Дженкинс Джеффри - Берег скелетов Страница 8

– Ну да! Ваш друг умеет постоять за себя, – засмеялся коренастый фермер-бур (он вышел из автобуса вместе со мной). – Послушайте, приятель, я заплачу вам пятьдесят фунтов, если вы обучите меня этому приему.

– Вызовите к нему врача, – хрипло попросил я, готовый провалиться сквозь землю от стыда за свой поступок. – Стоимость лечения я оплачу.

– Вздор, – возразил фермер. – Этот человек сам во всем виноват – он же с ножом бросился на вас!

– Марк, пойдем отсюда, – предложил я. – Мне обязательно нужно выпить чего-нибудь крепкого.

Мы уже собирались уйти, но меня остановил чей-то спокойный голос.

– Капитан Макдональд! – воскликнул Стайн. – Теперь я должен вас поздравить не только с блестящими успехами по части кораблевождения, но и добавить, что сейчас вы проявили себя решительным человеком.

– Во всяком случае, – ответил я, сдерживаясь, – это на какое-то время отобьет у вашего друга охоту совершать увеселительные прогулки для того, что бы рвать мой трал.

Стайн молча улыбнулся. В гостинице Марка я выпил крепкого виски, быстро принял ванну и в мрачном настроении, все еще под впечатлением отвратительного инцидента с Хендриксом, прошел в бар. Нет, я не испытывал угрызений совести, но понимал, что обстановка не требовала от меня такой жестокости. Больше всего, однако, меня беспокоила мысль о Стайне; несомненно, именно он стоял за всем тем, что случилось. Также несомненно, что он не мог ничего знать о моем прошлом, поскольку это произошло давным-давно. Если бы Стайн ухитрился пронюхать, что я не тот, за кого себя выдаю, я бы это понял еще во время нашей первой встречи на «Этоше». Нет, он ничего, решительно ничего не мог заподозрить!

И тут же я спрашивал себя: но кто же он такой, Стайн? Он мог быть кем угодно – страховым инспектором или любым другим чиновником, хотя трудно было представить его чинно восседающим за письменным столом в какой-нибудь конторе. Размышляя таким образом и рассеянно скользя взглядом по этикеткам бутылок, я направился к стойке, когда в бар вошли четыре немца.

– Пива! – властно потребовал один из них, и я сразу подумал, что он поселился здесь уже после войны, поскольку немцы, проживавшие тут еще с довоенных времен, порастеряли свое обычное высокомерие и заносчивость.

Марк возился на кухне, и я решил сам обслужить клиентов. Все они выглядели бывалыми людьми, но у одного из них был какой-то безучастный, отсутствующий взгляд, и я решил, что он просто пьян. Немцы швырнули на стойку деньги и уселись за столик в дальнем углу. По всему было видно, что компания собирается кутить всю ночь.

– Безатцунг, штилгестанден! «Команда, смирно!» – заорал немец с отсутствующим взглядом, и все четверо тут же вскочили, вытянулись, а потом с хохотом опустились на свои места. – Пива!

Я взял с полки четыре бутылки и уже собирался откупорить их, когда уловил в громкой болтовне немцев слово «дас пайрскаммер». Это выражение привлекло мое внимание потому, что оно столь же характерно для жаргона немецких моряков-подводников, как «палата лордов» для их британских коллег, так те и другие обычно называли кубрики на под водных лодках.

Теперь я приглядывался к немцам с особым интересом. Слово «дас пайрскаммер» произнес подвыпивший немец, он, насколько я понял, ударился в какие-то воспоминания о войне. В помещении никого, кроме немцев, не было, но шум стоял такой, словно бар ломился от посетителей: рассказчик то и дело принимался колотить кулаком по столу, собутыльники отвечали ему лошадиным ржанием.

Я подошел к их столику и поставил на него пиво.

– Вот ваш заказ, – сказал я и только тут заметил, что открыл три бутылки вместо четырех. Вынимая из кармана консервный ключ, я случайно захватил вместе с ним и уронил на столик перед Иоганном (так называли остальные своего подвыпившего друга) какой-то предмет. В ту же минуту Иоганн вскочил и испустил вопль ужаса. В дверях, наблюдая за происходящим, стоял Стайн...

«ДЕЛО ПЕРВОСТЕПЕННОЙ ВАЖНОСТИ»

Крохотная вещица, лежавшая перед немцами, символизировала огонь, бомбы, торпеды, руины, гибель. Прошло семнадцать лет, а я отчетливо, будто все происходило вчера, вспомнил кошмары войны, смерть, постоянно стоявшую рядом, и страх перед нею, который мы топили в джине.

Контуры вещицы напоминали силуэт острова-крепости Мальты. Это была наша эмблема, и она постоянно говорила мне о бурных и далеких днях, проведенных на подводной лодке «Форель» британских военно-морских сил. Истошный вопль пьяного немца, в полном оцепенении не спускавшего глаз с эмблемы, в то время как трое его компаньонов, словно остолбенев, продолжали сидеть за столом, вызвал в моей памяти устрашающий вой немецких бомбардировщиков, картины того, как пикировали они на караваны судов, пытавшихся прорваться к осажденной Мальте, или сбрасывали свой смертоносный груз на ее доки. Истеричный, ударивший по нервам крик немца заставил меня мысленно перенестись на семнадцать лет назад, из уютного, мирного бара в Свакопмунде... Война. Средиземное море. 1941 год.

Сетка на линзах перископа прояснилась, затуманилась и снова прояснилась, как сознание пытающегося проснуться человека. Верхушка перископа поднялась над водой, и в поле моего зрения оказался огромный линейный корабль типа «Литторио».

– Дистанция! – потребовал я, не отрывая глаз от перископа.

– Шесть тысяч!

Далековато, конечно, но такая добыча заслуживала любого риска, тем более что угол для стрельбы был вполне приемлем.

Весь поглощенный наблюдением за столь заманчивой целью, я вместе тем почти физически ощущал, как среди команды нарастает напряжение, хотя все мы были людьми закаленными в битвах. Каждый из нас знал, что мелководное Средиземное море стало могилой уже для многих английских подводных лодок.

Я подошел к столу с картами, подозвал Джона и показал ему на отметки глубин:

– Сейчас мы находимся тут, – показал я. – Как видишь, глубина на большом пространстве почти одна и та же, а здесь вот, по направлению к острову Искья, она уменьшается, создавая почти отмель, а дальше снова возрастает.

– Всего сто десять футов, – усмехнулся Джон.

– И достаточно. Если нам удастся провести «Форель» в эту впадину, шельф ослабит разрушительную силу глубинных бомб, а отраженное берегом эхо взрывов создаст такие помехи, что гидролокаторы итальянцев не смогут нас нащупать. То же самое произойдет с шумопеленгаторами... Снаружи послышался глухой удар... второй... третий...

– Три попадания, сэр! – воскликнул молодой офицер Питерс. Напряжение среди моряков упало, все заулыбались.

– Отличная работа, сэр! – торжественным тоном провозгла сил Джон. – Поднимемся взглянуть?

– Ни в коем случае, если не хочешь, чтобы нас потопили. Не пройдет и пяти минут, как полетят глубинные бомбы, за помни мои слова.

Я направил «Форель» к тому месту, где мы могли рассчитывать на спасение. Правда, наши шансы проскользнуть туда были невелики, – вражеский эсминец висел у нас на хвосте, – но томиться в ожидании атаки не менее тягостно, чем переносить саму атаку.

У меня был точный, но трудновыполнимый приказ. После Таранто итальянцы кое-как подлатали свой флот, понесший боль шие потери во время знаменитого ночного налета английской морской авиации на этот порт, и разведка считала, что один из наименее поврежденных линкоров типа «Литторио» проходит испытания после ремонта. Именно его я и видел сейчас. Мне приказали патрулировать у Неаполя и вокруг островов Искья и Капри и, не отвлекаясь ни на какие другие цели, сколь бы соблазнительными они ни оказались, потопить линкор, как только он появится в море.

Я приказал поставить торпеды на двадцать футов с таким расчетом, чтобы они прошли под миноносцами, если те окажутся на линии цели. На центральном посту рядом со мной стоял Джон Герланд.

– Взгляни-ка, – обратился я к нему.

Джон приник к перископу, почти тут же снова выпрямился, но промолчал; выражение его лица в эту минуту было красноречивее слов.

Линкор вошел в визир, и я нажал кнопку прибора управления огнем.

– Первая, пли!

Лодка вздрогнула, и я почувствовал в ушах усилившееся давление – это означало, что сжатый воздух отправил торпеду в ее смертоносное путешествие.

– Перископ опустить! Вторая, пли! – приказал я спустя пять секунд, учитывая, что линкор шел со скоростью в двадцать восемь узлов. – Третья! Четвертая, пли!

– Сэр, выпущено четыре торпеды!

«Форель» погрузилась глубже. В следующие пятнадцать минут решится, выживем мы или нет, прав я был или ошибался, оценивая характер шельфа у Искьи. Во всяком случае, жребий был брошен.

– Взрывы по курсу за кормой, сэр!

В ту же минуту лодка вздрогнула, с потолка посыпались куски пробки, но свет продолжал гореть. – Сто футов!.. Малый впе ред!.. Режим – тишина! Теперь мы слышали шум винтов над головой. Эсминец перегонял нас, и не оставалось сомнений, что скоро и другие корабли окружат лодку, как мухи кусок рафинада.