Ганс Берндорф - Шпионаж Страница 7

Если пришедший не курил или дама отказывалась от конфет, майор Редль извинялся и просил разрешения выйти на несколько минут — якобы по неотложному делу.

Посетитель оставался в одиночестве, и, если он был причастен к шпионажу, то прежде всего, разумеется, поддавался искушению заглянуть в папку, оставленную майором на столе. Конечно же, на ней стоял гриф «совершенно секретно», — предусмотрительный Редль знал, как поймать своего гостя. Поверхность папки также была обработана. Любопытствовавший, естественно, оставлял на ней следы.

На стене кабинета висел небольшой ящик, похожий с виду на домашнюю аптечку. В этом ящике помещалась слуховая трубка: с ее помощью происходящий в кабинете разговор записывался на фонограф, который был в соседней комнате. Там же сидел стенографист, ведший письменный протокол».

Редлю не понадобилось пускать в ход все эти остроумные приспособления своего рабочего кабинета, когда он принял явившегося к нему русского агента.

Что за разговор происходил между этими двумя людьми, никто не знает: Редль отключил слуховую трубку.

Известно лишь одно: через несколько часов австрийский офицер, дотоле верный слову присяги, стал русским шпионом.

За это агент передал ему кипу бумаг, в которых подробно описывались его гомосексуальные похождения за последние месяцы.

Почему Редль не приказал тотчас же арестовать своего гостя?

Ответить на этот вопрос нетрудно: майор прекрасно понимал, что информация об его «странных» склонностях все равно выплывет наружу и ему придется распроститься с военной карьерой. А это уже было выше его сил: слишком владели им честолюбие, азарт, жажда власти. Да и деньги, предложенные ему за сотрудничество с Россией, были немалые. Проживший жизнь в бедности, Редль давно сгорал от зависти к сослуживцам, позволявшим себе траты, о которых он не мог и мечтать.

С этого дня Редль стал поставлять русской разведке все сведения, которые она запрашивала.

Работая в генеральном штабе, он имел доступ к планам австрийских крепостей, пограничных и полевых укреплений. Все это он тщательно фотографировал, делал копии и пересылал в Россию.

Одна из страниц шпионской деятельности Редля заслуживает отдельного рассказа.

В 1903 году русская разведка потребовала у него выдать план мобилизации австро–венгерской армии, выработанный генеральным штабом на случай войны. План этот, естественно, держался в особой тайне: имея его на руках, Россия могла нанести противнику ошеломляющий удар.

Редль сумел сфотографировать этот секретнейший документ и за огромные деньги передал его русской агентуре. Однако дальнейшие события развернулись для него неожиданно.

Дело в том, что на службе у австро–венгерской разведки давно находился один русский офицер, работа которого отличалась особой ловкостью и находчивостью. От него‑то из Варшавы в Вену и поступили сведения о том, что в руки русских попал детальный план австрийской мобилизации. Новость эта как гром с ясного неба поразила армейское командование.

Каким образом этот сверхсекретный документ мог попасть в руки противника?

Значит, где‑то здесь, под боком, в самом генеральном штабе находится шпион, предатель, имеющий доступ в тайная тайных штаба?

Естественно, поручение разыскать этого предателя было дано начальнику отдела майору Редлю.

Круг замкнулся.

С одной стороны, такой поворот дела, конечно же, вполне устраивал Редля, — значит, ни о каких подозрениях в его адрес не может быть и речи, — а с другой…

С другой — он понимал, что замять эту историю никак не удастся, и ему необходимо найти кого‑то, на кого он сможет свалить собственную вину.

Если он не найдет виновного — едва ли его оставят на столь высокой должности. Дело было слишком серьезным, и он обязан оправдать доверие тех, кто ему его поручил.

Редль активно занялся «розыском», пристрастно допрашивал множество людей.

В один из дней он внезапно исчез, причем, где он находился в то время, никто не знал.

Появившись через некоторое время на службе, он доложил начальству, что имеет предположительные сведения о виновных, назвал их имена.

Первым среди названных был старший аудитор Гекайло.

Незадолго перед этим Гекайло был обвинен в растрате казенных денег. Чтобы уйти от ответственности, он бежал в Бразилию, где появился с русским паспортом на чужое имя.

Редль, утверждавший, что Гекайло повинен в выдаче мобилизационного плана, напал на его след. Необходимо было любыми средствами заполучить Гекайло. Но просить бразильские власти о его выдаче на основании подозрений о шпионаже было бессмысленно, — это противоречило международной конвенции. Другое дело — уголовное преступление, здесь Бразилия не могла ничего возразить.

Так и было сделано: власти Австро–Венгрии потребовали выдать Гекайло как растратчика. Напрасно аудитор взывал к защите русского консула: бразильская полиция нашла в его чемодане австрийский мундир, и это окончательно погубило его.

Привезенный в Вену, Гекайло сознался на суде, что помимо хищения денег он занимался шпионажем в пользу России. Единственное, что он напрочь отвергал — это выдачу мобилизационного плана.

В своей книге «Очерки секретной службы» американец Р. Роуан пишет, что во время суда Редль предъявил Гекайло множество улик.

«На глазах своих восхищенных начальников Редль как бы по волшебству извлек ряд фотографий, писем, набросков и различных документов, посланных на адрес гувернантки семейства одного из видных офицеров русского штаба в Варшаве. Своему начальству Редль сказал, что получение этих улик обошлось ему в 30 000 крон».

Редль старался вырвать у Гекайло главное признание — в выдаче плана, но все было безрезультатно.

«Гекайло однажды ответил: «Сударь, как мог бы я добыть такие планы? Только человек из генерального штаба здесь, в Вене, мог достать их для продажи русским».

И это было верное решение задачи, хотя обвиняемый не знал этого».

Вслед за Гекайло были арестованы майор Риттер фон Вентковский, служивший в Станиславе, и личный адъютант командующего Лембергским (Львовским) военным округом капитан Ахт.

Редль предъявил на следствии письма, адресованные ими русской разведке. Офицеры признались в том, что выдавали некоторые сведения русским, но и они отрицали свою причастность к истории с мобилизационными планами.

Следствие не верило им — доводы Редля выглядели куда убедительней.

Однако в какой‑то момент совершенно неожиданно для всех Редль резко изменил свою позицию.

Еще вчера пылко обвинявший фон Вентковского и Ахта, он вдруг заявил, что, по его убеждению, план мобилизации передал России один Гекайло, а оба эти офицера не имеют к тому никакого отношения.

Перемена в позиции Редля удивила следствие. Как же так? Ведь именно он представил весь обвинительный материал, именно он обнаружил связь Гекайло с фон Вентковским и Ахтом, и вдруг — такая метаморфоза!

Редль упрямо стоял на своем. Но было уже поздно. Суд счел, что вина обвиняемых доказана, и приговорил их к тюремному заключению.

В чем причина столь непоследовательного поведения Редля на суде?

Снова сошлемся на Р. Роуана:

«Зачем Редль проделывал все эти эквилибристические эволюции на глазах у военного суда?

Объяснение этому нашлось в его бумагах в Праге.

Во–первых, планы австро–германского наступления через Торн продал русским он. Но вдобавок к денежному вознаграждению он потребовал от своих иностранных хозяев, чтобы они укрепили его положение, дав ему возможность обратить на себя внимание Вены каким‑нибудь разительным шпионским разоблачением.

Гекайло, бежавший в Южную Бразилию, уже не представлял собой ценности для русской разведки, так что русские пожертвовали им в угоду Редлю, сообщили, где можно найти беглеца, как добиться выдачи его, и все судебное «дело» повернули против него.

Редль заявил, будто на раскрытие виновных он лично истратил 30 000 крон; в действительности эти превосходные улики не стоили ему ничего.

Но не все шло так гладко. Когда Гекайло втянул Вентковского, после ареста которого в сети Редля попал и Ахт, русская разведка взволновалась. Эти два австрийских офицера считались лучшими шпионами русской разведки

Военный атташе царя нашел случай побывать в кабинете у Редля и приказал ему добиться оправдания обоих, иначе…

Редль понимал, что от русских не приходится ждать пощады. Они щедрой рукой платили своим шпионам, но тяжкой рукой карали их.

И ему пришлось рискнуть… постараться воздействовать на суд в пользу Ахта и Вентковского».