Артем Драбкин - Фронтовые разведчики. «Я ходил за линию фронта» Страница 9

— Чем вас кормили?

— В основном это каша. Были различные консервы: сначала наши, в основном рыбные, а затем и ленд-лизовские, мясные. В обед давали суп, кашу с консервами и чай или компот. Когда в разведку ходил, брали сухой паек — сухари, консервы, колбасы, сахар, масло. Шоколада не было. Спирт давали, но только непосредственным участникам боев, каждый день 100 грамм. Потом были спиртовки — смесь стеарина и спирта, так вот спирт отжимали. Но в разведку я никогда водку не брал. Во-первых, с запасом надо брать, а выдавали-то только в этот же день вечером. Потом, если взять с запасом, его тут же выпьют, а пьяный будет либо ранен, либо убит, это без вопросов. У меня мой друг так погиб, Макаров Николай Александрович. Он был на НП, когда его разведчики были в поиске. Что-то он там выпил, стал смелый, и они уже тащили пленного, а он пошел им навстречу. Зимой, без маскхалата! Ну и немцы, конечно, его убили. Может, если лишнего не выпил бы, и жив остался. Никогда перед боем не пили! После боя — да! Если успешный поиск, то сам командир полка и спирт поставит, и еды дополнительно даст, и рядом за стол сядет.

— Как вы относились к немцам?

— Было четкое понимание того, что если ты промахнешься, то он тебя убьет. Никакой ненависти не было. Раз ты на войне, значит, должен стрелять и убивать.

— Страшно было?

— Необстрелянный человек — у него все нервы напряжены. Он любого разрыва и выстрела боится. Таких людей, которые заранее готовы к войне, нет, но этот страх преодолевается. Через некоторое время, когда пообвыкнешься, уже понимаешь, что вот этот снаряд мимо пролетит, а вот этот опасен. Но даже после кратковременного отсутствия на передовой, например после госпиталя, чувство страха на некоторое время возвращается.

Потом, если бояться, так и в разведку не пойдешь! А ты знаешь, что люди чувствуют командира так же, как и лошадь ездока?! Если лошадь чувствует, что ездок трусит, то она не пойдет брать препятствие! Так и здесь — если командир смелый, то солдат чувствует: «О! С этим командиром не пропадешь! Он не подведет!» Смелость и спокойствие командира играют решающую роль! Я, например, когда действовал, всегда рассуждал так: «Не сегодня, так завтра убьют! Что мне бояться, боже мой!» Поэтому, наверное, люди ко мне всегда старались попасть. Отбирал я их так: главное — это желание! Если он желает — все приложится! Потому что трус, больной или слабый не пойдет! Внешние данные, конечно, тоже играют роль. Был у меня такой Волков… Мне его так было жалко, когда он погиб. Выше среднего роста, крупный парень, хороший. Он мне говорит: «Я ранен». Я ему: «Не шевелись, прижмись. Полминутки, минутку, и все!» Но это хорошо, когда не ранен, можешь прижаться, а раненый — он кидается. Смотрю — все, убит.

Почему он погиб? В середине августа мы отступали на промежуточный оборонительный рубеж в районе Алакуртти. Наш 1-й батальон после отхода из района горы Юнгойванселька к исходу дня подошел к горе Иеникуваара. В это время потерялась связь с командиром полка. Батальоном командовал вновь назначенный старший лейтенант Данилов Павел Гаврилович, опытный, уравновешенный и требовательный командир. Потом немного позже он станет командиром 596-го СП.

Находясь на горе Иеникуваара, я получил от командира батальона задачу — в течение ночи найти место расположения командного пункта полка и получить задачу на дальнейшие действия батальона. Комбат показал на карте направление, где нужно искать. Задача была не из легких, так как на указанном направлении уже действовал противник и встретиться с ним можно было в любую минуту. Времени на размышление не было, и я должен был как можно быстрее выступить на задание. Собрав разведчиков, которых во взводе насчитывалось 12 человек, я ознакомил их с предстоящей задачей. Ребята были измотаны в предыдущих боях, кроме того, продовольствия почти не было — немцы захватили участок дороги Алакуртти — Кайрала и подвоза не было.

Уходя на задание, мы предупредили своих, что обратно возвращаться будем по этой же тропе. Ночь была темная и тихая, шли медленно и осторожно. Приходилось часто останавливаться и прислушиваться к каждому звуку и шороху. Когда на пути слышались отрывочные слова на немецком языке, мы уклонялись в сторону и продолжали двигаться в нужном направлении. Разведчики были рядом, и все распоряжения отдавались вполголоса. И так мы продвигались до наступления рассвета. Под утро на пути следования встретились с бойцами нашего полка, это были связисты, их было трое. На мой вопрос, где находится штаб полка, они показали направление и сказали, что, пройдя метров 300–400, нужно повернуть направо.

На наше счастье, мы быстро подошли к месту расположения штаба, и я встретился с командиром полка. Встреча была неописуемая, так как все очень волновались из-за отсутствия в течение продолжительного периода времени связи с 1-м батальоном. Пока оформляли документы для командира батальона, мы немного отдохнули от ночных похождений. Получив пакет, двинулись в обратный путь. Шли быстро, чтобы не опоздать, ибо время было крайне ограниченно. Утром идти было легче, но и опасность увеличивалась. Уже поднялось солнце, и было приятно ощущать его теплые лучи после холодной ночи. Под ногами было изобилие ягод, и мы рвали их горстями, на ходу утоляя голод.

До нашего переднего края оставалось метров 300–400. Осталось пройти по редколесью. На душе было какое-то чувство удовлетворенности и радости, что задание мы выполнили своевременно. И вдруг впереди прогремели автоматные очереди, и тут же подбегает один из разведчиков, действовавший в головном дозоре, и сообщает, что впереди, метрах в 30–40, немцы. Наш дозор был внезапно обстрелян противником, и один из разведчиков был убит. Все это настолько меня ошеломило, что трудно даже представить. Где угодно я ожидал внезапную встречу с немцами, но только не в этом месте, так как рядом был наш батальон.

Сколько было здесь противника и как он расположен, мы этого не знали. Ясно только было то, что он здесь появился ночью после того, как мы ушли на задание. В такой обстановке нужно действовать быстро и решительно, размышлять было некогда. И тут же сработало подсознание — немедленно атаковать, прорваться через его боевую цепь и как можно быстрее выйти к своим. Другого выхода не было. Все это происходило в считаные секунды, и когда я взглянул на своих разведчиков, то сразу же почувствовал, что они уловили мои мысли, и это ускорило начало атаки.

Тут же все рванулись вперед и с каким-то остервенением и криками «ура!», забрасывая противника гранатами и ведя на ходу автоматный огонь, проскочили через его боевую линию. Все это произошло так быстро, что противник не мог разобраться, что же делается и почему его атакуют с тыла. Мы действительно оказались у него в тылу, так как фронтом он был расположен в сторону нашего батальона. И вот тут-то произошло что-то невероятное и непредсказуемое: с высоты, на которой находился батальон, на нас обрушился сильный пулеметный огонь, даже невозможно было поднять голову. Таким образом, мы оказались между двух огней.

Наши вели огонь сверху, а противник снизу. На какое-то время немцы затихли. По-видимому, они тоже были в недоумении, почему русские стреляют по своим. В такой жуткий момент нужно было что-то предпринимать. Рядом со мной лежал этот Волков. Вдруг он простонал и прошептал, что ранен в бедро. Я приказал ему не шевелиться, но он же раненый…

Неожиданно стрельба прекратилась. Немедленно дал команду разведчикам: «Вперед!» Ползком, а где можно, полусогнувшись начали двигаться к своим. Помог кустарник — мы оторвались от противника. Я находился в сильнейшем нервном потрясении, но постепенно отошел и доложил командиру батальона о случившемся. А произошло то, о чем я беспокоился, когда уходил на задание. Оказывается, в наше отсутствие в батальоне провели в этом месте замену подразделения и забыли предупредить о предстоящем нашем возвращении после выполнения задания.

В итоге мы потеряли трех разведчиков убитыми и двое были ранены. Лично у меня в этом бою пулей пробило пилотку на голове и разорвало хлястик на шинели. Надо сказать, что я прижимался к земле так, что, будь одним сантиметром выше, мне бы не остаться живым.

Убитых своих товарищей мы похоронили на этой же высоте, оставив у могилы три больших камня.

Так вот, я имел право отбирать людей из полка. Штатный взвод разведки 20–25 человек, конечно, был, но, когда я уходил в тыл противника, мне предоставлялось право при необходимости набирать дополнительно. Много было ребят, желавших пойти в разведку из уголовников, потому что в разведке отличиться можно было быстрее, а уж если он отличился, то сразу подавали представление о снятии судимости. Вот таких у меня было человек 5, и двое из них имели приговоры даже по 10 лет тюрьмы. Очень хорошие ребята.