Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов Страница 7

в этой сфере в 1930-е годы целенаправленно изучали в нацистской Германии (якобы этой теме свою диссертацию посвятил «сам» Рудольф Гесс), и он был там использован[62]. Своеобразным признанием заслуг японской разведки начала ХХ в. стала легенда о «природной склонности» к шпионству всех японцев вообще – об этом писали и Р. Сет, и многие другие специалисты, в том числе непосредственные участники событий – русские разведчики и дипломаты, зарубежные журналисты[63]. Японская система тотального шпионажа, хотя и опиралась на патриотические чувства своих граждан, но в то же время требовала огромных финансовых средств, которые в десятки раз превосходили аналогичные траты других великих держав, включая Россию. Израсходовав на секретную агентуру 12 млн иен[64] в предвоенные годы, в годы самой войны с Россией Япония ассигновала на эти цели до 10% всего военного бюджета, или 120 млн иен в одном 1904 г.[65] Насколько эффективной оказалась эта огромная и весьма дорогостоящая система на рубеже XIX—XX вв. и в годы русско-японской войны, читатель узнает из этой книги.

Глава I

В России: охота за «штабс-капитанами Рыбниковыми»

Деятельность японской агентуры в России и соответственно контрмеры с русской стороны начались еще перед войной. Само рождение российской контрразведки как института состоялось 21 января 1903 г., когда Николай II утвердил предложение военного министра генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина о создании Разведочного отделения Главного штаба. «Обнаружение государственных преступлений военного характера, – сообщал в своей записке министр, – до сего времени у нас являлось делом чистой случайности, результатом особой энергии отдельных личностей или стечением счастливых обстоятельств; ввиду сего является возможность предполагать, что большая часть этих преступлений остается нераскрытыми и совокупность их грозит существенной опасностью государству в случае войны»[66]. Как и все появившиеся позднее секретные структуры Департамента полиции, Разведочное отделение военного ведомства создавалось негласно. Это было вызвано как требованиями конспирации (в противном случае, по выражению Куропаткина, «терялся бы главный шанс на успешность его деятельности, именно тайна его существования»), так и стремлением обеспечить его сотрудникам свободу рук в их повседневной работе, которая включала слежку, подкуп, подслушивание, вскрытие частной корреспонденции и другие не вполне законные действия.

Главная задача Разведочного отделения заключалась в «охранении» военной тайны и выявлении лиц, выдающих ее иностранцам, а основным районом деятельности был определен Петербург и его окрестности, поскольку именно здесь, главным образом, функционировали представители зарубежного военного атташата – основной объект его наблюдения. По соглашению с министром внутренних дел и шефом Отдельного корпуса жандармов В.К. фон Плеве, на должность начальника вновь образованной службы был приглашен выпускник Второго Константиновского военного училища 33-летний ротмистр Владимир Николаевич Лавров, с момента поступления в Отдельный корпус жандармов в 1896 г. непрерывно служивший на Кавказе, в последние годы – начальником Тифлисского охранного отделения. В 1903 г. Отделение взяло в «разработку» военных атташе Австро-Венгрии и Германии и нескольких российских подданных, заподозренных в передаче им секретных данных (сведения о них были получены из «заграничных источников»)[67]. С начала сентября этого года объектом особо пристального внимания Отделения стал японский военный агент в Петербурге подполковник Акаси Мотодзиро[68].

Познакомимся поближе с одним из наших главных героев, который в годы войны выступил фактическим руководителем японской разведывательно-подрывной работы против России в Западной Европе, а затем стал крупным военным и государственным деятелем Японии, известным на родине поэтом и художником. Кадровый офицер, М. Акаси (1864—1919) в 1880-е годы окончил в Токио Военную Академию и Штабной Колледж. В 1889 г., как один из лучших выпускников, он был причислен к Генеральному штабу, который в свою очередь в 1894 г. командировал его на учебу в Германию. Однако первый визит в Западную Европу продлился недолго. С началом японо-китайской войны 1894—1895 гг. Акаси был отозван на родину, где в качестве штабного офицера принял участие в подавлении антияпонского восстания на Формозе (Тайване), а в 1896—1900 гг. в составе группы японских военных инспекторов посетил французский Индокитай, аннексированные США Филиппины, а затем и Китай, охваченный восстанием ихэтуаней[69].

В январе 1901 г. Акаси был назначен японским военным атташе во Франции, но уже осенью 1902 г. сменил место службы, переехав из Парижа в С.-Петербург. Существуют предположения, что своим назначением в Россию Акаси был обязан протекции незадолго перед тем созданного, но весьма влиятельного, хотя и тайного Общества Черного Дракона (Кокурюкай), которое рассматривало великого северного соседа Японии в качестве главного препятствия для распространения влияния островной империи на материковую Азию. Согласно этим данным, свою разведывательную и подрывную работу Акаси выполнял, следуя указаниям не только официального Токио и в частности японского Генерального штаба, но и этого ультраправого общества, которое также стремилось получать сведения военно-политического характера о России[70]. Связи Акаси с этим обществом носили неофициальный характер и в его опубликованных бумагах никак не отражены.

В начале февраля 1904 г. в связи с началом войны вместе со всем японским дипломатическим представительством Акаси покинул Россию и переехал в Стокгольм, где в течение нескольких месяцев числился военным атташе в Швеции. С назначением на этот пост в июне 1904 г. майора Ц. Нагао он избавился от рутинных обязанностей военного агента и получил свободу рук и передвижения для выполнения разведывательно-подрывной работы против России, которой и посвятил себя всецело, находясь в прямом и непосредственном подчинении своего Генерального штаба. Некоторые изменения претерпел и сам характер его деятельности. Если в первые месяцы своего пребывания в России, по указанию заместителя начальника Генштаба генерала И. Тамура, он в основном собирал информацию о российских вооруженных силах, то с конца 1903 г. и в течение всей войны, находясь уже в Западной Европе, главное внимание стал уделять организации подрывных операций против России, благодаря которым впоследствии и стал знаменит.

На родине результаты этой его миссии были оценены весьма высоко. По окончании войны он был награжден одним из высших японских орденов, а вскоре сделал быструю военную карьеру. Кстати, в той же, что и он, группе награжденных были полковник Утсуномия Таро, в годы войны – военный атташе в Великобритании, и майор (впоследствии генерал) Танака Гиити – до 1902 г. помощник военного атташе в России и будущий военный министр, а затем и премьер-министр Японии. В 1904—1905 гг. оба они активно действовали на разведывательном поприще[71]. В ноябре 1905 г. Акаси вернулся на родину, но пробыл там немногим более месяца. Уже в 1906 г. он продолжил военно-дипломатическую службу в Германии. Однако скомпрометированный публикацией своей тайной переписки с российскими революционерами и общественными деятелями, не оставшейся незамеченной немецкой прессой, менее чем через год был отозван домой. С тех пор в западноевропейские страны он не выезжал, но связей с Западной Европой не оставил, вплоть до 1908 г. продолжая оставаться