Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы. Страница 12

В середине февраля 1915 г. Ставка определяла потребность фронта в размере 1 млн. ружей немедленно, единовременно и затем по 100 тысяч ежемесячно. 23 мая 1915 г. ежемесячная потребность была установлена уже в 200 тысяч, то есть 2,4 млн. в год, и на этом уровне исчислялась и далее. Как заявило в Думе 30 марта 1916 г. Военное министерство, необходимо «придерживаться уже выяснившейся на основании опыта текущей войны потребности в выпуске ежемесячно по 200 тысяч винтовок»{125}.

На совещании по вопросу о ружейных заводах 14 апреля 1915 г. сообщалось, что совокупную производительность всех трех заводов намечено довести до 950 тысяч в год, «путем их расширения», к 1 января 1916 г. «Дальнейшее же увеличение производства винтовок в России желательно достигнуть устройством новых заводов». Но Беляев указал на недостаточность такого увеличения: «100 тысяч в месяц это минимум. Ежемесячная убыль людей 300 тысяч, 10 тысяч в день. Чтобы иметь 1/3 вооруженными — получилось 100 тысяч». Представитель Министерства финансов В.В. Кузьминский поинтересовался: «Нельзя ли развить дальше существующие заводы?» Начальник Канцелярии Военного министерства А.С. Лукомский ответил: «Дальнейшее развитие граничит с новым заводом». Как пояснил представитель ГАУ А.А. Якимович, раньше «предполагалось, [что] казенные заводы [дадут до] 500 тысяч. Были отпущены средства на расширение помещения, но пришлось остаться в тесноте… дальше расширять невозможно (территория, управление)». Совещание признало, что «единственным выходом… является безотлагательная постройка нового казенного ружейного завода производительностью не менее 450 тысяч винтовок в год с одновременным устройством нового сталелитейного завода для надлежащих отливок, при общей стоимости таковых [заводов] в 56 млн. руб.»{126} Для трех старых ружейных заводов в США был сделан через фирму «Ремингтон» заказ на новые станки (еще на 1 млн. долларов), изготовление их заканчивалось осенью 1916 г.{127}

На протяжении 1915 г. из-за границы удалось получить 1 316 152 винтовки, русские заводы изготовили и исправили 854 654 штуки. «Отсюда видно, — писал позднее генерал-оружейник А.П. Залюбовский, — что в 1915 г. заграничный рынок… сыграл существенную роль», так как 60% поступивших ружей были иностранных образцов{128}. На союзнической конференции в Шантильи 7 декабря 1915 г. потребность русской армии в заграничном снабжении винтовками была заявлена Ставкой, по существу, в прежнем размере: 1,2 млн. единовременно и затем по 200 тысяч ежемесячно{129}. Осенью 1915 — в начале 1916 г. недостаток винтовок все еще «ощущался в действующей армии весьма остро» (Беляев). Тогда поступило от союзников 1150 тысяч винтовок разных типов (Ветерли, Гра, Гра-Кропачек, Лабеф и еще 200 тысяч японских). Тем не менее при обсуждении плана наступательных действий, состоявшемся на совещании в Ставке под председательством Николая II 17 февраля 1916 г., несмотря на грозные слова командующего Западным фронтом о «громовом ударе» «могучим молотом», все же Северный фронт, которому, казалось бы, отводилась в этом наступлении главная роль, жаловался, что не в состоянии обеспечить укомплектование своих войск. «Люди есть, но нет достаточного вооружения, — доложил П.А. Плеве. — Предполагалось, что 12-я армия получит винтовки японские, а 5-я покроет недостачу ружей за счет 12-й. Все это, по нашим расчетам, можно было исполнить в половине февраля, но получение японских винтовок замедлилось». Между тем Ставка возлагала надежды именно на живую силу. «Раз не имеем такой могучей артиллерии, как наши союзники, то придется брать количеством пехоты», — сказал начальник штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев{130}.

Ссылаясь на изменившийся характер военных действий (стабилизация фронта после отступления), бывший начальник ГУГШ Беляев утверждал, что это якобы «сразу коренным образом изменило положение вопроса» о ружьях, он «утратил совершенно свою остроту»{131}. По его словам, положение еще улучшилось в 1916 г. вследствие ряда факторов, включая рост производства в России, прекращение утраты ружей бегущими частями на поле боя, использование австрийских трофейных винтовок, взятых на Юго-Западном фронте, наконец, «столь долго ожидавшееся поступление в Россию винтовок с завода «Ремингтон», первоначально в количестве 25 тысяч в месяц». В результате образовались в действующей армии «уже весьма хорошие запасы», а в запасных батальонах удалось «значительно понизить некомплект».

Так Беляев оправдывался против обвинения в срыве снабжения. Он на переговорах летом 1916 г. в Лондоне отклонил предложение 200 тысяч английских ружей — из-за слишком отдаленного, по его мнению, срока фактической доставки (конец 1916 — начало 1917 г.), когда, как он думал, потребность в дальнейших заграничных заказах на винтовки должна была отпасть. Учитывая ограниченный тоннаж морских перевозок и слабую провозоспособность железных дорог, следовало сохранить возможность доставки в Россию «крайне необходимых для армии запасов», а ружья он уже сюда не причислял. Выход винтовок с трех казенных заводов поднялся с 84 835 в декабре 1915 г. до 127 200 в декабре 1916 г.{132},[27] Внутреннее производство ружей к 1917 г. возросло в 2,5 раза. Если в 1914 г. мощность трех заводов, оцениваемая по их оборудованию, при двухсменной работе нормального напряжения определялась в 525 тысяч в год, то в 1916 г. фактический выпуск достиг 1302 тысяч (649+505+148 тысяч), то есть 248%. Сказалось усиление («примерно на 50%») оборудования Тульского и Ижевского заводов «и главным образом крайняя форсировка работы — в три смены без праздников, без нормального ремонта оборудования». И все же положение к 1917 г. не стало благополучным. Военному ведомству пришлось в отчете за 1916 г. признать, что «потребность армии в трехлинейных винтовках была удовлетворена примерно лишь наполовину»{133}.[28] Залюбовский, исправляя данные Маниковского, указывал, что из 6,6 млн. ружей, заготовленных в 1915–1917 гг., «около половины приходилось на винтовки иностранных образцов и заготовления». В первой половине 1916 г. в Военном министерстве считали нужным заказать за границей 2700 тысяч ружей{134}.

Ижевские сталелитейный и оружейный заводы

Ижевский комбинат, состоявший из ружейного и сталелитейного заводов с двумя лесничествами, являлся крупнейшим предприятием в империи с числом рабочих в конечном счете свыше 30 тысяч человек{135}.[29],

В феврале 1915 г. Ижевский завод выпускал 1500 винтовок в сутки, и было решено довести выпуск до 3500, добавив 318 станков, но к осени удалось получить только небольшую часть их, и усиление выпуска достигалось увеличением интенсивности труда рабочих, при этом десятки американских станков простаивали, оказавшись слишком сложными для ижевцев. В июле 1915 г. завод выпускал 2500 винтовок в день, в ноябре — свыше 3000. Одновременно продолжалось выполнение «плана коренного переустройства Ижевских заводов» (постройка новых зданий, расширение листопрокатной мастерской, оборудование прокатных станов){136}.

Средства на переустройство, полученные заводом перед войной, сами по себе еще не гарантировали быстрый результат. В плане реконструкции обнаружились «ошибки и упущения», настолько серьезные, «что осуществление проекта пришлось отложить». Дело касалось «крупнейшего и главнейшего из всего плана переустройства Ижевских заводов» здания, предназначенного для сверлильно-токарной мастерской: ее предстояло перевести туда из старых деревянных бараков. Проект этого здания был в 1913 г. составлен на заводе неудачно; в Петербурге переделан еще более неудачно и утвержден. Когда выявилась необходимость начать все сначала, то оказалось, что уже «создавшееся положение не дает надежды на скорый приступ к постройке здания и, несмотря на крайнюю спешность таковой, едва ли окажется возможным приступить к постройке фундамента ранее весны 1915 года». Сверлильно-токарный цех еще не был восстановлен в полной мере после предвоенного сокращения — часть его помещений была занята под склады и ремонтные мастерские; значительное число станков негде было поставить. Площадь существовавших «сверлильно-токарных бараков» не позволяла одновременно делать стволы ружей и снаряды: приходилось «увеличивая выход стволов, сокращать выход снарядов, и наоборот». От этого возможная производительность по стволам падала на 30%.{137}

А кроме того, предстояло разместить «имеющие прибыть из Америки станки», заметил посетивший завод эксперт ЦВПК. По его мнению, постройка задерживалась нехваткой рабочих рук, на что и ссылался подрядчик; в ГАУ причину видели в неумелом составлении проекта; подрядчику же было интересно продать заводу здание собственного бывшего пивоваренного завода, пригодное для устройства механического цеха{138}. К сверлению и черновой обработке стволов Ижевский завод с конца 1914 г. привлекал в помощь местных фабрикантов охотничьего оружия, которые довели выпуск до 600 стволов в сутки; сам завод с окончанием его дополнительного оборудования станками и двигателями рассчитывал в будущем изготовлять до 1 млн. в год просверленных, обточенных и закаленных ствольных болванок для других казенных заводов{139}.