Константин Деревянко - На трудных дорогах войны. От Кавказа До Балкан Страница 7

Отличнейший обед – такова была оценка: моя, Короткова и Каневского, – когда мы опустошили тарелки. Хотя это искусство коков и особенно старшего, всё-таки главным виновником этого приятного события был начпрод Натаров. Ночь не спал – подвозил продукты, топливо, посуду; утром принял кухни; полдня простоял у кухонь как специалист, консультировал коков; а потом, сняв пробу с врачом, доложил нам: обед готов. Конечно, в питании были сбои, но вопрос о законной для воина, сражающегося на море, продуваемом свирепыми морозными ветрами, да ещё и в мокрядье, горячей пище был снят с повестки дня волевыми и быстрыми решениями и делами небольшой группы начальников и рядовых. А решить всё надлежало ещё в начале ноября. Да, день человека начинается с еды, а в наших условиях – круглосуточных боевых действий – сутки должны начинаться с ночного ужина, и мы обеспечили четырёхкратное питание бойцов и чаепитие. И люди повеселели, сноровистей заработали. Я, политотдел и тыл переправы, и прежде всего Дворяненко, Коротков и Натаров, отдавали себе отчёт, что, наряду с политическим кредо, хорошо поставленное питание укрепляет моральный дух личного состава.

Люди не только прочувствовали на себе крепкую власть нового начальника, но и почувствовали заботу строевых командиров, политических и тыловых работников. И тогда командованию переправы незазорным стало выдвинуть девиз: у нас приказы начальников выполняются точно, бегом и с радостью. Чтобы в ближайшие недели дать армии всё требуемое ею.

Какая бы ни была забота начальника, а всё-таки в питании к бойцам ближе стояла наш старший кок на Дамбе. Кто же она такая? Молоденькая, миловидная, не у домашнего очага, а здесь, в таком пекле морского фронта, где запросто убивало – и в подчинении два матроса-кока, главная кормилица основной нашей боевой силы. К моему стыду, я запомнил только имя: Маша. А сейчас разыскиваю её и людей, знавших её. И был бы рад любой весточке о ней.

Патриотические чувства, военные и человеческие горести привели Машу в ряды воинов, сражавшихся с гитлеровцами. Так она оказалась на Керченской переправе. Кормила и обстирывала небольшое число людей. А сейчас ей поручили большое дело: кормить сотни воинов круглосуточно, так как питались по скользящему расписанию, по мере подхода судов – ещё более ответственное занятие.

Ещё утром, перед поездкой на Дамбу просматривая боевую документацию, я познакомился с приказом командарма Петрова, устанавливающим судам нормативы перевозок и премирование за сверхплановые рейсы: самоходным понтонам норма – 5 рейсов, за сверхплановый рейс – 1000 рублей, баржам – 3 рейса, за сверхплановый рейс – 800 рублей, тендерам – 7 рейсов, за сверхплановый рейс – 500 рублей. Вот насколько остро стоял вопрос с перевозками и связанной с ними боеспособностью армии, что Военсовет ОПАРМ пошёл на такие расходы. Я спросил у Каневского и представителя армии: часто ли приходится выплачивать премии. Редкий день, – был ответ. Я остался до вечера на Дамбе и решил сам включиться в организацию перевозок. Тендера и баржи не выполнили норму, понтоны – выполнили. Но к исходу суток перевезено 800 тонн; это больше, чем неделю назад, на 200 тонн, но далеко от нормы, которую недавно установил командарм: перевозить ежесуточно 1200 тонн грузов, не считая войск.

Несмотря на усталость, решил ехать в тыл армии на планирование завтрашних перевозок. Вместе с Липовским выехали в станицу Батарейка. Я поделился с генералами Пламеневским и Хилинским своими впечатлениями о перевозках: на перевозки требуется от армии поставить волевого начальника, решительно улучшить организацию погрузки и разгрузки, и дело пойдёт. Мне ответили, что такой уже назначен и что они сами будут систематически посещать и налаживать дело на обоих берегах. Пламеневский будет на косе Чушка, а Хилинский – в Крыму.

Канун нового года я пробыл на Дамбе и в Опасном в Крыму, где шёл основной поток грузов. Сегодня мы дадим 900 тонн грузов.

Как приказал командующий флотилией С. Г. Горшков, сегодня прибыло походное непромокаемое обмундирование, и за ночь оно было выдано экипажам. Видите, все нашлось, и оно было, не было внимания к людям со стороны тыла и политоргана и волевого нажима, приказания строевого начальника, возглавлявшего перевозки.

Если Новый – 1943-й – год мы встречали в радостной обстановке наших побед, то Новый – 1944-й – год мы встречали под впечатлением победы Красной армии на Курской дуге и непрерывного изгнания гитлеровских фашистов с территории СССР, наступления Красной армии и Военно-морского флота. Это дало мне повод встретиться у меня с ближайшими соратниками: Дворяненко, Коротковым, Каневским, Рыбинским, Липовским. И фронтовой чаркой, из фронтовой алюминиевой кружки, и пока что с не покрытого ничем моего рабочего стола, и со скромной закуской – мы отметили знаменательные события в жизни советского народа, что скоро ступим на ту проклятую землю, с которой пришло к нам страшное зло и горе. Одновременно по моему приказанию Коротков распорядился выдать всем боевым участникам перевозок новогоднюю чарку.

Нарком Кузнецов прислал на флот новогоднюю поздравительную телеграмму, мы её отрепетовали в низы, а Дворяненко составил нашу поздравительную с постановкой задач, и мы послали её подчинённым.

Скромная встреча за несервированным столом дала мне повод попросить Короткова скрасить наши заботы более приличным бытом, и не только командования переправы, а всех, особенно тех, кто постоянно под ударами врага и стихии, мокнет в воде и покрывается ледяной коркой от колючего морозного норд-оста. Василий Зиновьевич лукаво улыбнулся и произнёс: есть кое-какие резервы, разрешите с нашей фронтовой переправы послать человека в тыл флотилии, в Ейск, и там же – к кое-кому. Я так понял, что он хочет потрясти не только тыл, но кое-кого из ближних своих и самого себя. Больших секретов по части своих тайных возможностей, резервов и запасов он не выдал, сразу замкнулся. Да грош цена тому начальнику, если он не имеет тайников – законных, учтённых – и втайне от всех, дефицитных, редкостных предметов или хотя бы путей их добывания. Он уронит свой авторитет начтыла, все могущего сделать во имя воина. Он потрясет веру у командира в способность начтыла выходить из любого сложного положения, когда получит экстренное задание на сверхчеловеческие возможности. С хорошим начтыла командиру легче воюется; за таким – как за каменной стеной: воины и бой будут обеспечены немедленно и всем при любых внезапно возникающих обстоятельствах, какими полна всякая война. Это не только не исключает, но даже обязывает командира до тонкости знать корабельное хозяйство, общевойсковой тыл, его возможности и способности, знать на каждый момент наличие всего боевого и материального обеспечения и уметь в критическую минуту тактично взять его в «загашниках», прибережённых на крайний случай, когда командир сильно подступится.

Никогда я не нажимал на начальника тыла. Хотя давал волю своим чувствам, когда воину не отпускалось положенное по нормам, а на складах оно было. Но это случалось очень редко, так как мне довелось работать с хорошими тыловыми руководителями.

Рассвет первого дня нового года я встречал на Дамбе, тут уже был старморнач косы Чушка Каневский со всеми своими помощниками: В. М. Адамовым, Н. А. Калиниченко, В. М. Булдаковым, Евтеевым и комендантами причалов: Г. В. Кисилёвым, М. У. Голенко, Г. В. Касьяновым, Д. Я. Микшуном, А. А. Вербаховским, Ф. И. Филипповым, А. Г. Девятаевым, К. И. Дубовым. Пригласили армейских офицеров, ответственных за погрузку. Познакомил их с решением Военсоветов армии и флота, обсудили возможности и сообща пришли к выводу, что уже сейчас можно в полтора раза увеличить перевозки. И тут же они получили эту задачу. Подъехал генерал Пламеневский и лично взялся за организацию быстрой погрузки. Теперь он будет сюда наезжать ежедневно, пока не наладится дело.

Через час приехал подполковник И. И. Тарапунько – начальник ВОСО флотилии, он только что сменил на этом посту Д. Г. Емельянова. Это мой давнишний сослуживец и верный помощник по воинским перевозкам, и мы с ним дружим с Одессы и Поти. Я попросил его поселиться у меня и помочь комендантам и старморначам помочь улучшить перевозки. А он, оказывается, с этим и приехал. Он так умело поведёт дело, что под его руководством и флотские, и армейские командиры сноровистее заработают уже в первые последующие дни. Иван Иванович усердный и преданный долгу человек, не нуждавшийся ни в каких понуканиях, он сильно помог мне и выручил нашу переправу. Полсуток он проводил на Кавказском берегу, а полсуток – на Крымском и там же в землянках отдыхал.

Старморначу косы Чушка Каневскому я приказал: «Отныне все суда плавают по проливу ночью с включёнными ходовыми огнями во избежание столкновений, ибо будем стремительно наращивать число рейсов, оборачиваемость судов, на фарватерах будет сплошное движение, и в зимних условиях, при пониженной видимости, недалеко до беды». Эта мера полностью исключила происшествия – у нас не было ни одного случая столкновения судов. В связи с усилившимися налётами вражеской авиации на малых высотах со штурмовками судов приказал: на дневное время выставлять вдоль фарватера Дамба – Опасное катера ПВО с автоматическими 37-миллиметровыми пушками. Приказал также: днём держать катера с дымаппаратурой вдоль фарватера и при первом же падении вражеских снарядов немедленно ставить дымзавесы, прикрывая суда и причалы, наблюдаемые противником.