Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан Страница 5

был принят в 1939 году в Великобритании, однако на деле бизнес и сверхприбыли были превыше всего! А кое-кто и компенсации получил от правительства США за заводы, разбомбленные американской авиацией в конце войны. Как тут не вспомнить, что, к примеру, Кёльн почти полностью лежал в руинах после англо-американских ковровых бомбардировок, а вот завод Генри Форда почему-то практически не пострадал, за исключением небольшого ущерба вторичным заводским постройкам.

Как образно выразился президент Имперского банка и основной финансист Рейха Ялмар Шахт в беседе с американским юристом, затронувшим тему финансового поощрения фашизма в Германии: «Если вы хотите предъявить обвинение промышленникам, которые помогли перевооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе!»

* * *

К 1937 году нацисты полностью контролировали ситуацию в Германии. Ранние соратники-конкуренты, такие как Эрнст Рём, были уже мертвы. Ночь «длинных ножей», как в далеком Средневековье, провела кровавую границу между ранее преданными Гитлеру штурмовиками и теми, кто пришел им на смену.

Армейская верхушка, истосковавшаяся по победным военным баталиям, рвалась в бой. К концу 1937 года количество дивизий вермахта возросло в четыре раза и достигло тридцати девяти, число авиационных эскадрилий с трех увеличилось до шестидесяти шести, количество танковых полков возросло с нуля до десяти, а артиллерийских полков – с семи до сорока трех. Крупный капитал, получавший гигантские военные заказы, а следовательно, гигантские сверхприбыли, активно поддерживал нацистскую партию во всех ее промышленных начинаниях. Голос германских коммунистов, голос любой политической или социальной оппозиции почти не были слышны в обществе, которое хотело слушать и слышать только своего фюрера. Все неугодные были уничтожены или надежно упрятаны в концентрационные лагеря. Лишь малая часть оппозиции перешла на нелегальное положение или смогла покинуть территорию Рейха, чтобы продолжать борьбу за его пределами. Большая часть народа была загипнотизирована речами Гитлера об исключительности нации «истинных ариев». Добавить сюда эйфорию от экономических успехов режима… Безработица ушла в прошлое, на полках магазинов появился солидный выбор товаров, социальные программы Рейха были очень привлекательны. Везде велись радостные разговоры, что Германия наконец-то выбирается из финансовой нищеты и политического унижения Версальского договора. Гражданам Рейха совершенно не требовалось думать о будущем – за «всю социальную массу германского народа» думал и принимал «судьбоносные решения» лично фюрер. А сам он мыслил планетарными политическими масштабами. «Версальская роба» трещала по всем швам, а германская нация все сильнее и сильнее рвалась расширить свое «жизненное пространство».

План «Отто» – последняя страница Версальского договора

Первым пробным шаром в реализации замыслов тотальной германизации пока что пограничных территорий предстояло стать главному осколку империи Габсбургов – Австрии. Надежду Гитлера на то, что план «Отто» – план мирной аннексии Австрии – не встретит серьезных возражений со стороны Лондона, Парижа и Вашингтона, укрепляли тайные встречи с дипломатами и политиками этих стран.

Одна из таких встреч, имевшая ключевое значение в судьбе Австрии, состоялась в ноябре 1937 года между послом США в Париже Уильямом Буллитом и одним из высших главарей нацистского Рейха – Германом Герингом. На встрече присутствовал главный «кошелек» нацистов – президент Рейхсбанка Ялмар Шахт. Во время беседы Геринг, зондируя через Буллита мнение американской стороны на предмет аннексии Германией Австрии и Судетской области Чехословакии, заявил: «Германия твердо решила присоединить к себе Австрию и не потерпит другого решения австрийского вопроса» [12].

Буллит ничего не возразил на столь откровенную политическую декларацию, и в Берлине правильно оценили этот «молчаливый» сигнал. В том же ноябре личный адъютант Гитлера, капитан Фриц Видеман, отправился за океан, чтобы обговорить детали предстоящей военно-политической сделки с политическим руководством США. Домой Видеман уезжал окрыленный: Америка не будет связывать Германию в ее действиях.

Такой же позиции придерживалось руководство Великобритании. Третьего марта 1938 года, за девять дней до вторжения вермахта в Австрию, Гитлер в беседе с британским послом Невилом Гендерсоном в Берлине прямо сказал: «В случае взрывов в Австрии и Чехословакии Германия не останется нейтральной, а будет действовать молниеносно». Гендерсон подтвердил благожелательную для гитлеровцев позицию Британии в австрийском вопросе и добавил, что сам он «часто высказывался за аншлюс» [13].

Получив полный карт-бланш, Гитлер приступил к практической реализации плана «Отто». Первыми за дело взялись спецслужбы Германии. К этому времени ими была сплетена разветвленная агентурная сеть во всех звеньях государственного аппарата Австрии. Одновременно по линии партийных и земляческих связей, как грибы после дождя, плодились различные спортивные, патриотические, общественные организации, германо-альпийские союзы и комитеты, которые, по сути, представляли собой «крышевые» структуры нацистской партии и ее спецслужб. Эти военизированные «общественные организации» развернули бешеную прогерманскую националистическую пропаганду, от которой у австрийцев голова шла кругом. Правительство Курта Шушнига оказалось бессильно.

Одиннадцатого марта 1938 года берлинское радио передало ложное истеричное сообщение «о кровавом коммунистическом восстании в Австрии». Вслед за этим, в ночь на 12 марта, механизированные колонны вермахта беспрепятственно вторглись в Австрию якобы для «восстановления конституционного порядка». Музыкальная красавица Вена безропотно легла под кованый фашистский сапог. На следующий день, 13 марта, в 19 часов 00 минут Гитлер с триумфом въехал в австрийскую столицу. В тот же день был опубликован закон «О воссоединении Австрии с Германской империей». Фашистская пропаганда преподнесла этот неприкрытый акт агрессии против суверенного государства как «миролюбивый шаг», который, по словам Гитлера, «не дал Австрии погрузиться в пучину гражданской войны». В тот день при полном попустительстве так называемых западных демократий нацистским штыком была проколота последняя страница Версальского договора. Спустя восемнадцать лет после его подписания Германия, проигравшая сторона, уже диктовала свои условия бывшим победителям – Великобритании и Франции. В результате аншлюса Австрии Германия увеличила свою территорию на 17 %, приросла населением в семь миллионов человек и одномоментно пополнила ряды вермахта на 50 тысяч штыков.

На циничные действия Берлина Париж откликнулся ритуально-сопливым протестом. Министр иностранных дел Франции Ивон Дельбос выразил послу Германии легкое устное «беспокойство в связи с событиями в Австрии».

Великобритания полностью поддержала аннексию Австрии. Двенадцатого марта, завтракая в Лондоне с министром иностранных дел Германии Риббентропом, английский премьер Чемберлен по этому поводу сказал: «Когда это неприглядное дело (аннексия Австрии. – Авт.) будет позади и будет найдено разумное решение, можно надеяться, что мы сможем начать серьезно работать над германо-английским соглашением» [14].

Такая позиция руководителей Франции, Великобритании и США еще больше разожгла захватнический аппетит нацистской верхушки Рейха. Через полгода после захвата Австрии наступил планируемый черед Чехословакии.

Мюнхенский сговор

Подготовка к оккупации Чехословакии шла по уже обкатанному на Австрии сценарию. Двадцатого апреля 1938 года начальник штаба Верховного главнокомандования Вооруженными силами Германии Вильгельм Кейтель