Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан Страница 55

Набивая шишки и обдирая до крови руки о камни, Петриченко скатился на дно глубокой канавы. В первое мгновение он не находил в себе силы подняться на ноги – слабость разлилась по всему телу, в ушах стучали тысячи невидимых молоточков.

– Андрей, ты где? – как сквозь вату донесся до него голос Сизова.

– Здесь, здесь я, – просипел Петриченко.

Слева затрещали кусты, и он увидел Сизова. Срывающимся голосом тот повторял:

– Андрюха, свобода! Свобода!

– Да, да… – твердил Петриченко, не замечая слез, катившихся по щекам.

– Андрей? Ребята, где вы? – звал их Попов.

– Здесь! Давай к нам, Серега! – откликнулись они.

Собравшись вместе, все трое снова всматривались в темноту, ожидая сигнала от проводника. Он не заставил себя ждать. Пробравшись сквозь кустарник, бывшие узники выбрались на дорогу. Проводником оказалась немногословная девушка по имени Андреа. После обмена паролем и отзывом они двинулись в опасный путь, обходя населенные пункты, на базу одного из отрядов Сопротивления.

Со дня побега группы Петриченко минула неделя, за ней вторая, но никаких известий о товарищах к Рябову не поступило. Он не находил себе места; думать о худшем, что группа попала в засаду и разработанный план выхода на свободу провалился, не хотелось. Ясность наступила только в декабре. Антуан сообщил, что группа Петриченко, как и раньше группа Загороднева, благополучно добралась до места. С помощью бойцов Сопротивления они легализовались: получили документы и в качестве «брийо» – батраков – устроились работать на фермы. Ребята даже успели принять участие в боевой операции против фашистов.

Год подходил к концу, и в душе Рябова крепла надежда на скорое освобождение. Подкрепляли ее радостные вести, приходившие с родины. После победы на Курской дуге Красная армия стремительно продвигалась на запад. Шестого ноября 1943 войска 1-го Украинского фронта освободили столицу советской Украины – Киев. Эти и другие победы воодушевили бойцов французского Сопротивления, и они активизировали свою боевую деятельность против оккупантов, особенно в Нормандии.

Все более заметную роль в борьбе с фашистами играли партизанские отряды, сформированные из числа советских граждан, бежавших из концентрационных лагерей. Они становились реальной силой, и их боевые успехи обрастали легендами. К осени разрозненные группы и отряды объединились в один мощный партизанский кулак. С 15 октября 1943 года начал действовать Центральный комитет советских военнопленных во Франции, в своих рядах он насчитывал уже несколько тысяч бойцов. Седьмого ноября 1943 года Комитет начал выпуск газеты «Советский патриот» на русском языке. К весне 1944 года на оккупированной территории Франции уже действовало 35 советских партизанских отрядов: «Деде», «Сталинград», «Донбасс», «Железняк», «За свободу», «Катрин», «Ковпак», «Котовский», «Парижская коммуна», «Родина», «Севастополь», «Свобода», «Чапаев» и другие. Вклад в освобождение Франции партизанских отрядов и подпольных групп, сформированных из числа советских граждан, бежавших из плена, а также русских эмигрантов и их потомков, с каждым днем и месяцем становился все более и более весомым.

Начиналась новая страница в жизни Ивана Рябова…

Глава 7

Сладкое слово «свобода»

Побег из лагеря двух групп заключенных привел в бешенство администрацию. На этот раз имитация аварии на участке, где работал Петриченко с товарищами, никого не ввела в заблуждение. Немцы рвали и метали, а в зоне «Ост» перевернули все вверх дном в поисках соучастников беглецов. На след вывела розыскная собака – она привела к грузовому двору. Рассчитывая перекрыть этот канал, «Фон» убедил начальника лагеря, что отправку эшелонов с углем нужно производить только в светлое время суток, а проверку вагонов осуществлять с особой тщательностью. Теперь, вооружившись длинными и острыми железными щупами, охрана проверяла каждый метр.

Утратив этот канал, подпольщики лихорадочно искали замену. Они хорошо понимали, что у «Фона» после побега группы Петриченко терпение может иссякнуть в любой момент, и тогда придет конец затеянной опасной игре. И первой жертвой – здесь не возникало сомнений – станет Орлов.

Так и вышло. Утром Орлова не включили в состав бригады, отправляющейся в забой. Рябов и Геращенко, спускаясь в шахту, строили самые разные предположения, им не хотелось думать о том, что, возможно, они больше не увидят своего товарища.

Орлов появился только вечером. На нем лица не было. Как оказалось, хитрый «Фон», сыграв на опережение, поставил Орлова перед выбором: либо он сообщает имена руководителей подполья, либо будет повешен перед строем. Попытку перевести стрелки на Петриченко «Фон» отверг и поставил ультиматум – пять дней на раздумья. Этот ультиматум одновременно подводил черту под игрой, затеянной Рябовым.

Ультиматум навис над подпольщиками как дамоклов меч. Существовавший ранее канал побега был наглухо перекрыт, и свою последнюю надежду Рябов и его товарищи связывали с Антуаном. Выйти на него в условиях, когда вокруг зоны «Ост» был установлен жесточайший карантин, а старосты следили за каждым шагом заключенных, было делом почти безнадежным.

Время ультиматума стремительно истекало. Положение Орлова все больше осложнялось. Его жизнь, и не только его, держалась на честном слове. Угроза нависла над Рябовым, и она пришла, откуда он ее не ждал.

Перед обедом к нему обратился Корнелюк, работавший в штабном бараке. Оглядываясь по сторонам и замирая, когда кто-то проходил рядом, Корнелюк торопливо рассказал, что накануне вечером услышал обрывок разговора между «Фоном» и одним из его агентов. «Фон» потребовал следить за каждым шагом Рябова и установить, с кем он общается. Как выглядел агент, Корнелюку не удалось рассмотреть, потому что «Фон» позаботился о конспирации: прежде чем выпустить доносчика из своего кабинета, выключил свет в коридоре, а потом вывел его через черный ход.

Рябов пытался проанализировать информацию.

«Как „Фон“ вышел на меня? Через Орлова? Или я сам где-то прокололся? Но где и когда? Что „Фону“ известно о нашей подпольной организации?..

Стоп, Иван! Не накручивай себя. Пока ясно только одно: „Фон“ поручил одному из своих „шестерок“ следить за тобой. Кому? Может, Корнелюк что-то недоговаривает?.. А какой смысл? Похоже, правду он говорит. Но почему? Что толкнуло его на этот шаг?»

Рябов искал объяснение поступку Корнелюка и не находил. Их ничто не связывало, если не считать двух недель, проведенных в одном вагоне, когда их везли в «Острикур». Тщедушный мужичонка, Корнелюк стал объектом насмешек и издевательств для старосты и его прихлебателей. Они заставляли чесать им спины и давить блох, Рябов не выдержал и встал на защиту доходяги. А когда в поезде у Корнелюка загноилась рана, он раздобыл для него подорожник и отдал свою нательную рубашку на бинты.

«Может, это обычная благодарность? – подумал Рябов, но сомнения не покидали его. – С чего