Александр Больных - XX век ВВС. Война авиаконструкторов Страница 23

К началу операции «Тайфун» немецкие войска в целом и Люфтваффе в частности откровенно выдохлись. Поэтому не приходится особо удивляться тому, что все кончилось именно так, как кончилось. Почти сразу после начала вторжения в Советский Союз немцы начали ощущать нехватку сил. В это же самое время, к осени 1941 года, советские ВВС понесли ужасные потери — около 7500 самолетов. Но даже если бы из тыловых районов и с заводов на фронт не было отправлено ни одной машины, и в этом случае, с учетом немецких потерь, численное превосходство все равно оставалось на нашей стороне. Поэтому сведениям о том, что во время операции «Тайфун» немцы имели превосходство в воздухе, не стоит доверять безоговорочно.

Несчастный VIII авиакорпус Рихтгофена выполнял роль пожарной команды, которую бросали с одного участка фронта на другой. В августе его перебрасывают с центрального участка фронта под Ленинград: дело в том, что I авиакорпус, находившийся там, откровенно не справлялся со своими задачами. Его «фливо» откровенно признавали, что сил у корпуса не хватает, а имеющиеся самолеты совершенно не подходят для решения возникающих задач. Кстати, у самого Рихтгофена сил также осталось совсем немного, например его StG 2 сократилась до 50 пикировщиков.

С прибытием его самолетов немецкие войска немного оживились, 16-я Армия возобновила наступление, однако решающего успеха так и не добилась. Зато его уход поставил перед Группой армий «Центр» множество проблем. Если сухопутные войска еще как-то готовились к операции «Тайфун», приводя себя в порядок, Люфтваффе такой возможности не имели. VIII авиакорпус вернулся под Москву в самом конце сентября, буквально накануне начала наступления. Поэтому, когда у Рихтгофена спросили, может ли он гарантировать поддержку войск, генерал отказался сделать это. Во время боев под Брянском и Вязьмой 2-й Воздушный Флот еще что-то предпринимал, но ухудшение погоды поставило крест и на этих усилиях. К тому же теперь Люфтваффе пришлось заниматься доставкой снабжения передовым немецким частям в районе Калинина, потому что система наземных коммуникаций окончательно рассыпалась. Вдобавок в середине ноября II авиакорпус был отправлен на Средиземное море, а то, что осталось от VIII авиакорпуса, воспринимать всерьез было нельзя. 3 декабря в нем имелось 16 исправных самолетов, а через 5 дней — всего лишь 3!

Словно издеваясь, 8 декабря Гитлер приказывает своим летчикам не только остановить наступление советских армий, но и начать бомбардировки промышленных центров! В общем, Люфтваффе не выдержали и сломались под непосильным бременем. Когда были собраны обломки, Герингу предстояло решить, чем немецкая авиация на Восточном фронте будет заниматься в 1942 году, хотя совсем недавно отрицалась даже сама возможность этой кампании, войну собирались закончить в 1941-м. И он оказался перед неприятной дилеммой: требовалось начать более активную поддержку армии, но это могло привести к потере самостоятельности Люфтваффе, чего рейхсмаршал допустить не мог.

А что советская авиация? Если верить мемуарам наших генералов и маршалов, в 1941 году она в боевых действиях замечена не была.

Прежде чем приступить к рассказу о кампаниях 1942 года, наверное, следовало бы проанализировать причины столь сокрушительного разгрома советской авиации в 1941 году. К сожалению, здесь не будет никаких загадок, причины давно и хорошо известны, требуется лишь правильно расставить акценты, так сказать, определить удельный вес каждой из причин в конечном результате.

В последнее время принято усиленно опровергать тезис о технической устарелости советских ВВС к моменту начала войны, историки гордо потрясают цифрами производства новых самолетов и трещат про тысячи «яков», «мигов» и «пешек». Да, к 22 июня было произведено некоторое количество новых самолетов, и они даже начали поступать в строевые части, но все равно основная масса самолетов в приграничных округах оставалась устаревшей, скажем, из 1343 истребителей Западного военного округа лишь 253 были новых моделей. Как ни были хороши в свое время И-153 и И-16, драться на равных с Me-109F они уже не могли. То же самое следует сказать и о бомбардировочной авиации, СБ и ТБ-3 давно следовало снять с вооружения, однако именно они составляли большинство наших бомбардировщиков. Ил-4 еще можно было считать относительно боеспособным самолетом, но к этому времени он уже явно не был достижением технической мысли. К тому же у нас как-то не принято задумываться о боевых качествах новых самолетов: раз новый, значит, обязательно хороший.

Но давайте попробуем посмотреть без предубеждения на новый и хороший МиГ-3. Вы никогда не задавались вопросом: а для чего, собственно, строился этот самолет? Вот все утверждают, что он был высотным скоростным истребителем. Согласимся с этим, но тут же зададим второй вопрос: а кого и как будет он сбивать? Сколько истребителей МиГ-3 и сколько часов времени потребуется, чтобы уничтожить одну «летающую крепость»? Ведь далеко и высоко летают стратегические бомбардировщики, а немцы и японцы на своем опыте моментально выяснили, что даже с пушечным вооружением такой самолет сбить предельно сложно. И сразу третий вопрос: какие стратегические бомбардировщики имели наши потенциальные противники, ну, скажем, Германия? До появления Не-177 еще оставались 3 года, нужно обладать гениальным предвидением, чтобы загодя спроектировать уничтожитель «грейфов». Так я жду ответа на поставленный мной вопрос: с какой целью строился МиГ-3? Уж явно не фронтовой истребитель Me-109 предполагался его противником, ведь про плохие летные характеристики «мига» на малых высотах не писал только ленивый.

Тактика истребительной авиации с ее звеном-тройкой тоже была явно устаревшей. Создается впечатление, что наши летчики принципиально не замечали идущих на Западе жестоких воздушных боев, не желая обременять себя всякими буржуйскими штучками. Отсутствие раций на истребителях тоже оказалось существенным минусом, тесно переплетающимся именно с тактикой воздушных боев, когда требуется координация действий.

Откровенно слабой была подготовка советских летчиков. Разумеется, мы не станем утверждать, что они поголовно не умели летать, многие прославленные асы начали воевать с первого же дня. Но уровень подготовки среднего летчика вызывал только сожаление: о чем вообще можно говорить, если в 1943 году ставится задача в дивизии пикировщиков иметь один полк пилотов, умеющих проводить атаки с пикирования! Почитайте историю пикировщика Пе-2, выпущенную в серии «Арсенал-коллекция».

Огромную роль сыграла внезапность нападения. Честно говоря, не знаешь, смеяться или плакать, когда читаешь книгу М. Солонина «На мирно спящих аэродромах», где он пытается доказать, что упреждающий удар — это не более чем измышления завравшихся военных теоретиков. Не читали японцы Солонина перед тем, как бомбить Перл-Харбор, израильские военные тоже оказались на редкость безграмотными, потому что до сих не подозревают, что во всех войнах с арабскими государствами действовали совершенно неправильно. Опровергать приводимые им примеры мы не станем, так как уже писали, что у немцев просто не хватало самолетов, чтобы нанести удар по всем аэродромам сразу, поэтому добрая половина не была затронута первым ударом. Но ведь были еще второй и третий удары, а при отсутствии надежной системы обнаружения и оповещения они могли оказаться ничуть не менее результативными, чем первый. К сожалению, такая вещь, как радиолокатор, в наших ВВС в годы войны была такой диковиной, как африканский жираф. Вот немецкие самолеты перед Курской битвой от упреждающего удара советской авиации спасли именно РЛС.

Ну и, разумеется, сыграла свою роль паника, которая в 1941 году разъедала воинские части быстрее азотной кислоты. Тот же Солонин правильно пишет о «паническом перебазировании» или попросту бегстве, однако он грубо ошибается, когда утверждает, что это была главная причина ужасающих потерь нашей авиации. Да, она тоже имела место, но отнюдь не главная и далеко не единственная. Причин было много, они сливались воедино, переплетались между собой, у такого глобального явления просто по определению не может быть единственной причины, и не следует «для ясности изложения» все сводить к одному-единственному фактору.

1942 год с точки зрения войны в воздухе не был отмечен большими событиями, чему, скорее всего, немцы только радовались. К началу летней кампании силы Люфтваффе не только не увеличились, но даже не восстановились, поэтому немцам пришлось изворачиваться. Вообще силы вермахта к лету 1942 года уже были безнадежно подорваны, хотя до Гитлера и его окружения это пока не дошло, и затеянное летнее наступление вряд ли имело шансы на успех, тем более что предусмотренный планом «Блау» удар по двум расходящимся направлениям был попросту прыжком в пропасть. Люфтваффе не были исключением, тем более что сейчас на Восточном фронте остались только два воздушных флота — 1-й и 4-й, насчитывавшие в общей сложности около 2750 самолетов, то есть на тысячу с лишним меньше, чем год назад. Вдобавок с новой силой вспыхнули споры: чем должны заниматься германские ВВС — вести собственную «оперативную войну» или все-таки поддерживать армию. В результате Люфтваффе снова уселись аккуратно между двух стульев, не преуспев ни там, ни тут. На нас не должны производить ложное впечатление сиюминутные тактические успехи немецкой авиации — стратегических результатов она снова не добилась.