Борис Анин - Радиоэлектронный шпионаж Страница 8

КГБ воспользовался предоставленной Олдхэмом информацией о сотрудниках управления связи Форин Офис для нового вербовочного рейда. Два нелегала КГБ были направлены в Женеву, где несколько коллег Олдхэма работали шифровальщиками в составе английской миссии в Лиге Наций. Один из нелегалов, бывший русский моряк, живший одно время в Соединенных Штатах, оказался настолько неумелым, что члены миссии очень скоро заподозрили его в работе на советскую разведку. Второй, Генри Кристиан Пик, преуспевающий и общительный голландский художник, в разное время работал на Галлени и других зарубежных резидентов КГБ. Под их руководством и с помощью своего обаяния Пик стал весьма популярной фигурой среди широкого круга английских чиновников и журналистов в Женеве. Он пригласил нескольких шифровальщиков к себе в гости в Гаагу, где оказал им роскошный прием и одолжил денег.

Пик отобрал как наиболее подходящую для вербовки кандидатуру капитана Джона Герберта Кинга, поступившего на работу в управление связи Форин Офис в качестве временного сотрудника в 1934 году (должность временного сотрудника не давала ее владельцу права на пенсию). Он ушел от жены и жил с любовницей-американкой. Кингу явно не хватало его скромного заработка. Пик с большим терпением и мастерством развивал свое знакомство с Кингом. Однажды он пригласил Кинга и его возлюбленную отдохнуть в Испании, где они останавливались в лучших гостиницах и вообще не стеснялись в средствах. Жена Пика позднее отзывалась об этой поездке, как о настоящем испытании, а о Кинге и его спутнице — как о невероятно скучных людях. Пик не предпринимал попыток завербовать Кинга в Женеве, а дождался, пока тот вернулся в Англию в 1935 году, и навестил его в Лондоне. Даже здесь Пик скрыл свою связь с КГБ. Вместо этого он сказал Кингу, что голландский банкир, чрезвычайно заинтересованный в секретной информации о международных отношениях, заплатит им обоим массу денег, если Кинг будет такую информацию предоставлять. Кинг ответил согласием.

Для того чтобы оправдать свое пребывание в Лондоне, Пик предложил специалисту по интерьеру магазинов англичанину Конраду Парланти, с которым он встретился в компании английских шифровальщиков, организовать фирму по художественному оформлению торговых помещений. Деньги обещал достать сам Пик. Парланти согласился, и партнеры заняли дом на улице Букингем-Гейт в Лондоне. На этаже, который занимал Пик, имелась закрывавшаяся на замок комната, где Пик фотографировал документы, поставляемые Кингом. Некоторые из документов оказались настолько важными, что были показаны самому Сталину. В их число входили открытые тексты шифртелеграмм, отправленных английским посольством в Берлине по результатам встреч с Гитлером и другими руководителями германского государства.

2 сентября 1939 года Самуил Гинзбург, больше известный как Вальтер Германович Кривицкий (резидент КГБ в Голландии, пятью месяцами ранее ставший предателем и нашедший себе убежище в США), обратился в английское посольство в Вашингтоне с предостережением. Кривицкий долгое время проработал в тесном контакте с теми, кто вербовал и потом вел Кинга. В Форин Офис предупреждение перебежчика поначалу было с презрением проигнорировано. Однако после двух дней размышлений над полученной от Кривицкого наводкой на советского агента по кличке «Король» в дипломатической службе Англии пришли к выводу, что утечка важной информации из Форин Офис, имевшая место последние четыре года, и в самом деле являлась результатом злонамеренных действий кого-то в управлении связи Форин Офис. Вскоре Кинг был изобличен, арестован и приговорен к десяти годам тюремного заключения, несмотря на то, что в течение последних двух лет перед арестом он активно не работал и никакой особенно ценной новой информации в КГБ от него не поступило. Сведения о деле Кинга были преданы гласности только в 1956 году в США на слушаниях в сенате по поводу обстоятельств нападения Японии на американскую военно-морскую базу на острове Перл-Харбор. Но даже тогда на измену Кинга смотрели просто как на проступок малооплачиваемого чиновника, который не устоял перед соблазном материального благополучия. Мысль о том, что помогать КГБ могут заставить идейные соображения, просто никому не приходила в голову.

ЛЮБОВЬ И ШИФРЫ

Подарки, подобные Олдхэму, судьба преподносила советской радиоразведке редко. Значительно чаще возможный источник ценнейших данных о шифрах зарубежной страны приходилось разрабатывать годами, прежде чем сделать конкретное предложение о сотрудничестве, играя на тщеславии, корыстолюбии или любовной привязанности. Примером такой кропотливой работы советской разведки стало задание, к выполнению которого в 1927 году приступил советский разведчик Дмитрий Александрович Быстролётов.

Родился Дима в Крыму 17 января 1901 года. Будучи незаконнорожденным сыном графа, он унаследовал свою фамилию от матери-учительницы, дочери сельского священника. Воспитала она своего единственного сына атеистом, так как была близка по воззрениям к либералам, Даже ездила на север для передачи денег ссыльным. Хотя воспитание не дало Диме революционной закалки, в его жизни не было ничего, что накрепко связало бы его со старым миром — с царизмом, религией, частной собственностью. В революционных событиях 1917 года мать Димы не участвовала, но Советскую власть в своем городе встретила без оппозиционных настроений. Диме тогда было 16 лет, политика его не интересовала, он увлекся морем и после окончания мореходной школы в Анапе в 1918 году стал вольноопределяющимся матросом, через год попав в Турцию с последним белогвардейским судном, покинувшим Россию. В 1920 году Дима вернулся на родину в составе матросской команды парусника «Сергий». В 1921 году он вновь нелегально выехал в Турцию, где учился в русской гимназии. В 1922 году Дима переехал в Прагу и как эмигрант воспользовался правом поступления в местный университет.

Философское видение мира, патриотизм и юношеский романтизм привели Быстролётова в 1925 году в советскую разведку. Начатое годом раньше сотрудничество с пражской резидентурой КГБ получило официальное признание: Дмитрий был зачислен на работу в оперативное разведывательное управление, а для легализации — устроен на одну из рядовых должностей в торговое представительство СССР. После усвоения соответствующих приемов и техники Быстролётову доверили вербовку агентуры в посольствах, работу по получению доступа к дипломатической переписке и по нахождению источников в зарубежных министерствах иностранных дел. Одновременно Быстролётов продолжал нести полную нагрузку на своей должности в торговом представительстве и за пять лет прошел путь от простого регистратора бумаг до заведующего информационным отделом.

В 1930 году Быстролётов перешел на нелегальное положение, став сотрудником резидентуры в Европе и получив агентурную кличку Ганс. Он работал под видом иностранцев — от потомственного английского лорда до афериста с греческим паспортом, добывая с риском для жизни ценнейшие материалы, включая дипломатические шифры крупнейших капиталистических стран. Одним из самых плодотворных для Быстролётова стал 1930 год, когда он обосновался в Германии и наладил регулярное снабжение Центра шифрами трех европейских государств.

Тремя годами ранее Дмитрий получил задание, которое касалось графини Фьореллы Империали, первой и единственной женщины-дипломата Италии. Хорошенькая, умная, образованная, богатая. Попытки советской разведки найти к ней подходы потерпели полный крах: деньги графине были не нужны, легких любовных связей она не искала. Быстролётову было поручено испытать на ней новую тактику вербовки: использовав ее интерес к советским людям, сначала сблизиться, ведя разговоры на культурные темы, а потом инсценировать любовь. Однако торопиться не следовало — грубой игрой можно было только испортить дело.

На задание отводилось в общей сложности три года. В течение двух Быстролётов должен был подготовить благодатную почву для своего предложения увезти графиню сначала в Москву, а затем в Вашингтон, куда его якобы отправляли в десятилетнюю командировку на должность второго секретаря Посольства СССР в США. Поскольку опытная Фьорелла вряд ли поверила бы своему любовнику на слово, были подготовлены необходимые документы о новом «назначении» Быстролётова. Соблазненная яркими картинами предстоящей светской жизни в двух столицах, графиня непременно должна была попасться на удочку, когда ее возлюбленный вдруг печально объявил бы, что Москве нужно какое-нибудь пустячное доказательство перехода графини на нашу сторону. Так себе, сущая малость, пара расшифрованных шифртелеграмм. Конечной же целью операции являлись шифры итальянского посольства в Москве.

Быстролётов был молод и недурен собой. Знал иностранные языки, прекрасно рисовал, писал стихи. Тем не менее задание было непростым. Графиня казалась неприступной крепостью — светская дама на десять лет старее его, которую Быстролётов мог видеть только издали. Он — мальчишка 26 лет от роду. Но делать было нечего. Разработка графини началась. В этот же период времени пришла страстная любовь к чешской красавице Иоланте и женитьба на ней, которые, впрочем, не помешали Быстролётову установить с графиней близкие отношения.