Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо Страница 9

Вот тогда-то и пришла пора реализации подрывных программ, намечавшихся германским руководством, и в российский хаос и неразбериху был брошен идеологический десант во главе с Лениным (этой операцией лично руководил начальник германской разведки полковник Николаи). Многие видные большевики были кадровыми немецкими шпионами — Коллонтай, Радек, Раковский, Ганецкий и др. Усилилось финансирование, осуществлявшееся через Швецию и Норвегию при посредничестве Парвуса.

Обстановка теперь вполне способствовала успехам большевиков — митинговщина, упадок промышленности и хозяйства, паралич правоохранительных органов, разгул преступности. А на фронтах пошло такое разложение и бестолковщина, что подобная война была уже совершенно непонятна и не нужна никому. И это, в свою очередь, создало прекрасную почву для лозунгов «Штык в землю!». Меньше чем за год сменяющиеся кабинеты Временного правительства утратили всякую поддержку народа, и большевики смогли захватить власть. За что расплатились с Германией Брестским миром. По условиям позорного договора от России были отделены Украина, Польша, Прибалтика, Финляндия, Закавказье. Германии и Австро-Венгрии возвращалось более 2 миллионов пленных, отходили огромные запасы оружия и боеприпасов в прифронтовых складах. Советская Россия заключала с немцами кабальный торговый договор, обязуясь поставлять сырье и продовольствие…

Все это позволило Центральным державам продержаться еще год, одержать ряд побед. Весной 1918 г. германское командование наметило мощнейшее наступление во Франции. Это была решающая битва, последний шанс немцев одержать победу — разгромить англичан и французов, взять Париж и принудить противников к капитуляции до того, как в Европу прибудут значительные американские контингенты. Подготовка к удару велась очень тщательно. На французском фронте сосредотачивались все германские силы. Пополнялись части, потрепанные в прошлых боях, стягивались вновь созданные соединения, перебрасывались войска, высвободившиеся в России.

В апреле 1918 г. прибыл на фронт и Мюллер — перед наступлением Людендорф собрал на западе все сформированные авиагруппы. И, как описывают участники этого сражения, оно началось настоящей мешаниной в воздухе. Трещали моторами сотни самолетов — «ньюпоры», «сопвичи», «вуазены», «фокке-вульфы», «месершмитты», «альбатросы», «спады», «бристоль-файтеры», «юнкерсы». Бросали бомбы, резали друг друга пулеметными очередями. Но битва развернулась не только в прифронтовой полосе. Новейшие германские тяжелые бомбардировщики «гигант» нанесли удары по глубоким тылам, в том числе по неприятельским столицам, Лондону и Парижу. Как раз на этих самолетах довелось летать Мюллеру.

Родоначальницей бомбардировочной авиации являлась Россия. К началу Первой мировой войны во всех западных странах — Англии, Франции, Германии, бытовало мнение, что выгоднее строить легкие многоцелевые самолеты, которые могут использоваться для разведки, связи, корректировки артиллерии, ну а попутно брать небольшие бомбы (их пилот бросал вручную). А функции дальних бомбардировщиков в Германии возлагались на цепеллины (дирижабли). В России в то время бомбардировщики уже имелись — четырехмоторные машины Сикорского «Илья Муромец». Они были способны нести 1,5–1,7 т полезной нагрузки, могли лететь до 5 часов на высоте 3000 м со скоростью 100–115 км/час, имели сильное бортовое вооружение: 5–8 пулеметов. Однако и русское командование, глядя на Запад, относилось к их применению скептически.

Энтузиастом, способствовавшим их внедрению, стал штабс-капитан Георгий Горшков. Он добился, чтобы на фронт отправили эскадру бомбардировщиков, и 28 февраля 1915 г. они нанесли первый удар по врагу — три часа утюжили немецкие батареи. Применение таких самолетов доказало их высокую эффективность, их производство стало расширяться. Но на успехи русских бомбардировщиков обратили внимание и немцы. Тем более что их цепеллины при налетах на глубокие тылы противников несли огромные потери. Их очень даже легко сбивали французские и британские летчики, уже появилась специализированная зенитная артиллерия. А дирижаблю много ли надо? И к 1917 г. Германия пошла по иному пути, создала и запустила в серийное производство свой тяжелый бомбардировщик «гигант».

А Мюллер, получивший боевое крещение в рейдах «гигантов», оказался блестящим пилотом. «Гадкий утенок» превратился — нет, не в лебедя, а в орла. Сильного и уверенного в себе хищника. Хотя эти операции были крайне опасными. Авиатехника была еще несовершенной, нередко выходила из строя. В таких условиях дальний полет на несколько сот километров сам по себе был подвигом. А вдобавок французы и англичане уже вовсю разворачивали систему ПВО. После предшествующих налетов цепеллинов их столицы и крупные центры прикрывались истребителями, зенитными батареями и пулеметами. Или обычные трехдюймовые пушки устанавливались на специальные станки и били в небо шрапнелью, ставя на пути атакующих смертоносное заграждение. Большие тихоходные машины, летевшие со скоростью 100–120 километров в час, были прекрасными мишенями. И на свои аэродромы возвращались далеко не все.

Но в авиационной службе, пожалуй, проявились и сыграли важную роль главные качества Мюллера. Проявилась его дотошность и основательность, эдакое неутомимое «крестьянское» трудолюбие. Он не брезговал сам вместе с механиками проверять мотор, вооружение и другие системы. Несмотря ни на какую усталость от прошлых боев сам тщательно готовил машину к новым вылетам. И в то время как его сослуживцы из «золотой» молодежи погибали из-за мелких отказов двигателя или поломки пулемета, он продолжал летать. Проявилась обманчивость его натуры и хитрость. Он мог заставить пилота вражеского истребителя поверить, что перед ним туповатый медлительный увалень — а потом неожиданно сделать какой-нибудь замысловатый маневр, которого от него никак не ожидали.

Проявилось и его баварское упорство и упрямство. Та самая бульдожья хватка, которой он будет позже известен в полиции. Ведь прицельные приспособления были еще крайне примитивными. Для точного бомбометания требовалось снизиться, подставляясь тем самым под вражеский огонь. Нередко бывало, что пилоты спешили освободиться от груза абы как, лишь бы побыстрее. Но не Мюллер. Он очень тщательно выбирал цель. А уж «вцепившись» в нее, не выпускал. Встав на боевой курс, не обращал внимание ни на очереди с земли, ни на разрывы зенитных снарядов — пока его бомбы не накрывали выбранный объект. А если не накрывали, шел на второй заход. Привозил дыры в плоскостях, осколки в фюзеляже, но задание выполнял всегда.

Впрочем, в этих операциях проявилось еще одно немаловажное качество Мюллера. Потому что рейды бомбардировщиков «гигант» на Париж и Лондон имели цель не военную, а психологическую. Вызвать панику среди населения, активизировать оппозицию, подтолкнуть неприятельские правительства к переговорам о мире. И удары следовали в основном не по военным заводам или тыловым базам противника, а по улицам, площадям, жилым кварталам. Но до тех времен, когда бомбардировки мирных городов Югославии и других стран станут считаться вполне нормальным средством «утверждения демократии», было еще далеко. В Первую мировую такие деяния по всем нормам международного права квалифицировались как военные преступления. Поэтому летчики самолетов, сбитых над Францией, рисковали попасть под военно-полевой суд и расстрел. А экипажи бомбардировщиков и цепеллинов, упавших в море, британские моряки вообще не спасали — предоставляли тонуть или добивали из пулеметов.

Так что для подобных полетов требовалась особая смелость. И не только смелость, а еще и известная «толстокожесть». Мюллер ею обладал. Ему не было никакого дела до тех конкретных людей, на головы которым сыпались его бомбы. Главное было — выполнить задание и отличиться самому. Отличиться, чтобы выдвинуться и возвыситься.

И он выдвигался. Старательного и умелого юношу начальство заметило. Потери в личном составе были значительными. Одних сбивали, другие возвращались ранеными.

И уже вскоре 18-летний Мюллер повышается в должности, из второго пилота становится командиром экипажа. И получает Железный крест II класса. А еще через несколько месяцев за отчаянные и самоотверженные бомбардировки Парижа его награждают Железным крестом I класса! «Нижним чинам» такой орден давали очень редко, при исключительных отличиях. Крест I класса по рангу считался офицерской наградой. И тех, кто сумел ее заслужить, обычно производили в офицеры или направляли в офицерские училища. Но… у Мюллера было только начальное образование. Поэтому он был произведен в звание вице-фельдфебеля.

Однако в мечтах и надеждах наверняка он уже возносился выше. В восемнадцать лет — вице-фельдфебель, кавалер высочайших наград. Такого и после войны наверняка оставят на службе. А значит, и будущее определилось — авиация. Что же касается образования, так кто ему помешает потом подучиться? И крестьянский паренек станет блестящим офицером-летчиком. То-то будут гордиться родители, качать головами бывшие учителя и одноклассники, заглядываться девушки…