Рафаил Мельников - “Цесаревич” Часть I. Эскадренный броненосец. 1899-1906 гг. Страница 24

Не озабочены были и безопасностью вышедшего 21 января из Шанхая по распоряжению наместника громадного парохода Русского Восточно-Азиатского общества "Манчжурия". Он вез без преувеличения бесценный груз — второй комплект боеприпасов для Владивостока и Порт-Артура, воздухоплавательный парк для Порт-Артура и 800 тыс. банок мясных консервов. Уже после атаки он "догнал"

державшуюся в море (в 20 милях от Порт-Артура) японскую эскадру и достался им в качестве дополнительной премии за дерзость и предусмотрительность в организации нападения. Последние перед войной предостережения судьбы слепое и глухое русское командование умудрилось как и прежде не увидеть, и не услышать.

Неподвижным на рейде в ночь на 27 января 1904 г. оставался и наш "Цесаревич".

11. В ночь на 27-е

В ночь с 26 на 27 января "Цесаревич" продолжал оставаться на якорном месте № 8 (2 каб. к югу от знака Лютин Рок), занятом им по возвращении из похода к Шантунгу. С юга его прикрывали корабли двух линий диспозиции. Из них занятой была лишь ближняя, где на четырех местах, прикрывая броненосцы, находившиеся в глубине рейда, стояли крейсера "Баян", "Диана", "Паллада" и "Аскольд". Получалось, что новейший и самый сильный броненосец эскадры занимал самое крайнее, открытое со стороны моря и по существу изолированное от эскадры место. Здесь по мысли штабных чинов он прикрывался, как и вся эскадра, двумя высылавшимися в море миноносцами. Но их охранная роль, как уже говорилось, была исключительно фиктивной.

Острота обстановки особенно явно обозначилась после произошедшего вечером 26 января массового исхода из Порт-Артура японских подданных. Тишина, воцарившаяся на рейде после трескотни хлопушек и фейерверков по всему Порт-Артуру (китайские жители в ночь, под их новый год изгоняли злых духов из своих жилищ) сделалась особенно зловещей.

Зная о разрыве дипломатических отношений (хотя начальство по извечному обычаю русской бюрократии эти известия скрывало), командиры некоторых кораблей пытались сами предпринять меры безопасности. Начатые было готовиться к установке, противоторпедные сети на броненосцах "Полтава" и "Севастополь" по приказанию начальника эскадры снова убрали в трюм, а командир- "Пересвета", просивший разрешения прекратить демаскирующую корабль ночную погрузку угля, получил от адмирала внушение за непонимание боевого значения этой операции.

Обеспокоен был и командир "Цесаревича", сигнальщики которого 25 января перехватили семафорное сообщение на один из кораблей о будто бы уже состоявшемся объявлении войны. Но от флаг-капитана он получил разъяснение о том, что поводов для беспокойства нет. Сетей корабль по милости генерала-адмирала не имел, а о самовольной высылке катеров в дозор не могло быть и речи. Оставалось положиться на готовность к действию систем непотопляемости (их лично, обойдя корабль, проверил трюмный механик П.А. Федоров), бдительность вахтенных сигнальщиков, на провидение, судьбу и господа бога.

Охрану в ту ночь несли вышедшие в море миноносцы "Бесстрашный" и "Расторопный". Своим, как всегда бывает в больших событиях, "таинственным недоумением" стал так и оставшийся в истории не объясненным факт отсутствия в ту ночь в море обычно высылавшейся канонерской лодки. Зато кораблям было предписано иметь зажженными якорные огни, чтобы пропустить суда землечерпательного каравана и пароход ОКВЖД. Дежурными (имевшими под парами половинное число котлов, чтобы немедленно дать ход) крейсерами были "Аскольд" и "Диана". По освещению (в готовности немедленно включить прожекторы) дежурили крейсер "Паллада" и броненосец "Ретвизан". Для отражения возможной атаки противоминные орудия на кораблях зарядили.

Японцы, зная подходы к Порт-Артуру по временам осады и оккупации в 1894–1895 гг., освежали свои познания и путем тайных (это иногда даже обнаруживалось, как было с канонеркой, делавшей промеры в Голубой бухте) экспедиций в русские воды. Не исключено, что они могли свободно ориентироваться среди буйков на якорном месте эскадры. Этим путем они могли прокрасться под хорошо знакомым им берегом и, избежав прожекторов, светивших по горизонту моря, нанести первый удар по открытым с юго-востока лучшим и новейшим кораблям — "Цесаревичу" и "Ретвизану".

Смело соединив европейскую науку и технику с азиатским методом ведения войны, без колебания взяв на себя инициативу нападения, до мелочей предусмотрев все — даже окраску своих миноносцев под цвет русских — японские стратеги просчитались в одной небольшой, но существенной детали. Им почему-то казалось, что первый удар приведет русскую эскадру в состояние неописуемых, как это бывало у китайцев, хаоса и паники. И тогда, как им думалось, подходящие друг за другом волны японских" миноносцев смогут без хлопот поражать свои обезумевшие жертвы.

Подкравшиеся к рейду первыми три отряда ориентировались по лучам прожекторов, которыми светили дежурные крейсера. Уклониться от охранных миноносцев, крейсировавших в 20 милях от Порт-Артура им помог луч прожектора, включенного "Бесстрашным" для опознания (еще один синдром мирного времени). Путь к стоянке был открыт. Почти вслед за обошедшими их японскими миноносцами, русские около 23 часов (рассказ М.А. Бубнова) также повернули на рейд, чтобы, как было предписано, доложить адмиралу о полном благополучии на подходах к стоянке флота. Находясь в 5–6 милях от стоянки, они услышали стрельбу, но, не подозревая об уже совершившимся нападении, продолжали действовать по инструкции.

"Бесстрашный", подойдя к рейду, пытался по всей форме сделать опознавательные сигналы, на которые ответа не получил. Эскадра была уже занята отражением атаки. Несмотря на пролетавшие над кораблем снаряды, миноносец подошел к борту "Петропавловска" для устного доклада. Его подход совпал с только что дошедшим до адмирала сообщением о происшедшем нападении. Но судьба, как это было в продолжение всей войны, являла свою неисповедимую милость к русским, и они за свою крайнюю беспечность были наказаны несказанно снисходительно. Попадание торпед пришлись только по трем кораблям. Все они, даже крейсер "Паллада", смогли удивительным образом удержаться на плаву. И будь в Порт-Артуре полноценный док, с последствиями повреждений можно было бы справиться за несколько недель.

"Ретвизан" и "Цесаревич" — свидетельства в минутах расходятся — были подорваны совершенно одновременно. Считается, что первый удар принял "Ретвизан". Его вахтенный начальник лейтенант А.В. Развозов (1879–1920) в 23 час. 30 мин. увидев два миноносца, попавшие в луч прожектора "Паллады", без промедления скомандовал на отражение минной атаки. Но взрыв торпеды (у левого борта в носовой части) встряхнул корабль прежде, чем он успел сделать первый выстрел.

На "Цесаревиче" вахтенный начальник мичман К.П. Гильдебрант проявил, пожалуй, наибольшую бдительность. Он пробил тревогу, сумев заметить во тьме силуэт подкрадывавшегося миноносца. Пронзительный сигнал горниста "атака по левому борту" привел в движение весь корабль. Комендоры 75-мм и 47-мм пушек немедленно открыли огонь. Корабль осветился вспышками выстрелов. Включили прожекторы. Этот момент совпал с атакой на "Ретвизан", а по некоторым данным произошел даже раньше.

Командир И.К. Григорович немедленно поднялся на площадку левого борта, но не успел как следует осмотреться, как корабль вздрогнул от взрыва в корме. Попадание торпеды пришлось где-то между двумя кормовыми башнями 305- и 152-мм орудий. Стрельба под командованием лейтенанта Д.В. Ненюкова (1869–1929) оказалась безрезультатной — противник скрылся, а вскоре огонь из 75-мм пушек пришлось прекратить из-за быстро увеличивающегося крена. По приказу мичмана Ю.Г. Гадда, принявшего командование в батарее, орудия убрали внутрь, а порты задраили. Началась отчаянная борьба за спасение корабля.

Почти в то же мгновение — никто не успел фиксировать первые минуты атаки (записи даже в вахтенных журналах кораблей дают расхождения), взорвали и "Палладу". Ее вахтенный начальник лейтенант А.А. Бровцын также не промедлил пробить тревогу. Но всем пришлось поплатиться: вместо ожидавших опознавательных сигналов, миноносцы осветились характерными вспышками минных выстрелов. Море прочертили следы устремившихся к кораблю торпед. Выдававшая себя лучами прожекторов, стоявшая в ближней к морю линии крейсеров "Паллада" была избрана главной целью. Из семи выпущенных по ней торпед попала одна (в районе 68–75 шп.), другие прошли по носу и одной из них была по-видимому та, что угодила в "Ретвизан".

Только тогда, отбросив сомнения и недоумения, по мелькавшим во мраке миноносцам открыли огонь те корабли, которые не были заслонены другими: "Победа", "Аскольд", "Диана", "Ангара". Только на "Петропавловске", как и полагается флагману, проворонившему свою эскадру, продолжали не верить в произошедшее. На нем даже пытались установленным сигналом, — поднятым вверх лучом прожектора, — остановить стрельбу. Его же в полночь продублировали цифровым сигналом клотиковыми лампочками ("6142"). Радио — великое русское изобретение — и на этот раз применить не нашли возможным.