Михаил Болтунов - Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова Страница 34

Разумеется, ученые понимали — больше наращивать вес и энергоемкость станции невозможно. Надо искать иные, альтернативные пути. И тогда возникла идея: вместо широкополосной шумовой помехи излучать помеху импульсную, подобную импульсам РЛС. Идею надо было проверить на практике. Вот тогда Брахман и поручил эту работу молодому научному сотруднику НИИ майору Мажорову. По сути, это означало введение исследовательских работ по созданию системы ответных помех.

Но это было только одно направление в рамках проекта «Север». Суть другого состояла в поиске путей создания однократной ответной помехи, которая должна воздействовать на систему автоматического сопровождения цели. Во главе направления стоял кандидат технических наук Борис Сергиевский.

Великая Отечественная война доказала, что наибольшую опасность для воюющих сторон представляла авиация, а на море — подводный флот.

В борьбе с авиацией противника важно было как можно раньше обнаружить вражеские самолеты и определить их координаты. Эти координаты нужны как для наведения своих истребителей, так и для зенитной артиллерии. Такие же сведения нужны и для борьбы с подводными лодками противника. Радиолокация успешно решала эти задачи. Поэтому в годы войны были созданы и активно применялись как радиолокаторы для обнаружения воздушных целей, так и радиолокаторы орудийной наводки.

Оператор РЛС считывал с экрана координаты воздушных целей, и они наносились на специальный планшет. С помощью специального индикатора определялась высота полета цели. На экране прослеживался также маршрут собственного самолета-истребителя, которому и сообщались данные вражеского воздушного корабля для осуществления атаки.

Орудийные локаторы вели автоматическое сопровождение целей и управляли огнем зенитных систем. Более того, определялось упреждение и время срабатывания взрывателя зенитного снаряда. Таким образом, вероятность поражения самолета противника многократно возрастала.

Все эти особенности радиолокационного обнаружения целей следовало учесть разработчикам НИИ при поиске новых методов создания ответных помех.

На первом этапе оба направления не очень отличались друг от друга. Надо было научиться создавать ответные помехи и изучить, насколько они будут эффективными.

Группа Сергиевского начала работать над созданием передатчика помех с использованием ламп бегущей волны.

А поскольку действующая установка импульсных помех уже была готова, так как Мажоров создал ее на базе передатчика «Натрий», ему удалось быстрее других начать исследования нового вида помех. В помощь ему дали техника Михаила Чемезинова. Вместе они собрали необходимую аппаратуру и выехали на полигон.

Летный испытательный полигон НИИ располагался в районе нынешнего Сиреневого бульвара. Там был аэродром и три самолета — два Ила и один Ми-2, небольшой летный отряд, во главе с пилотом Сергеем Фроловским.

Установив аппаратуру в одном из самолетов, они начали испытания. Самолет проводил полеты на различных высотах и режимах. Мажоров и Чемезинов налетали тогда более 100 часов.

 «Результаты нашей воздушной работы, — скажет потом Юрий Мажоров, — оказались очень впечатляющими. Так тихо и почти не заметно я вошел в науку».

ОТ «СЕВЕРА» ДО «РЕЗЕДЫ»

Юрий Мажоров уходил со службы позже остальных. Обычно задерживался на часок-другой. Что поделаешь, никак не хватало времени. Результаты исследований он описал в научно-техническом отчете по летным испытаниям нового вида помех — ответных. Они привлекли к себе внимание не только в институте, но, что особенно важно, и военного заказчика. Было принято решение продолжить исследования и найти технические возможности для создания станции. Новая работа получила название «Север-1».

Как и прежняя, она также включала в себя два направления. Первое — разработка и создание аппаратуры однократных помех, второе — многократных и шумовых ответных помех. Распределение обязанностей прежнее: за первое направление отвечал Сергиевский, за второе — Мажоров.

Сразу же стало ясно, что группа, состоявшая из самого Мажорова и техника Чемезинова, эту задачу решить не в силах. Юрий попросил Емохонова и Брахмана усилить его группу. Вскоре к нему перевели майора Сергея Мякотина, выпускника академии им. Жуковского, майора Владимира Добрынина, техников Гелия Цибульника и Петра Гарькавенко. Через некоторое время включили в состав инженера Максименко, техника Седушкину. Теперь их было семеро. Работы хватало всем. Но даже когда уходили подчиненные, Мажоров еще оставался в лаборатории.

В тот вечер он задержался допоздна. Вышел в коридор «на перекур» для некоторой разрядки и отдыха. Стоял у стенда, на котором были вывешены объявления, стенная газета, какие-то вырезки из журналов. Полистал, почитал. Услышал сзади голос:

— Здравия желаю, товарищ майор!

Мажоров оглянулся. Перед ним стоял старший лейтенант. Он видел его однажды, кажется, в отделе № 21 у подполковника Петра Плешакова.

— Здорово, коль не шутишь, — Юрий протянул офицеру руку. Поздоровались.

— Я старший лейтенант Зиничев! — улыбнулся он.

— Майор Мажоров!

— Да, я вас знаю. А вы меня не помните?

Юрий озадаченно вгляделся в лицо старшего лейтенанта. К сожалению, он не помнил, кто такой этот Зиничев.

— Вы служили в сорок первом году в 490-м отдельном дивизионе?

— Служил, конечно.

И тогда старший лейтенант стал называть фамилии командира дивизиона, начальника штаба, зампотеха.

— Кстати, — спросил Зиничев, — а как поживает ваш черный блокнот. О, это настоящий клад!

И тут Юрий вспомнил молодого солдатика Зиничева. Он действительно попал к нему на узел связи и очень интересовался блокнотом, в который Мажоров заносил разные радиосхемы. Прослужил в дивизионе он недолго, потом его куда-то перевели, и Мажоров совсем забыл о нем.

Оказалось, после войны он окончил Московский авиационный институт. По выпуску ему присвоили звание «лейтенант запаса», он нашел себе работу на гражданке и не собирался возвращаться в армию. Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает. Разгорелась война в Корее, его отозвали из запаса и приняли на службу. Он попал в их НИИ. Женат. Живет недалеко, в районе Песчаных улиц.

Чем больше рассказывал о себе Зиничев, тем лучше всплывал в памяти Мажорова тот любознательный солдатик. Уже тогда он выделялся среди других.

— Знаешь, — сказал Мажоров, — переходи в мою группу. Мы начинаем новый проект, будет интересно, поверь. Он видел, как загорелись глаза Зиничева.

— Да я бы с удовольствием. Но, боюсь, Плешаков волну погонит.

— Это я беру на себя, — сказал Юрий.

Пришлось идти к Брахману, объяснить ситуацию, сказать, что Зиничев старый фронтовой товарищ. Теодор Рубенович согласился. Правда, пришлось выдержать «волну» Плешакова, он прибегал в лабораторию, ругался: мат, Мажоров, такой-этакий, сманивает кадры.

«Волна» прошла. А группа увеличилась еще на одного человека. И хотя она по-прежнему была невелика, но сотрудники подобрались достаточно сильные, а главное, работающие творчески, с энтузиазмом.

Перед группой Мажорова стояла сложнейшая техническая задача. И состояла она прежде всего в том, что проблему создания шумовых помех невозможно решить без мгновенного и точного запоминания частоты импульса. Но импульс, излучаемый РЛС, — это миллионные доли секунды! Никаких решений этой головоломки, разумеется, в ту пору не существовало.

Попытку ее разрешения предпринял адъюнкт военной академии им. Жуковского подполковник Николай Алексеев. Его прикомандировали к группе Мажорова, и исследования должны были лечь в основу кандидатской диссертации. Адъюнкту поставили задачу: исследовать возможность длительного запоминания частоты, используя устройство с запаздывающей обратной связью. В качестве такого устройства выступала лампа бегущей волны.

К счастью, в НИИ-108 действовала группа по разработке таких усилителей бегущей волны. Возглавлял ее инженер — полковник Лев Лошаков, человек увлеченный и преданный своему делу. Прежде они проходили службу в другом научно-исследовательском институте Министерства обороны, там же и занялись созданием первой отечественной лампы бегущей волны. Но подобная тематика не входила в круг научных проблем института. И тогда, пользуясь положением заместителя министра обороны, Аксель Берг взял энтузиастов Лошакова под свое крыло и перевел в НИИ-108.

Мажоров установил самый тесный контакт с отделом Лошакова, ибо понимал, что при создании станции ответных помех ему не обойтись без прибора СВЧ.

К сожалению, работа Алексеева по запоминанию частоты на основе запаздывающей обратной связи закончилась неудачей. Она лишь показала, что таким устройством можно запомнить импульс на очень короткое время, не более нескольких микросекунд. Но подобные параметры для создания системы многократных помех не пригодны.