Владимир Шигин - Легенды и были старого Кронштадта Страница 7

Историк пишет: «Царившая в клубе простота нравов, взаимная любовь, дружеское обращение начальников с подчиненными и безусловное уважение последних к первым дали прекрасные результаты: произошло семейное сближение, а молодые офицеры, познакомившись с лучшими представителями морского общества, стали нравственнее». Когда число членов достигло 180 человек, клуб был перенесен в более просторный дом Миниха.

Все шло неплохо, пока в 1795 году практически весь Балтийский флот не ушел в крейсерство к берегам Голландии для боевых действий против революционной Франции. Большинство членов клуба ушло в поход, и деятельность клуба прекратилась. Когда же после пятилетнего отсутствия офицеры вернулись в Кронштадт и захотели возобновить работу своего клуба, то вступивший к этому времени на престол император Павел I посчитал, что клубы лишь отвлекают офицеров от их служебных обязанностей. Делать нечего, и офицеры снова занялись пирушками и взялись за подзабытые карты.

С воцарением императора Александра I, по инициативе адъютанта главного командира Кронштадтского порта лейтенанта И. П. Бунина, вновь был возбужден вопрос об открытии клуба. Дело получило ход через адмирала Ханыкова, и вскоре состоялось открытие собрания. Прошло совсем немного времени, и кронштадтские офицеры уже не мыслили своего берегового существования без этого учреждения. Дело в том, что при собрании функционировала столовая, где не слишком богатые мичманы и лейтенанты могли недорого и вкусно пообедать. При этом, если не было наличных, то можно было питаться и в долг. А любого безденежного мичмана в собрании всегда ждал отличный бесплатный квас с черными сухарями, которым можно было перебиться в случае крайней нужды некоторое время. Этот квас так и именовали «собранским».

В собрании был бильярд и курительные комнаты. С 17 часов вечера до полуночи офицеры собирались там, обсуждали дела, читали газеты, пили чай, играли в карты и на бильярде. Любопытно, что играть на бильярде было положено исключительно в мундирах, при шпагах и орденах. Модным стало за бильярдным столом, решать и споры, которые ранее выясняли на дуэльных поединках. По вечерам открывался буфет, где можно было опять же недорого и уютно посидеть с товарищами за рюмкой-другой. При собрании существовала касса взаимопомощи, где члены собрания всегда под весьма условный процент могли занять некоторую сумму денег. В 20-х годах XIX века зародился и долгие годы существовал оригинальный обычай, согласно которому швейцары, встречая на входе членов «благородного собрания», поздравляли стихами. Идею этого обычая, как и написание первых стихов, легенда приписывает братьям Бестужевым и В. И. Далю. Так что офицерам приходилось быть поэтами, а швейцарам (это были, как правило, отставные матросы и унтер-офицеры) – декламаторами. Периодически в собрании ставились самодеятельные спектакли, приезжали и выступали известные столичные личности. Раз в месяц в собрании устраивались балы, куда собирались не только офицеры с семьями, но и местное дворянство. По большим праздникам туда можно было приглашать знакомых. Дамское общество на балах в своем большинстве составляли жены, дочери и сестры офицеров. Именно на этих балах завязывались знакомства и начинались романы, нередко заканчивавшиеся браком. В целом Морское собрание являлось закрытым элитным клубом, куда доступ посторонним был закрыт.

В 1832 году в Кронштадте адмиралы Беллинсгаузен и Рожнов выступили с предложением создать морскую библиотеку. На их предложение откликнулись все моряки. В морском собрании на три тысячи рублей закупили первые книги. Книжный фонд быстро увеличивался. Председателем комитета был избран адмирал Беллинсгаузен. Им была приобретена мебель, портреты и бюсты мыслителей, а также книги, журналы и газеты. Поэтому в читальном зале собрания всегда имелись относительно свежие российские и европейские газеты и журналы, в том числе и легендарный «Морской сборник», а также военно-морская и художественная литература. Современники отмечали, что «Морское собрание и Морская библиотека … составляют зимнюю кают-компанию моряков Балтийского флота, являясь местом сосредоточения всех служебных и общественных интересов».

Современник писал: «Библиотека, балы, концерты и вечерние собрания имели серьезное воспитательное значение, способствовали единению членов морской семьи и не только не нарушали, но укрепляли взаимные отношения, соответствующие духу и требованиям морской службы».

Надо ли говорить, что Кронштадтское морское собрание весьма быстро стало центром культурной жизни старого Кронштадта. Но ничто не вечно. С завершением эпохи парусного флота изменилось и Морское собрание. Оно по-прежнему оставалось местом встреч и общения кронштадтских офицеров во внеслужебное время, однако того особого, почти сакрального значения в их жизни уже не имело. Новое время диктовало новые правила жизни.

Если офицеры в конце концов смогли сделать свое зимнее сидение более-менее сносным, то у матросов, разумеется, ничего подобного не было и в помине. Однако, несмотря на Морское собрание и возможность ежевечернего неформального общения, кронштадтские офицеры зимнее время все равно не любили. Дело в том, что долгое зимнее пребывание в Кронштадте оборачивалось для моряков и солдатской муштровкой. Отношение к этому было у «морских волков» соответствующим. Историк российского флота Ф. Ф. Веселаго писал: «Фронтовая (т. е. строевая) служба в начале ее введения не пользовалась во флоте симпатией и, кроме гвардейского, почти во всех прочих экипажах находилась в весьма неудовлетворительном состоянии, хотя начальство настоятельно требовало усердного занятия ею и иногда прибегало к весьма строгим мерам, например, в 1811 году капитан-лейтенант Пыхачев был отрешен от командования экипажем и назначен в другом экипаже исполнять должность лейтенанта “за уклонение от обязанностей присутствовать при фронтовом учении”. Переводом в ластовые и рабочие экипажи старых хороших мастеров, неспособных для фронта, и заменой их рекрутами команды были ослаблены в морском отношении и при небрежном обучении фронтовой службе немного выиграли в строевой. Об исполнении моряками караульной службы передавались рассказы маловероятные для нынешнего времени, но видимо взятые из действительной жизни. По неимению у многих офицеров собственных мундиров, они в караул вступали в сюртуках и уже в караульном доме надевали общий для всех казенный мундир. Относительно такого порядка сохранилась следующая легенда: в ожидании посещения Кронштадта каким-то важным лицом, комендант, осматривающий гауптвахты, на одной из них нашел офицера такого маленького роста, что длинные рукава мундира мешали ему салютовать саблей. Для устранения такого непорядка, от коменданта к экипажному командиру этого офицера немедленно последовало официальное отношение о назначении на эту гауптвахту другого офицера “сообразно мундиру”».

Из воспоминаний адмирала Д. Н. Сенявина, который описывает положение дел в Кронштадте в 20-е годы XIX века: «Беспрестанно нынче толкуют, что в Кронштадте жить матросам негде, и тогда еще, когда весь флот едва наберет с небольшим 10 кораблей. Спрашиваю, где же помещались прежде люди, когда флот был более 40 кораблей? Ответствую, и верно ответствую, что помещались они в губернских домах, ныне еще существующих, в одной деревянной для артиллеристов казарме и по квартирам, ибо флигелей каменных и гошпиталя (что теперь на канаве) тогда еще не было, они построены после шведской войны и люди жили, и жили, как говорится, припеваючи. Больных было весьма мало, а о повальных болезнях никогда и слышно не было. В то время люди были веселы, румяны и пахло от них свежестью и здоровьем, нынче же посмотрите прилежно на фрунт, что увидите – бледность, желчь, унылость на глазах и один шаг до госпиталя и на кладбище». Разумеется, мнение адмирала Сенявина достаточно субъективно, старики всегда идеализируют времена своей молодости, и в середине XVIII века в Кронштадте жилось, конечно же, не лучше, чем спустя семьдесят лет. Однако данная цитата – еще одно свидетельство того, как жили наши моряки в эпоху парусного флота.

В Летнем саду Кронштадта по праздникам и воскресеньям играли оркестры: один духовой, другой роговой. Там же были посажены фруктовые деревья, но они вымерзли в морозную зиму 1820 года. Офицеры и жены гуляли в Летнем саду по песчаным дорожкам. В саду была сооружена беседка «Храм славы» на искусственной горке, а под горкой выстроено подобие грота. Чуть поодаль был поставлен памятник подвигу мичмана Домашенко, пожертвовавшего своею жизнью ради спасения матросов, и копия домика Петра с мебелью, где можно было попить чай… На входе в сад висели правила поведения: «В саду гулять, но цветов не рвать, травы не мять, собак с собою не водить, детей на тележках не возить». В разное время посещать сад запрещалось и матросам.