Александр Широкорад - Танковая война на Восточном фронте Страница 7

Помимо 5-й тяжелой танковой бригады танки Т-35 поступали в различные военные учебные заведения. Так, по данным на 1 января 1938 г., в РККА имелся 41 танк Т-35, 27 – в уже упомянутой танковой бригаде, один – на Казанских бронетанковых курсах усовершенствования технического состава (КБТКУТС), два на НИБТ полигоне в Кубинке, один – в 3-й тяжелой танковой бригаде в Рязани, один – при Военной академии моторизации и механизации (ВАММ) в Москве, один – в Орловской бронетанковой школе, один – на ЛБТКУКС (Т-35—1), один – в Ленинградской школе танковых техников, один – в Институте № 20 (с системой централизованной наводки) и пять – на ХПЗ.

До начала Великой Отечественной войны танки Т-35 не участвовали ни в каких боевых действиях. Упоминания в западных и некоторых отечественных изданиях об использовании этих машин в зимней войне с Финляндией не соответствуют действительности.

Не прошло и полугода, как «служебная карьера» Т-35 чуть было не завершилась. 27 июня 1940 г. в Москве состоялось совещание «О системе автобронетанкового вооружения Красной армии», на котором рассматривался вопрос о перспективных типах танков и о снятии с вооружения старых образцов. В отношении Т-35 мнения разделились. Одни считали, что их нужно переделать в самоходно-артиллерийские установки большой мощности (типа СУ-14), другие предлагали передать их танковому полку ВАММ и использовать для парадов. Но в связи с начавшейся реорганизацией танковых войск Красной армии и формированием механизированных корпусов Т-35 решили «оставить на вооружении до полного износа, изучив вопрос об их экранировке до 50–70 мм».

В результате почти все машины оказались в 67-м и 68-м танковых полках 34-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса Киевского Особого военного округа.

В некоторых публикациях утверждается: «Если до 1935 года тактические данные Т-35 позволяли ему выполнять возложенные на него задачи, то техническое несовершенство и недоведенность машины сводили на нет возможность такого применения. После 1935 года, когда была существенно повышена надежность машины, он уже морально устарел и перестал отвечать предъявляемым к нему требованиям».

Увы, по моему мнению, создание Т-35, равно как и его собратьев (БТ, Т-26, Т-28 и др.), было следствием авантюристской стратегии маршала Тухачевского. Армады наших танков во главе с пятибашенным монстром должны были напугать «морально неустойчивого противника».

Я вполне допускаю, что так и могло произойти в случае войны с Польшей, Румынией, Турцией, Болгарией и т. п. Представим, что бы наделал один Т-35 с бригадой польской кавалерии… Но, увы, для борьбы с морально устойчивым противником (например, с немцами и финнами) такие танки не годились ни в 1932 г., ни в 1936 г.

Следует заметить, что авантюризм Тухачевского и Ко сказался не только при создании тяжелых танков. Так, «великий стратег» в 1931–1933 гг. добился прекращения работ над разборными буксируемыми орудиями особой мощности и буквально навязал промышленности работы над супер-САУ – дуплексом 203-мм пушки и 305-мм гаубицы. Так была спроектирована установка СУ-7 с проектным весом 102–106 т, которая из-за своих габаритов была нетранспортабельна по железной дороге, не проходила через мосты и не вписывалась в кривые улицы малых населенных пунктов. Ко времени прекращения работ (21 апреля 1938 г.) не было создано даже опытного образца СУ-7.

Глава 3

«Уберите башню!»

После устранения Тухачевского и его компании – Павлуновского, Бекаури, Курчевского и многих – началась новая эпоха в развитии советского оружия. И это касается не только танков, но и артиллерии, авиации и т. п. Обратим внимание, что немцы, по крайней мере, до 1943 г., воевали образцами вооружения, созданными в 1928–1937 гг., и лишь потом появились новые системы оружия, хотя и прежние образцы состояли на вооружении вплоть до мая 1945 г.

В СССР же практически все системы вооружения, созданные в бытность замнаркома по вооружению Тухачевского, оказались небоеспособными, а воевать пришлось оружием, созданным после 1938 г.

7 августа 1938 г. Комитет обороны СССР принял постановление № 198сс «О системе танкового вооружения». В этом постановлении содержалось требование менее чем за год – к июлю 1939 г. – разработать новые образцы танков, у которых вооружение, броня, скорость и проходимость развивались бы комплексно и полностью отвечали условиям будущей войны.

Этим постановлением поручалось Кировскому заводу (бывшему Путиловскому) разработать тяжелый танк с противоснарядной броней. Параллельно с Кировским заводом тяжелый танк проектировал Ленинградский завод опытного машиностроения им. С.М. Кирова, директором которого был военный инженер 1-го ранга Н.В. Барыков, а главным конструктором – С.А. Гинзбург. Предполагалось принять на вооружение только одну модель тяжелого танка, а значит, проектирование сразу двух машин одного класса в разных конструкторских бюро превращалось в конкурсную разработку.

Решение правительства о создании тяжелого танка с противоснарядной броней было, безусловно, правильным, хотя и запоздалым. Однако танк пришлось создавать не по постановлению, а по тактико-техническим требованиям, разработанным нашими военными. А те, не мудрствуя лукаво, предложили трехбашенную схему танка «а ля» Т-35, то есть короткоствольная 76-мм пушка в центральной башне и две малые башни с 45-мм противотанковыми пушками.

В вопросах артиллерийского вооружения танков наши военные проявили патологический консерватизм. Так, Главное автобронетанковое управление (ГАБТУ) панически боялось ставить на танки 76-мм пушки с высокой баллистикой, способные на любой реальной дистанции боя пробивать броню вражеских танков. Я уже писал о 76-мм таковой пушке обр. 1927/32 г., но сейчас не могу удержаться, чтобы не назвать кошку кошкой!

Эта пушка разработана еще в конце XIX века греческим офицером Данглизом, но, разумеется, не как танковая, а как горная с разборным стволом. Греческое военное министерство послало Данглиза с его пушкой куда подальше. Тот отправился во Францию и уговорил руководство фирмы Шнейдер изготовить опытный образец 75-мм горной пушки. Однако и французские военные отвергли систему Данглиза. Далее Шнейдер и Ко действовали по давно отработанной схеме – перечислили энную сумму на счет Матильды Кшесинской. Та уговорила главу российской артиллерии великого князя Сергея Михайловича осмотреть систему Данглиза, благо сделать это было просто, поскольку Сергей половину своей жизни проводил во Франции.

Далее был конкурс на полигоне Ржевка под Петербургом, где горная пушка Данглиза по многим параметрам проиграла пушке системы Шкода. Но, понятно, на вооружение была принята пушка «французско-греческого происхождения» под названием 76-мм горной пушки обр. 1909 г.[10]. Конструкция ее имела много недостатков, и в конце концов Красная армия вернулась к системе Шкода (естественно, нового образца), приняв ее на вооружение под названием 76-мм горной пушки обр. 1939 г.

За неимением лучшего качающаяся часть горной пушки обр. 1909 г. была использована в тумбовой пушке на бронеавтомобилях «Гарфорд» Путиловского завода в 1916 г. в полковой пушке обр. 1927 г. и в танковой пушке 1927/32 г. Причем по халатности конструкторов во всех этих системах, выпущенных до 1939 г., применялся разборный ствол – вещь очень дорогая из-за технологии изготовления и нужная лишь в горных пушках. И лишь в 1939 г. пошел ствол-моноблок.

ГАБТУ принципиально не хотело устанавливать длинноствольные 76-мм пушки длиной в 30 калибров, мол, возможно утыкание в грунт. Те же начальники стеной стояли против введения полуавтоматического клинового затвора на танковых пушках. Мотивировка – нельзя столь часто стрелять, будет сильная загазованность в боевом отделении. Оно, конечно, лучше вообще без пушки – пусть танкисты дышат свежим воздухом. О том, что можно сделать эжекцию, то есть продувание ствола, или вентиляцию башенного отделения, краскомам и думать не хотелось. Между тем моряки с проблемой загазованности башни справились за полвека до этого и в начале ХХ века успешно вышли из положения, применив одновременно эжекцию стволов и вентиляцию в башне и подбашенном помещении.

В 1936 г. в КБ Кировского завода под руководством И.А. Маханова была спроектирована 76-мм танковая пушка Л-10. Пушка имела вертикальный клиновой полуавтоматический затвор с устройством для отключения полуавтоматики – «дань» ГАБТУ. Принципиальным отличием Л-10 и последующих пушек Маханова были оригинальные противооткатные устройства, в которых жидкость компрессора непосредственно сообщалась с воздухом накатника. При некоторых режимах огня такая установка выходила из строя. Этим и любил пользоваться главный конкурент Маханова Грабин. На испытаниях он рекомендовал вести длительный огонь (сотни снарядов на пределе скорострельности) на максимальном угле возвышения, а затем резко дать пушке максимальный угол снижения и начать стрелять под гусеницы. В таких случаях часто происходил отказ противооткатных устройств. Разумеется, такой режим огня в боевых условиях был маловероятен, тем не менее из-за этого Маханов периодически проигрывал конкурс Грабину.