Иван Ковтун - Феномен Локотской республики. Альтернатива советской власти? Страница 5

Как ни странно, вопросы Локотской автономии и служебно-боевой деятельности РОНА очень неохотно освещались представителями «второй волны» эмиграции (в то же время власовское движение авторами-эмигрантами описано довольно подробно). Вероятно, это объясняется нежеланием большинства бывших каминцев афишировать свою службу в соединении, пользующемся в Русском Зарубежье не самой лучшей репутацией.

Следует вспомнить, что дискредитация Каминского и его вооруженных формирований фактически началась еще во время войны. Так, некоторые нацисты попытались списать эксцессы, происходившие в ходе подавления Варшавского восстания, чуть ли не исключительно на каминцев. Политики из власовского окружения (прежде всего, из числа членов Национально-трудового союза, НТС), в свою очередь, были крайне недовольны тем, что Каминский пытался вести свою игру и отказался признать Власова в качестве «вождя Русского освободительного движения». Поэтому даже после смерти командира 29-й дивизии СС отношение к его подчиненным было, как правило, резко негативным. Этот тренд обрел новую силу в послевоенные годы.

Эмигрантские авторы, дерзнувшие апологетически (или даже просто объективно) подойти к истории формирования Каминского, подвергались со стороны НТС едким нападкам. Неудивительно поэтому, что многие предпочли молчать, а если и делились воспоминаниями, то на условиях анонимности.

Последнее относится, в частности, к респондентам так называемого «Гарвардского проекта опроса беженцев» (Harvard Interview Project), созданного фактически в интересах американских разведывательных служб. В рамках проекта, в течение нескольких послевоенных лет, по всему свободному миру были проведены массовые опросы эмигрантов, репатриантов и перемещенных лиц из СССР и стран Восточной Европы. Интервью проводили опытные американские исследователи, в числе которых был и историк Александр Даллин, впоследствии положивший проведенные им интервью в основу своих научных работ, посвященных коллаборационизму на оккупированных территориях СССР.

В настоящий момент представляется возможность выявить некоторые имена респондентов. Так, в данном сборнике публикуется интервью с бывшим полковником РОНА Г.Д. Белаем, данные которого А. Даллин активно использовал при написании работы, посвященной бригаде Каминского (1972), и невольно «расшифровал» своего респондента, назвав того «бывшим полковником РОНА». Поскольку других «бывших полковников РОНА» в эмиграции не было, ответить на вопрос, кто же скрывается за соответствующим безликим номером, не составило особого труда.

Что касается публицистических работ, вышедших из-под пера эмигрантов-каминцев, то их можно пересчитать по пальцам. Одним из первых авторов, рискнувших затронуть тему альтернативных власовскому движению антибольшевистских военных формирований, стал Михаил Голубовский (псевдоним – Бобров). Следует отметить, что этот профессиональный журналист (до войны он был корреспондентом таких изданий, как газеты «Известия» и «Труд») перешел на сторону противника уже летом 1941 г., и в дальнейшем возглавлял целый ряд коллаборационистских оккупационных печатных органов. В Белоруссии он вступил в партию Каминского – Национал-социалистическую трудовую партию России – и со временем стал играть в ней довольно значительную роль, попытавшись даже совершить своеобразный переворот. Как пишет А. Даллин, «амбициозный и энергичный Бобров… устал от бездействия и чопорности Сошальского» (псевдоним профессора истории Дмитрия Кончаловского, который к тому времени возглавлял минское отделение НСТПР) и, «посовещавшись с Каминским в Дятлово в конце мая 1944 г. …договорился с курирующими партию германскими официальными лицами в Минске вытеснить Сошальского»[37]. Впрочем, этот эпизод никакого практического значения уже не имел: вскоре Бобров эвакуировался вместе с немцами и каминцами на Запад.

В 1949 г. он опубликовал в парижском журнале «Возрождение» статью «Страшное безмолвие России», значительная часть которой была посвящена РОНА[38]. Весьма вольно трактуя факты, Бобров предпринял попытку реабилитировать от нападок некоторых эмигрантских кругов хотя бы часть каминцев. Он с явной симпатией описал деятельность и личность Воскобойника (которого, впрочем, лично не знал), а во всех последующих негативных явлениях прямо обвинил Каминского и его ближайшее окружение: «Так из замечательного начинания Воскобойникова и его друзей, политических узников большевизма, родилась “русская дивизия СС”, так люди с нечистой совестью и грязными руками воспользовались антибольшевистским порывом народа».

Другой известный эмигрантский публицист, Борис Башилов, в годы войны также служивший у Каминского на пропагандистских должностях, пошел несколько дальше (в 1948 г. он порвал с НТС, что развязало ему руки). В конце 1952 г. он опубликовал в газете И.Л. Солоневича «Наша страна» пространную статью «Правда о бригаде Каминского»[39], частично опровергающую выводы Боброва. Так, он называет Каминского «талантливым военачальником», а причиной печальных эксцессов называет то, что обер-бургомистра по трагическому стечению обстоятельств окружили «морально нечистоплотные элементы из числа немецких и большевистских агентов». Чуть позже «Каминский… перестал верить в удачу дела, начал пьянствовать и сквозь пальцы смотреть на те безобразия, которые стали творить в отдельных случаях над партизанами и населением подчиненные ему отдельные военачальники». Такая трактовка в принципе соответствует фактам, изложенным некоторыми другими каминцами (в том числе, Г. Белаем). Однако далее по какой-то причине Башилов вводит читателя в заблуждение, утверждая, что Каминский якобы отказался от участия в подавлении Варшавского восстания.

Подводя итог, Башилов называет Каминского «жертвой безвременья»: «Будь политическая обстановка менее сложной и найдись люди, которые поддержали бы Каминского на первом этапе его деятельности, после смерти Воскобойника, он мог бы стать выдающимся деятелем в антибольшевистской борьбе».

В 1954 г. бывший заместитель редактора орловской оккупационной газеты «Речь» В.Д. Самарин (Соколов), лично знавший Каминского, опубликовал работу «Гражданская жизнь под немецкой оккупацией»[40], в которой одну из глав посвятил локотской проблеме. В целом оценки Самарина близки к трактовке Башилова. Он характеризует Каминского следующим образом: «Поляк по происхождению, но, по всем свидетельствам, убежденный русский патриот, антибольшевик… Личность самого Каминского представляет несомненный интерес. В нем наблюдалась некоторая двойственность. С одной стороны, это был человек большого личного мужества и храбрости, с другой стороны, истерик. Человек несомненно одаренный, хороший организатор и талантливый военачальник, он не знал, однако, чувства меры». Самарин очень высоко оценивает боевые качества РОНА, с похвалой отзывается о личном составе бригады. Однако и этот автор не ушел от того, чтобы мистифицировать читателя сообщением о решительном отказе Каминского участвовать в подавлении Варшавы. По словам публициста, после этого немцы убили Каминского (в то же время Башилов допускает, что командира дивизии могли убить и поляки, а Бобров прозрачно намекает, что Каминский и вовсе пал жертвой неких таинственных антибольшевиков, которые выступали против немцев).

В дальнейшем в эмигрантской прессе тема РОНА тщательно обходилась стороной, а сам Каминский воспринимался большинством эмигрантов в негативном ключе. Было предпринято лишь несколько почти незамеченных попыток как-то изменить эту тенденцию. Одной из подобных попыток стала статья бывшего коллаборациониста Романа Днепрова (Рюрика Дудина) «Власовское ли?», опубликованная в 1980 г. в журнале «Континент»[41]. Автор попытался заявить, что в Каминском «не все было так черно, как об этом пишут», но при поиске аргументов стал прибегать к прямой подтасовке фактов. Например, он пишет, что историк А. Даллин «то ли случайно, то ли сознательно прошел мимо ряда документов в немецких архивах, которые выставляют Каминского в несколько ином свете. Например, письмо Каминского Гитлеру, которое, будь оно отправлено немцами по адресу, принесло бы Каминскому смерть значительно раньше осени 1944 года». Однако Даллин весьма подробно останавливается на указанном письме обер-бургомистра фюреру, подробно цитирует его и пишет: «Группа армий “Центр” направила это письмо в Берлин с благоприятными сопроводительными характеристиками. Гитлер, очевидно, получил эту информацию и, насколько известно, в конце марта утвердил проведение эксперимента»[42] (по созданию Локотского округа).

Помимо вышеуказанных воспоминаний и материалов мы сочли нужным опубликовать в данном сборнике и мнение видного члена НТС Романа Редлиха[43], который в годы войны также находился в рядах движения Каминского и, в отличие от подавляющего числа своих коллег по Союзу, относился к командиру 29-й дивизии вполне лояльно.