Артиллерия Петра Великого. «В начале славных дел» - Алексей Николаевич Лобин Страница 34

дельфины – на средней части выполнены в виде мифических рыбок. На казенной части изображение герба Российского государства – двуглавый орел под тремя коронами со скипетром и державой, причем в двух вариантах: скипетр в правой лапе, держава в левой и наоборот, скипетр в левой, держава в правой лапе. Поперечная надпись на поясе состоит из автографа мастера «Лил ученик Петр Дубае Харитонов»[401], «Мастер Логин Жихарев», «Лил мастер Мартьян Осипов» и др. Винград выполнен в виде украшенной травами шишки или в виде гладкого шара.

Полковая 3-фунтовая пушка 1699 г. Л. Жихарева.

По рисунку Ф. Телотта

Самое интересное – в отличие от прежних образцов, запальное отверстие находится на торельном поясе, что в очередной раз говорит о влиянии западноевропейской школы, соответственно, задняя стенка канала ствола у всех пушек была сделана конической или закругленной формы – так ядро плотнее прилегало к заряду, и на снаряд оказывалось большее давление пороховых газов.

Расположение запала на торели 3-фунтовой пушки 1699 г.

По рисунку Ф. Телотта

Таким образом, полковые пищали 1699 г. отличались от своих предшественников калибром – их калибр был крупнее на 10 мм (76 мм против 66 мм), но ствол значительно короче (2 аршина = 1440 мм против 3 аршинов 7 вершков – 2450 мм). Но за счет увеличения калибра масса орудия новой системы оказалась практически такой же – в пределах 23–25 пудов. То есть основные отличия новых пушек – короткий ствол и чуть более крупный калибр. Распространенный в историографии тезис об «облегчении» петровских полковых орудий конца XVII в., из-за чего они стали более маневренными, следует признать не соответствующим действительности.

Практически одновременно с заказом полковых пушек литейная мануфактура получила новый заказ на литье 100 мортир (80 трехпудовых и 20 двухпудовых).

2-пудовая мортира новой модели 1700 г.

По рисунку Ф. Телотта

На оборудование и материалы для литья 200 орудий было выделено 366 рублей 17 алтын в 2 денги (не считая денег на металл). К тем же пушкам «на дело 200 станков на покупку дубовых досок и на оси и на передники и на оглобли дубин и колес» отпускалась сумма еще в 948 рублей[402].

Затраты на 100 новых мортир шли отдельно: по росписи пушечных мастеров на завод «на покупку всяких припасов» было необходимо 1349 рублей 31 алтын 4 денги, а чистой («красной») меди 8800 пудов и олова 1800 пудов[403].

«Где взять медь?» – в 1699–1700 гг. над этим вопросом постоянно ломали голову и начальники Пушкарского приказа, и генерал-фельдейхмейстер, и «надзиратель над артиллерией». Первая партия из 300 пудов стратегического металла поступила из Судного Владимирского приказа. 24 августа 1699 г. из приказа Волглой Казны на Пушечный двор «принято к прежним к 1700 пудов 300 пуд, а болши того не отпущено»[404]. В переливку пошли собранные по городам мелкокалиберные пушки по 0,5; 1; 1,5 фунта массой по 5-10 пудов каждая.

К 22 сентября, по планам начальника Пушкарского приказа А. С. Шеина, на Пушечном дворе уже должны были быть готовы пушки на станках[405].

Так как основные ресурсы были брошены на производство полковых пушек, литье мортиров запаздывало: «Ста мартиров меди и олова и на завод, на припасы о денгах в приказ Болшие Казны память послана и по той памяти денег и меди и олова ничего не отпущено, а пушечные мастеры сказали: образец станут готовить в то время, как сто пушек совсем в отделке будут»[406].

Очевидно, именно после пожара предпринимались попытки собрать с городов те мортиры, которые были оставлены после второго Азовского похода. По крайней мере сохранилась запись о подобном мероприятии за 29 августа: «Отписка с Воронежа воеводы Еремья Хрущова принятых на Воронеже рейтарского строю у Ивана Чичагова 33 мозжеры медные, да две чюгунные, которые присланы с ним, Иваном, на бударах из Азова, а приняв те мозжеры, велено послать к Москве в Пушкарской приказ и те де мозжеры послать к Москве не с ким»[407].

К 31 августа 1699 г. на Пушечном дворе было отлито 100 пушек, и, как отмечено в переписке А. С. Шеина, «все Божиею милостию в полности, и достальные чистят и сверлят на три сверла, и станки доделывают и окавывают непрестанно»[408]. К этому времени из Приказа Большой казны в Пушкарский на орудийное производство было взято «на литье двусот пушек на покупку всяких припасов и на дело станков на покупку досок и дубин в указное число в 1314 рублев в 17 алтын в 2 денги». На литье ста мортир ушло 1249 рублей 31 алтын и 4 деньги. Большие суммы – до 1900 рублей – одновременно уходили на реконструкцию Пушечного двора.

Одновременно с Пушечным двором активно работали литейные в Воронеже. В 1699 г. адмирал Крюйс писал из Воронежа: «тут же имеются… преизрядныя литейныя, в которых разныя медныя и железныя пушки льют, также от малаго до 30 фунтоваго калибра ядры, гранаты и бомбы, да и медныя мортиры тамо в литье до 16000 фунтов находились»[409]. 16000 фунтов – это 400 пудов. Но мортир такой массой в XVII в. не лили. Может, имелись в виду 1600 фунтов (40 пудов) или же суммарная масса находившихся в отливке верховых пушек.

15 декабря 1699 г. по указу из Пушкарского приказа велено пересмотреть «в монастырех, что какова наряду медного и железного и какова которая пищаль длиною и ядром и весом, и тот наряд на станках ли и на колесах, и станки и колеса окованы ль»[410]. Сводки по пушкам нужны были в том числе и для оценки возможности изъятия старого вооружения на переплавку.

По-прежнему продолжались мероприятия по замене бронзовых («медных») орудий чугунными («железными»). Старые пушки мелкого калибра свозили со всей страны на склады Пушечного двора. В начале 1700 г. Петр писал в Азов П.М. Апраксину: «Пушки медныя, как русские, так и турецкие, все взять к Москву, а вместо их наполнить железными, а буде нет, взять из корабельных, пока новыя на то присланы будут, а оставить из медных немецкой работы и кои деланы ломовыя по разорванным местам в Черкасском»[411].

В марте 1700 г. в письме Ф. А. Головину Петр писал: «Пришло мне на мысль, сказывал мне Брант, что есть в Ругодиве пушки продажныя корабельныя в 12, в 8 и 6 фунтов ядром, и я с ним