстрел. Оставалось только попытаться укрепить переборки бревнами.

Известие, что "Иртыш" в опасном положении, быстро распространилось по всем палубам и вызвало среди части команды панику Офицеры бросились успокаивать, и на всякий случай было приказано изготовить шлюпки к спуску, но, кроме одного баркаса, остальные оказались поврежденными. На стреле лебедкой попробовали его приподнять, чтобы вывалить за борт, но лебедка не действовала, и пришлось починить сначала паропроводную трубу, пробитую осколками. Справились и с этим и баркас вывалили.