Их судьба – шпионаж - Игорь Григорьевич Атаманенко Страница 54

— Мэм, вы помните меня? Я — Фрэнк Синатра… Мы с вами встречались на вечеринке, посвященной памяти моего покойного друга и наставника Рудольфо Валентино… Я вас заметил, потому что вы очень азартно аплодировали, когда я исполнил песню «Валентино»… Впрочем, не только поэтому…

— А еще почему?

— Потому, что вы выгодно отличались от остальных женщин…

— Чем же?

— Красотой и естественностью… В вас нет фальши, которая присуща всем голливудским звездам. Они — холодные манекены. Вы — сама кровь и плоть, которая провоцирует на грех…

Вот уже неделю вы приходите ко мне во сне, если, конечно, мне удается заснуть… Но, как правило, я не могу сомкнуть глаз, потому что ваш образ преследует меня… Вы постоянно у меня перед глазами…

Вчера из-за вас я чуть было не сбил пешехода… И вообще, целую неделю я каждый день начинаю с поисков вас по всем закоулкам Голливуда…

— Спасибо… Вы, Фрэнк, не только красиво поете, но и умеете говорить красивые слова…

Гретхен умолкла и в упор посмотрела на собеседника. Теперь она не сомневалась, что рядом с ней сидит восходящая звезда Голливуда, певец и неугомонный плейбой по прозвищу «Мистер Голубые Глаза».

«И как это я, дуреха, приняла его за мексиканца? Таких голубых глаз я в жизни не встречала. В них какие-то гипнотические чары. Они околдовывают и манят. В них страсть, призыв и мольба одновременно. Решайся, девочка — сейчас или никогда!»

— Фрэнк, а где ваша машина?

Синатра так резво поднялся из-за стола, будто только и ждал этого вопроса. Взявшись за руки, они сбежали по ступенькам кафе, впрыгнули в открытый «шевроле».

…Едва переступив порог виллы, они рухнули на пол и, срывая друг с друга одежды, забились в пароксизме страсти.

Фантастический загул начался. Время остановилось там — в кафе.

С радостным удивлением Гретхен отметила, что в свои двадцать лет Фрэнк достаточно опытен и искушен в искусстве любовных игр, а его порочная фантазия неистощима.

Взаимным сексуальным амбициям, казалось, не будет конца. Эротические атаки следовали одна за другой, пока, наконец, обоюдная страсть не достигла кульминации и Синатра почувствовал, как женское тело забилось в последних счастливых конвульсиях соития. Их тела замерли.

Гретхен, вцепившись ногтями юноше в грудь, испытующе наблюдала за ним, вперив взгляд в его зрачки. Он приподнялся над ней и неожиданно громко рассмеялся, затем в изнеможении откатился в сторону и мгновенно уснул.

Гретхен, никогда не расстававшаяся с «Лейкой», тут же сделала несколько снимков обнаженного Синатры.

Когда через 10 минут он открыл глаза, Гретхен скороговоркой произнесла:

— Дорогой, одевайся, мне уже пора!

…Фрэнк гнал машину с бешеной скоростью и говорил, говорил, говорил.

— Ты не поверишь, девочка, но последние два года я не могу работать, думать, радоваться жизни, если за сутки не сменю три-четыре партнерши… Мне кажется, что в Голливуде не осталось ни одной женской постели, в которой я не побывал…

— Поэтому сегодня ты решил овладеть мною на полу?

Синатра повернул голову в сторону Гретхен, его глаза слились в одну щелочку, в которой плясали зловещие искорки. Взгляд был долгим, пауза затягивалась. Наконец плейбой расщепил пересохшие губы и раздельно произнес:

— Да ты не только красива, девочка, но и умна! Кстати, ты ведь не американка, не так ли?

— И слава Богу, что я не американка!

Гретхен постаралась вложить в ответ как можно больше сарказма. Певец начал действовать ей на нервы.

«Боже мой, с кем я связалась, — говорила она себе, — с кем я изменила моему любимому Морису? Этот макаронник-мафиози, этот простолюдин, пытающийся играть роль великосветского сноба, даже не потрудился узнать моего имени!

Да ему это просто не нужно! Завтра, если уже не сегодня, он вычеркнет меня из памяти, он просто выбросит меня из головы, как выбрасывают использованный презерватив! Своего он добился: меня заполучил, а большего ему, видимо, и не требуется…

А я-то, дура, поверила, что он не может заснуть из-за меня… Вот от таких случайных связей меня предостерегал Вальтер… Боже, сделай так, чтобы Морис не узнал о моей измене!»

— А почему ты так зла на американцев? Мне кажется, или ты действительно их ненавидишь? Кто же ты по национальности?

— Француженка! — только и успела ответить Гретхен.

Синатра так крутанул руль, что машина чуть не влетела на веранду кафе, откуда часом раньше их умчал вихрь страсти.

За одним из столиков сидел Морис. Завидев Гретхен, он радостно замахал обеими руками.

Фрэнк резко затормозил, обежал авто спереди и, делая вид, что не может справиться с дверцей, у которой сидела Гретхен, тихо, но твердо произнес:

— Я — итальянец, девочка… Я тоже ненавижу этих самодовольных янки… И еще, я всё понял… Шевалье — твой муж… Или постоянный любовник… Но кем бы он ни был для тебя, знай, что сегодня ты мне сделала такой подарок, которым я буду дорожить всю жизнь… Дорожить и молчать! Спасибо и прощай!

— Но визитную карточку ты всё-таки мне оставь, Мистер Голубые Глаза! Мне ведь надо как-то объяснить Морису нашу прогулку по Голливуду!

Глава тринадцатая

Хорошо бы чаще встречать удачу!

«Herz», выполняя задание Шелленберга, старалась изо всех сил найти в своем окружении лиц, которые бы проживали или имели виллу на Восточном побережье Штатов. Увы! Среди участников голливудских «тусовок» таковые отсутствовали.

Срок контракта Шевалье уже подходил к концу, когда вмешался господин Случай.

В Нью-Йорке Гретхен познакомилась с молодым красавцем по имени Курт Шрагмюллер. Она сразу распознала в нём немца, возможно, дали о себе знать гены, и с первой же минуты общения заговорила с ним по-немецки.

Курт был очень рад встретить в Нью-Йорке соотечественницу. Знакомство он расценил как знак судьбы и сразу предложил Гретхен руку и сердце. В доказательство серьезности намерений он готов был познакомить ее со своей мамой, с которой проживал в курортном местечке Флориды Уэст-Палм-Бич. Гретхен попросила дать ей некоторое время на раздумье, а сама немедленно позвонила в Голливуд Карло.

Ответ связника был однозначным:

«Найди предлог, чтобы посетить поклонника по месту жительства. Не забудь взять “Лейку”! Пленку сразу же перешлешь мне».

Как раз в это время Шевалье получил приглашение выступить перед отдыхавшими в Майами американскими толстосумами. Гретхен, сказавшись больной, осталась в гостинице, но вслед за отъездом мужа на концерт умчалась на «кадиллаке» воздыхателя в Уэст-Палм-Бич, что в часе езды от Майами.

…Ранчо, где Курт проживал со своей матерью, престарелой графиней Шрагмюллер, находилось прямо на берегу Атлантического океана.

В угодьях, окружавших дом и раскинувшихся на более