Греко-персидские войны - Михаил Борисович Елисеев Страница 6

эту подставку для чаши писал и Геродот, также отметивший искусную работу мастера с Хиоса: «Лидийский царь Алиатт царствовал пятьдесят семь лет и умер по окончании войны с милетянами. За излечение от болезни он, второй из этого дома, пожертвовал в Дельфы большую серебряную чашу и железный спаянный подчашник; среди священных даров в Дельфах это последнее пожертвование заслуживает внимания; подчашник сделан Главком Хиосским, единственным изобретателем пайки железа» (I, 25). Уроженцем Самоса был знаменитый философ и математик Пифагор.

Очень интересен был город Колофон, о котором местные жители говорили, что он древнейший среди городов Ионии. Рядом с ним находилось знаменитое святилище Аполлона в Кларосе, известное всем эллинам. Но прославились граждане Колофона не только этим: «Некогда колофонцы владели значительными морскими силами, а также конницей, причем в этой последней они достигли такого превосходства над другими, что в каких бы только сражениях, где победа давалась с трудом, ни появлялась на помощь колофонская конница, она решала дело; отчего и пошла поговорка: “Он взял себе в помощь Колофон”, когда делу бывал прочно положен конец» (Strab. XIV, I, 28). Полиэн пишет о колофонянах, как о людях, «имеющих большое конное войско, коней» (VII, 2, 2).

Удивительное дело! Когда речь заходит о лучшей греческой кавалерии, то многие не задумываясь назовут фессалийскую конницу. Как оказывается, у фессалийцев были конкуренты, пусть и в Ионической Греции. К сожалению, о колофонской коннице известно очень мало.

И наконец, Милет, краса и гордость Ионии. Город располагался на полуострове, омываемом водами Латмийского залива, и обладал четырьмя гаванями для торговых и боевых кораблей. Причем, по словам Страбона, одна из них могла вместить целый флот (XIV, I, 6). Это необычайно способствовало развитию торговли и мореходства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно милетяне начали активно выводить колонии, их Плиний Старший насчитал 90. Среди них было немало городов, сыгравших значительную роль в истории Древнего мира. Это, прежде всего, Синопа, Трапезунд, Ольвия, Пантикапей, Феодосия, Абидос, Кизик…

Главным храмом Милета было святилище Аполлона Дельфиния, покровителя города. От него не осталось практически ничего, за исключением остатков фундаментов с фрагментами стен, и обломков мраморных колонн, лежащих в грязи вокруг святилища. Храм стоял там, где раньше находилась Львиная бухта, но теперь море ушло, и вся местность вокруг оказалась сильно заболоченной.

Но не храм Аполлона Дельфиния был главным религиозным центром в регионе. В 30 км от Милета было святилище Аполлона в Дидиме, и этот оракул был известен далеко за пределами Ионии. От города до храма протянулась мощеная камнем Священная дорога, по которой в праздничные дни ходили торжественные процессии. Небольшой фрагмент этой дороги около храма Аполлона в Дидиме сохранился до наших дней. Знатный милетянин Бранх был родоначальником рода Бранхидов, бессменных жрецов оракула в Дидиме.

Однако не только культом Аполлона был знаменит Милет. Его уроженец Фалес, по словам Геродота, был первым среди эллинов, кто занялся естествознанием и математикой. Впоследствии ученый был причислен к семи мудрецам Древней Греции. Его последователи Анаксимандр и Анаксимен прославили на всю Элладу милетскую школу философии, причем Анаксимандр был учеником Фалеса, а Анаксимен – учеником Анаксимандра. Архитектор Гипподам из Милета стал застраивать города по регулярной планировке. А знаменитого историка и географа Гекатия Милетского, автора не дошедшей до нас «Истории», можно с полным правом назвать предшественником Геродота. В Милете появился первый греческий алфавит, первые солнечные часы и первый циркуль.

Впрочем, милетяне прославились не только своими достижениями, но и любовью к роскоши. Их страсть к различным нехорошим излишествам стала притчей во языцех, и недаром впоследствии Афиней высмеивал граждан Милета: «Милетяне, пока не впали в роскошь, одерживали победы над скифами (как пишет о том Эфор) и поэтому основали города на Геллеспонте и славные поселения на Эвксинском Понте – все они тяготели к Милету. Но когда они поддались наслаждению и роскоши, говорит Аристотель, то мужество отлетело от их города, и тогда возникла пословица: “Храбры когда-то были и милетяне”» (XII, 26).

В дальнейшем Афиней вновь обратится к теме «красивой» жизни жителей Милета: «Клеарх в четвертой книге “Об образе жизни” рассказывает, что милетяне впали в роскошь из зависти к колофонянам, а потом распространили эту роскошь и в соседних городах; но когда их за это стали попрекать, то вспомнили пословицу: “Милетское – милетянам, а вовсе не на вынос”» (XII, 26). Впрочем, когда наступали трудные времена, в городе начинали проповедовать совсем другие приоритеты.

Тем не менее противоречия между правящей аристократической верхушкой Милета и богатой прослойкой городского населения, с одной стороны, и простыми гражданами были достаточно велики. Это неоднократно приводило к особо ожесточенным конфликтам на социальной почве. Об одном из них, случившемся в VI в. до н. э., рассказал Афиней: «Гераклид Понтийский во второй книге “О справедливости” пишет: “Город милетян пал от бедствий, рожденных роскошью и гражданскими распрями, ибо в нем каждый, не зная чувства меры, истреблял своих врагов до самого корня. Так, когда зажиточные граждане вступили в борьбу с простонародьем, которое звали «гергитами», и поначалу верх одерживал народ, то, изгнавши богатеев из города, они собрали детей изгнанников на току и предали преступнейшей казни – насмерть затоптали волами. Зато и богачи, взявши верх, обмазывали своих пленников смолою и заживо сжигали всех вместе с детьми. Говорят, что когда они горели, было явлено много знамений: священная олива вспыхнула сама собой, а бог Аполлон, долго отказывавший им в вещаниях, на вопрос “за что?” ответил так:

“Много печалит меня беззащитных убийство гергитов, Участь сгоревших в смоле и навеки увядшее древо”» (XII, 26).

После всех этих ужасов несколько иначе начинаешь смотреть на греческих тиранов, железной рукой подавлявших смуту в своих городах.

На севере Ионическая Греция граничила с Эолидой, на востоке – с Лидийским царством, а на юге – с областью Карии. Иония не была населена чистокровными ионийцами, на что обратил внимание еще Геродот. А кому как не «отцу истории» было об этом знать, поскольку он родился в столице Карии Галикарнасе! Поэтому данная информация заслуживает самого пристального внимания: «Было бы крайне неразумно утверждать, будто азиатские ионяне более настоящие, нежели остальные, или более высокого