Игорь Прокопенко - Чеченский капкан: между предательством и героизмом Страница 8

«А на следующий день вечером за нами приехали люди в штатском. Забрали нас, там «Жигули» стояли. И они нас в эти «Жигули» посадили, вниз. Сели мы за сиденье туда, они нас прикрыли и провезли».

Кто были те люди в штатском, Еремин так и не узнал. Поговаривали, что сотрудники спецслужб. Тогда остается загадкой, почему с такой скрытностью они перевозили пленных. И почему освободили не всех. В заложниках остались 7 офицеров и 12 солдат. И среди них был старший лейтенант Борис Болтнев.

С заместителем командира роты 57-го полка Борисом Болтневым мне удалось встретиться уже после описываемых событий. Он рассказал:

Как эффективно использовать пленных военнослужащих в качестве живого щита, сторонники Дудаева поняли еще в августе 1994 года. То есть за четыре месяца до описываемых событий.

Борис Болтнев

В российском руководстве считали, что к этому времени Дудаев потерял большинство своих сторонников, упустил власть. И уже не управлял республикой. Каждое село, каждая община жили по своим правилам. В Москве не сомневались, дни мятежного генерала сочтены. И боялись, что новым лидером в Чечне может стать Руслан Хасбулатов . Его авторитет в республике был очень высок. Видимо, в Москве решили из двух зол выбрать меньшее. И 26 ноября в Грозный вошли танки. На свержение Дудаева двинулись части чеченской оппозиции. Дело даже не в том, что они шли без прикрытия пехоты и стали легкой добычей дудаевцев. Главное, танками управляли люди славянской внешности, одетые в военную форму. Когда их взяли в плен, идеологи Ичкерии обвинили Россию во вмешательстве во внутренние дела республики. Получив опыт использования танкистов в начавшемся торге с Кремлем, боевики сделали выводы о роли пленных в предстоящей войне.

В канун Нового года в Грозный вновь вошли танки. На этот раз это были уже части Российской армии. Когда стало ясно, что Грозный вот-вот возьмут федеральные войска, Болтнева увезли в Шали, в бывший следственный изолятор районной прокуратуры, где бандиты устроили тюрьму.

Заместитель командира роты 57-го полка Борис Болтнев поделился со мной своими воспоминаниями:

«В Шали нас перестали кормить. Ну, там были такие ребята достаточно суровые. Могли и вывести пострелять тебе под ноги или, допустим, над головой пострелять».

Судя по всему, охранники были хорошо знакомы с тюремными порядками. Видимо, прошли эту школу, сделав по несколько ходок в зону. Поэтому все устроили по своему разумению. В камере вместе с Болтневым постоянно находилось еще около 10 человек. То и дело к ним подсаживали стукачей из местных, которые слушали, а потом передавали охране, о чем говорят заключенные. В этих ужасных условиях пленные были брошены выживать.

Борис Болтнев продолжает свой рассказ:

«Воду пили из батареи отопления. Трубу сломаешь, допустим, она не действует. Оттуда течет вода, зеленая такая. Либо из речки. Либо вот я канализационный люк во дворе нашел. Веревка тонкая была, я ее опустил туда – воды набрать. Но она оборвалась». Оказалось, что один из пленных, контрактник, служил в Афганистане вместе с боевиком охранником. Заключенному разрешили сообщить о себе жене. И та вскоре приехала в Шали. Борис написал на каком-то бланке телефон родственников, эту записку его товарищ сумел передать жене во время свидания.

Моя собеседница – Лилия Романова , мама капитана Андрея Романова . Вот что она рассказала:

«Те люди позвонили жене Лене, что он находится в Шали. Она прибежала и говорит: «Борис о себе сообщил!» Но наш Андрей, когда уезжал, сказал: «Я никогда семью под удар ставить не буду. Я никогда номеров ни матери, ни семьи никому давать не буду. Все, что случится, случится только со мной». Он все время такой был».

Кадр из видеоролика, отснятого боевиками

Лилия Романова продолжает свой рассказ:

«Его ввели, на стул сел. Я говорю: «Боря, ты как? А Андрей-то где?» А он говорит: «Андрей дома». И он стал рассказывать все, начиная с Хасавюрта. «Нас, – он говорит, – там распределили по трое. И вот в 11 часов вечера входит чеченец и говорит: «Романов, идем с нами». А я, – он говорит, – боялся без Андрея оставаться. Встал и говорю: «Возьмите меня с Андреем». А он говорит: «А ты пока посиди».

Бориса боевики считали неблагонадежным. А он и вправду задумал бежать. План был прост. Во дворе стоял заправленный «КамАЗ», захваченный боевиками. Ночью, когда большинство бандитов спит, Болтнев планировал хитростью заставить охранника открыть дверь камеры. Скажем, обозвать или как-то еще его оскорбить. Затем попытаться оглушить или даже убить, потом выбраться во двор. Тихо вывезти грузовик – и по газам. Дело оставалось за малым: уговорить водителя «КамАЗа», который был сокамерником Болтнева. Правда, выяснилась еще одна сложность.

Рассказывает Борис Болтнев :

«Весь вопрос был в том, что никто из нас не знал, в какую сторону ехать. И где вообще что находится. Нас туда везли с завязанными глазами в автобусе. То есть я поселок не знал. И, в принципе, никто не знал. Но в любую сторону можно попробовать. Ну, хорошо, что нашлись люди, которые не согласились».

Наверняка беглецов бы поймали. И тогда их учесть была бы предрешена – смерть. Но судьба опять распорядилась по-своему. Водителя «КамАЗа» отпустили в обмен на тела погибших боевиков. Накануне рядом с Шали морские пехотинцы уничтожили бандгруппу, трупы заминировали. Пленному водителю выдали кусок грязной простыни. Тот сделал из нее флаг, наподобие парламентерского. И отправился сдаваться к своим.

Рассказывает Борис Болтнев :

«Ночью пришли, дали ему тряпку, сказали: «Вот, у тебя есть шанс выжить. На тебе белую тряпку. Пойдешь, в трех километрах отсюда стоит морская пехота. Значит, дойдешь туда и скажешь, чтобы разминировали наши трупы. За это они получают тебя, живого. Если дойдешь, то молодец. Не дойдешь – значит, судьба». Но я так понял, что он дошел. Это все он мне потом рассказывал. То есть я в тот момент этого не знал».

30 марта 1995 года, после трех месяцев плена, Бориса и еще одного офицера обменяли на захваченного боевика. Для бандитов заложники уже стали ходовым товаром. Их можно было менять на захваченных в плен сепаратистов. И даже требовать от командования федеральных сил за голову солдата или офицера освобождать преступников, отбывающих наказание в различных регионах России.

Кроме того, пленных использовали и в пропагандистских целях. Попутно выставляя бандитов благородными рыцарями. Получалось что-то похожее на рекламную акцию.

В моем распоряжении имеется несколько таких видеороликов, снятых боевиками. На одном видно несколько пленных солдат, рядом сидит мама одного из пленных. Бандит, играющий роль ведущего, говорит:

«Вот эти ребята, которые были в плену. Вот они могут сказать, как обращаются с ними.

Чеченцы – примерные воины ислама. Как обращаются с вами, скажите вот. Вот перед камерой».

Солдат не хочет говорить, и тогда его мать просит:

«Артур, скажи, сынок, как».

«Ну, говори, говори», – настаивает боевик.

«Нормально обращаются», – наконец выдавливает из себя солдат явную ложь.

«Обращались нормально, – подхватывает «ведущий», – жили вместе, ели, что они, то и мы. Одет он нормально. Никто не обижал».

Этих ребят только покажут обезумевшим от горя матерям, но не освободят. Зачем торопиться? Их еще можно использовать в своих целях. И таких рекламных трюков немало.

Правда была в другом. Передо мной два снимка одного и того же человека, сделанные с разницей в три месяца. Разница огромная. Фотографию изможденного, едва живого человека боевики прислали матери майора Олега Дедегкаева . В конверте было и письмо, написанное рукой Олега. Он сообщал, что люди, которые его удерживают, предлагают обменять его на двух чеченцев, отбывающих срок в какой-то колонии в Сибири.

Тамара Дедегкаева , вдова майора Олега Дедегкаева , рассказала мне о том, что было дальше:

«Я с этим письмом приходила сюда, к нам в управление. Все объяснила, все рассказала. Ну, в общем-то, вопрос начали решать. Но почему-то он не решился тогда, этот вопрос».