Петр Букейханов - Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой Страница 9

Поэтому, когда царь Петр рассказал о своем плане «оголаживания» супруге польского коронного гетмана князя Адама-Николы Сенявского (Синявский, польск. Adam Mikuláš Sieniawski) – Елизавете, урожденной княжне Любомирской (польск. Elena Alžbeta Lubomirsk), та ответила анекдотом про мужа, который, чтобы проучить жену, стал евнухом[59] (Елизавету относят к числу любовниц Петра, при этом ее собственный брак был бездетным, так что Адам Сенявский не оставил наследников). Такая реакция жены польского коронного гетмана вполне понятна, поскольку русские разоряли не только собственную территорию, но и чужие земли Польско-Литовского королевства – Польшу, Литву и Белоруссию, что в дальнейшем по нормам международного права стало относиться к военным преступлениям.

Так, например, аналогичный план, подобный замыслу царя Петра и его полководцев, был реализован более чем через 230 лет не только советским, но и германским командованием в ходе войны Германии против СССР. В связи с этим широко известен тот факт, что командующий немецкой группой армий «Юг» фельдмаршал Эрих Манштейн (Erich Manstein) издал приказ, согласно которому при отступлении осенью 1943 года на территории Левобережной Украины сжигались населенные пункты, разрушались транспортные магистрали и мосты, угонялись скот и население. По воспоминаниям Маршала Советского Союза Василия Чуйкова[60]: «Мы продвигались к Днепру буквально по выжженной земле. Все села были сожжены, мосты и железнодорожные рельсы взорваны. Население угонялось за Днепр… Степь перед нами лежала черной обуглившейся равниной. Даже листва на садовых деревьях вся сгорела. Ни одного дома не осталось, ни одного деревянного строения. Тысячи голов скота, убитого немцами, лежали на полях и дорогах, издавая зловоние». Похожую картину на своем пути встречала и шведская армия, начиная с осени 1707 года и в особенности летом-осенью 1708 года.

Тем не менее в 1943 году именно такими мероприятиями на левом берегу Днепра была создана 20–30-километровая полоса «выжженной земли», а группа армий «Юг» благодаря этому вышла из-под ударов советских войск и, в основном, смогла переправиться за Днепр, где немцы восстановили сплошную линию обороны[61]. Вот только отдача приказов, инициировавших подобные действия, впоследствии инкриминировалась Манштейну в числе других деяний, за совершение которых британский военный трибунал в 1950 году осудил его как военного преступника. Немецкие солдаты и офицеры, исполнявшие эти приказы, «оголаживая» Левобережную Украину в тех самых местах, где на двести лет раньше воевали шведы Карла XII, также признавались военными преступниками, выявлялись, разыскивались, выдавались советской стороне и осуждались советскими военными трибуналами.

С другой стороны, исходя из оперативно-стратегической целесообразности, король Карл XII должен был поступить так же, как и германское командование, и противопоставить методам войны русских аналогичную стратегию «выжженной земли» в их собственном тылу. Для этого ему требовалось накануне или в начале похода в Россию заручиться помощью крымских татар и согласовать свои операции с вторжением крымской конницы в глубокий тыл царской армии с опустошением «ближней и дальней местности» (как это обещал сделать шведскому королю гетман Мазепа, но так и не осуществил из-за отсутствия сил и нерешительности[62]). Впоследствии, в январе 1711 года, накануне войны России с Турцией, крымский хан Девлет-Гирей II организовал вторжение в Левобережную Украину и в феврале сумел продвинуться в район Харькова, захватив и опустошив Бахмут, Змиев, Водолагу (Водолаги) и Мерефу[63] (татары отступили только после неудачного боевого столкновения с кавалерийским соединением генерала Иоганна Вейсбаха под Богодуховым[64]). Подобный рейд весной-летом 1709 года оказал бы огромную помощь шведам и существенно изменил оперативное положение на Украинском театре военных действий. Однако шведское военно-политическое руководство не использовало дипломатические возможности для создания коалиции против России, а шведское командование применяло опустошение территории исключительно в тактических целях, делая это в сравнительно узкой полосе, чтобы таким способом затруднить противнику подход к местам расположения своих войск, как это было зимой 1709 года при остановке шведов на «зимние квартиры» в Украине. В дальнейшем шведы использовали аналогичную ограниченную тактику опустошения местности и на своей земле, уничтожая более или менее крупные населенные пункты на отдельных участках побережья Финляндии, с целью воспрепятствовать действиям русского галерного флота, нуждавшегося в постоянном пополнении запасов дров и продовольствия[65].

Разорение местности последовательно применялось русскими вплоть до Полтавской битвы, за исключением попытки усилить оборону в Белоруссии, решенной 23 июня 1708 года на военном совете («генеральном конзилиюме») в Могилеве, что почти сразу же окончилось для царской армии поражением под Головчином (3 июля)[66]. Вместе с тем, помимо опустошения местности и уничтожения материальных запасов, русская армия сковывала маневр врага за счет создания системы укрепленных позиций и препятствий на местности, а также использования иррегулярной кавалерии – казаков, татар, киргизов, каракалпаков и калмыков.

В своем исследовании В. Молтусов приводит обширные данные, касающиеся оборонительной системы инженерных сооружений, подготовленных по решению русского командования к маю 1706 года на рубеже от Пскова до Севска[67]. Рубеж включал сплошную засечную линию шириной до 150 шагов из поваленных крест-накрест деревьев в лесистой местности, прикрытие позиционными укреплениями открытых участков и стратегически важных объектов – дорог, речных переправ и труднопроходимых проходов («пасов») на местности, а также кордонную систему опорных пунктов и узлов сопротивления. Так, оборонительный рубеж на линии Западной Двины опирался на узлы сопротивления в Полоцке и Витебске, по Днепру рубеж строился на базе опорных пунктов в Быхове, Могилеве, Орше и в районе Копыси, а далее к югу укреплялся Киев. В 1707–1708 гг. уже построенный рубеж дополнительно усиливался новыми инженерно-строительными мероприятиями.

Все эти мероприятия отнюдь не являлись новаторством в области оборонительной стратегии, но были всего лишь более широкомасштабным повторением работы по созданию так называемой «Белгородской засечной черты», строившейся в XVI–XVII вв. на границе Украины и России с целью противодействия набегам крымских татар в глубь России. В дальнейшем, в ходе Второй мировой войны на советско-германском фронте нечто подобное попытался воспроизвести Главнокомандующий германскими войсками Адольф Гитлер (Adolf Hitler), отдавший приказ о строительстве оборонительного рубежа стратегического значения от Балтийского до Азовского моря по линии: река Нарва, Чудское озеро, район восточнее Витебска, реки Сож, Днепр и Молочная (приказ фюрера № 10 от 11 августа 1943 года о немедленном сооружении Восточного вала[68]). Характерно, что во всех перечисленных случаях показанная оборонная эффективность такой инженерной подготовки местности совершенно не соответствовала затратам на эту подготовку. Однако, поскольку в сметах расходов и доходов царской казны в период за 1706–1708 гг. данные о расходах на указанные укрепления отсутствуют (эти сметы, в числе прочих, приводятся в исследовании П. Милюкова «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого»[69]), то можно заключить, что все работы финансировались за счет местных средств и осуществлялись силами местного населения (В. Молтусов указывает на неоднократное привлечение к работам жителей в районе Орши и Могилева, а также в Смоленском и Брянском уездах, отмечая при этом, что все повинности по постройке засек, возведению укреплений, перевозке материалов и запасов выполнялись белорусскими и русскими крестьянами как обязательная личная повинность без всякого вознаграждения, точно так же, как и несение натуральной повинности по продовольственному и кормовому обеспечению царских войск[70]).

Как видно, в данном случае царь Петр в очередной раз явился основоположником практики принудительного использования населения в военных целях, к чему впоследствии неоднократно прибегало как царское, так и советское военно-политическое руководство. В связи с этим необходимо вновь отметить то пренебрежение к собственному народу со стороны Петра I, который не только решил опустошать свою и чужую территорию, но еще и возложил на местные власти расходы по подготовке огромной оборонительной системы, но при этом совершенно не рассчитал эффективность требуемых мероприятий (вероятно, даже не подумал об этом, именно потому, что расходы обременяли не государственный «царевый» бюджет, а население). Вся та гигантская подготовка, осуществленная русскими податными сословиями на западной границе России, о которой говорит в своем исследовании В. Молтусов, оказалась на деле совершенно напрасной тратой сил и средств.