Илья Мазурук - Над Арктикой и Антарктикой Страница 8

Через десять минут на свет ракет подошли пропавшие, получили замечание за непослушание.

— Илья Павлович! Для детей, как вы сказали, ведро. Вот для взрослых, если уж тяжко будет, привязал длинную верёвку и сказал, чтобы держались крепче…

…С рассветом пурга стихла, осмотрели место, куда приземлился наш огромный самолет. Оказывается, мы сели в горах, километрах в ста южнее трассы. Обстановка вокруг самолета — рассказать, не поверят. Впереди, метрах в трехстах, обрыв и каньон, поросший лесом. Слева, в двадцати метрах, черный выступ скалы выше крыла самолета. Лыжи прошли меж многих крупных камней, наполовину присыпанных снегом, и уперлись в большой валун. Это и затормозило движение самолета в сторону обрыва, спасло нас от катастрофы.

До аэродрома в Хатанге оставалось ещё двести пятьдесят километров. Наладили радиосвязь, доложили ситуацию и приступили к подготовке рискованного взлёта. Убрали с помощью пассажиров некоторые камни, подсыпали местами снега… Получилась узкая взлётная полоса среди камней длиной около четырехсот пятидесяти метров. Но под уклон и против ветра. Механики под руководством Шекурова, как всегда, проявили мастерство при подготовке моторов. Лыжи наконец получили свою порцию ударов от «микрометра»…

Разворачиваемся на сто восемьдесят градусов. Не останавливаясь, даю полный газ всем четырем моторам. Идем на взлёт. Секунды предельного напряжения, доля удачи, и мы в воздухе…

Часто думаю, что риск — это плата за то прекрасное дело, которым нам, летчикам, выпало счастье заниматься.

…Приветливый аэропорт Хатанга дал нам и пассажирам хороший отдых. А дальше до самой Москвы первый платный пассажирский рейс в Арктике проходил уже без всяких происшествий. И закончился благополучно. Рекламаций, как говорится, не было.

Только один пассажир подошел:

— Нехорошо, товарищи. О туалете на такой случай нужно было заранее подумать…

ПОДАТЬ СЮДА ЧЛЕНА ПРАВИТЕЛЬСТВА!*

В 1941 году я был начальником полярной авиации Главсевморпути, а с началом войны большинство из нас оказались мобилизованными. Иначе, конечно, и не мыслилось: мужество и опытность полярных летчиков были неоднократно проверены ещё задолго до войны. В августе мне присвоили звание полковника и назначили начальником второй авиагруппы Северного флота.

Летом 1942 года, когда Гитлер развертывал новое наступление на Восточном фронте, Берлин обратил особое внимание на полярные конвои. Союзническая артерия ленд–лиза тянулась в то время через Атлантику до причалов Архангельска, Мурманска. Прервать эту артерию, оставить СССР в полной изоляции — такая задача ставилась перед флотом фашистской Германии.

В целом поставки по ленд–лизу не превышали четырех процентов от промышленности Советского Союза в годы войны. Но в то лето помощь союзников была для нашей страны особенно существенна. Эвакуированные на восток заводы ещё только налаживали производство. Не хватало самолетов, танков, боеприпасов, машин, тягачей…

Когда в конце июня из Исландии вышел союзнический конвой РQ–17, фашисты приложили все усилия, чтобы полностью уничтожить его. Надводный флот и подводные лодки, бомбардировщики и торпедоносцы — все было брошено в бой.

Теперь мы знаем, что из тридцати пяти торговых судов конвоя немцы потопили двадцать три. Теперь мы знаем — в трагедии этой повинно и Английское Адмиралтейство. Сталин в те дни направил специальное послание У. Черчиллю, где говорилось: «Приказ Английского Адмиралтейства 17–му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым».

А тогда, в июле 1942 года, мы знали только одно — что большая часть конвоя погибла. Уцелевшие суда ушли к побережью Новой Земли. Нужно было спасать то, что ещё можно спасти.

…Моторы «Каталины» — моей летающей лодки — ревут ровно и глухо, тянут над океаном широко распростертые крылья. Берег изрезан фьордами и проливами, которые здесь называют «шар». За дюралевой переборкой голос радиста:

— Идем вдоль Костина Шара… У нас пока чисто…

«Да, чисто, — думаю я. — А жаль… Надеялся, что тут, у Костина, кого–нибудь сыщем. Место для стоянки удобное…»

Час за часом все одно и то же — камень, вода, небо, снег… Бегут дикие олени, запрокинув гордо свои ветвистые головы… Иногда, очень редко, мелькнет под крылом избушка охотника–промысловика, вокруг нее разбросаны бочки…

— Илья Павлович, — голос штурмана, — может, снизимся ещё малость?

— Да и так все видно отлично, — отвечаю ему. — Если какой корабль и застрял здесь, так непременно сыщем.

Прошли Гусиную Землю, скоро — становище Малые Кармакулы, «столица» Новой Земли. Можно совершить посадку, попить чайку…

Я начал уже разворачиваться. И вдруг заметил: кажется, корабль!

С ревом прошли над обширным заливом Моллера, в глубине его, на севере — Малые Кармакулы, а на юге — губа Литке. Приткнувшись носом к каменистой отмели, стоял, недвижим, транспорт. На корме его хлопал флаг.

— Американец… брошен, видно… будем садиться… Прошли над бухтой, залитой солнцем. Кое–где ещё мерцали призрачно–голубые глыбы льда, искрились на берегу снежники.

— Передай на базу: «Сажусь, залив адмирала Литке».

Под фюзеляжем самолета стремительно пролетали назад камни. Потом мох, кочкарник, опять камни…

— Не навернемся? — спросил стрелок–радист. Ненужный, конечно, вопрос и не вовремя задан.

— На то мы и полярная авиация, чтобы садиться где угодно.

Я направил машину прямо в центр бухты. Волны почти нет, только бы льдинку не зацепить. Лодка коснулась воды, моторы смолкли. Когда открыл фонарь, стало тихо–тихо.

— Штурман, вылезай… Проветримся. А ты, Саша, посиди здесь без нас, поскучай…

Громадный американский сухогруз стоял совсем рядом. Мы подошли к нему на своем клипер–боте. Полная тишина, на палубе никого.

— Дрыхнут, наверно, — предположил штурман.

— Да нет. Чует мое сердце, брошен… Полезем?

Нам удалось подняться на палубу. Ни души. Но чувствовалось по всему — каюты покинуты совсем недавно, на камбузе ощущался запах кофе. Вдоль спардека стояли два сверкающих американских паровоза, из трюма мрачно, словно пришельцы из иного мира, глядели на нас башни тяжелых танков. А в другом трюме были пачками сложены крылья истребителей.

— Добра — хоть завались, можно второй фронт открывать!

— Может, они в Малые Кармакулы все умотали? — подсказал штурман. — Здесь же, в губе Литке, никакой цивилизации, а они без этого не могут…

На самолете нас встретил встревоженный стрелок–радист:

— Я слышал выстрелы здесь, недалеко, за сопками! Что же, пришлось вновь садиться в клипер–бот. Пока гребли к берегу, пока перевалили через сопку, оба мы изрядно употели в наших «сорока одежках». Но не зря! За сопкой целый лагерь команды американского транспорта.

Я искренне поздравил капитана:

— Вам здорово повезло, и нам тоже, что нашли вас… Вы же шли в РQ–17?

Капитан молча кивнул, не проявляя никаких чувств, — истинно «английская» выдержка.

— Вы, — говорю, — наверное, очень опытный капитан, если сумели избежать всех атак — и лодок, и авиации. А теперь вы уже в зоне действия нашего флота и под его охраной можете быть спокойны. Порт вашего назначения — Архангельск?

— Да, — отвечает капитан. — Но я уже достаточно клал свою башку на рельсы… Больше не стану! Я, как было условлено, довёл свой транспорт до советских берегов…

— Постойте, — говорю, — берег берегом. Но порт–то назначения — Архангельск? Вот эта отмель, на которую вы посадили свою коробку, разве это порт?

— А мне плевать, — отвечает капитан. — Порт не порт… Я уже привел корабль в Россию… Или я ошибся? Или эта земля не ваша?

— Конечно, — говорю, — Новая Земля — наша территория. Но кому нужны здесь ваши танки и самолеты?

— Безразлично! Мне плевать! — уперся капитан. — Я требую выслать сюда члена Советского правительства. Я сдам груз ему, и пусть он переправляет нас в Штаты!

Он все же вывел меня из терпения.

— Как же! Советскому правительству только вами теперь и заниматься! Послушай, камрад, ну имей же голову на плечах! Тысячи миль от железной дороги! Здесь даже комары не летают — кусать некого! А ты портом его называешь!

— Мне с летчиком говорить не о чем! — отрезал капитан. — Пусть сюда прилетит член Советского правительства…

Тут и мне сказать больше нечего. Оборачиваюсь к штурману, который все это время исполнял обязанности переводчика:

— Ну… ты видел? Штурман развел руками:

— А что делать? Одно остается — покажись ему… Да, придется… Снял я комбинезон, снял куртку. Матросы американские давно уже к нашему спору с капитаном прислушивались, а теперь окружили, сдвинулись: ничего, видно, понять не могут. Снял я меховой жилет, остался в кителе. А на кителе у меня — значок депутата Верховного Совета.