Николай Ефимович - Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины Страница 15

– Это ведь вечная российская проблема – быть на вершине власти, богатства, а потом оказаться на дне жизни?

– Она пошла на это из-за веры. У нее было много моментов, чтобы отречься и перекреститься тремя перстами. После премьеры ко мне подошли мои немецкие издатели, приехавшие специально в Москву. Одна женщина, потрясенная судьбой Морозовой, сказала мне тихо по-русски: «Вы знаете, я бы сама тремя перстами перекрестилась, пятью, семью, но только бы спасти сына…» Отречься от сына во имя убеждений, не менять веры своей, как сделала Морозова, – это нужно иметь колоссальную силу характера, души.

Щедрин и Плисецкая вышли на сцену поблагодарить Бориса Тевлина, дирижера камерного хора Московской консерватории, за прекрасное исполнение оперы.

– Настоящая русская боярыня.

– Вот именно. Через ее образ чувствуешь всю нашу ментальность. На Западе спрашивают: что такое русская душа? Так вот она, русская душа.

– А ведь это тоже русская традиция – хоровая опера. Когда нет оркестра, только труба, литавры и ударные.

– Но эти три музыканта – Кирилл Солдатов, Виктор Гришин и Михаил Дунаев – заменили настоящий оркестр. И играли так, что порой сотрясали стены бедной консерватории. Но это уже моя музыкальная «химия».

– А почему вы так редко балуете нас подобными премьерами? Последняя – «Мертвые души» – была в Большом еще в советские времена.

– Куда зовут, там я и показываю премьеры. Но «Боярыня Морозова» – настолько она наша, национальная, что делать ее надо было обязательно в Москве. Иностранцы могут не понять нашей души. Хотя они уже проявили интерес к ней. Я очень рад, что мировая премьера именно в Москве состоялась. Все было в очень короткие сроки сделано. Я написал либретто, музыку в конце июля. А в конце октября – уже на сцене. А все благодаря тому, что российский оперный продюсерский центр «Классика Вива» работает, как на Западе. Хотя репетиций было мало. Но в итоге все исполнители без исключения проявили себя потрясающе!

Родион Щедрин счастлив: «Боярыня Морозова» удалась!

– Я видел, с какой заразительной страстью аплодировала Майя Михайловна.

Тут Щедрин передает трубку Плисецкой: «Ты вправду была вчера в восторге, Майя?» И смеется:

– Она сейчас сама скажет. Только не хвали меня сильно!

Плисецкая:

– Часто говорят: впечатление такое, что слов нет, как это описать. У меня они всегда есть. А вот вчера впервые мне показалось, что всех слов, которые я знаю, мало. Это та музыка, которая остается в истории. И через сто лет ее будут тоже исполнять.

Репортаж из зала

Охотиться за лишним билетиком меломаны-«классики» стали еще часа за два до открытия Международного фестиваля современной музыки «Московская осень-2006». Не каждый день в столице случаются мировые премьеры, да еще такого композитора, как современный классик Родион Щедрин, который живет сейчас все больше в Мюнхене. Последние его громкие премьеры – оперы «Лолита», «Очарованный странник» – прошли в Стокгольме, Нью-Йорке…

А тут не просто опера, а «Боярыня Морозова» – о кровавом церковном расколе в России. В стране у нас до сих пор около 3 миллионов старообрядцев. Говорят, что среди зрителей были и они.

Когда Родион Щедрин с Майей Плисецкой вошли в Большой зал консерватории, он буквально взорвался аплодисментами. В ответ знаменитая балерина взмахнула бесподобными руками, словно напоминая о своем бессмертном «Лебеде». Рядом с ними сели такие же именитые творческие семейные пары: Борис Мессерер и Белла Ахмадулина, Александра Пахмутова и Николай Добронравов. Из Большого был его главный дирижер Ведерников, а также Черняков, автор новаторской постановки «Онегина», вызвавшей такой гнев Вишневской, что она отказалась отмечать юбилей в родном театре… Кстати, партию протопопа Аввакума в «Боярыне Морозовой» спел как раз австралийский тенор Эндрю Гудвин – Ленский этого скандального спектакля Большого.

После финальных аккордов Щедрину устроили овацию: зал требовал бисов без перерыва минут двадцать. А звездная жена композитора буквально не могла усидеть на месте: балерина даже подпрыгивала, азартно рукоплеща. Автора завалили цветами. Он тут же на сцене раздаривал их всем женщинам – не только солисткам, но и хористкам. И, конечно же, дирижеру Камерного хора Московской консерватории Борису Тевлину, с кем Щедрин дружен и которому, собственно, подарил мировую премьеру «Боярыни Морозовой». Известный дирижер как раз в эти дни отметил свое 75-летие.

1 ноября 2006 г.

Родион Щедрин: В Большом театре убоялись секса

В канун своего 75-летия популярый в мире русский композитор встретился с корреспондентом «КП».

Родион Щедрин с Майей Плисецкой в эти дни просто нарасхват. И обычные-то их приезды в Москву производят фурор, а во время юбилейного фестиваля, организованного Московской филармонией, все просто зашкаливает.

Но для «КП», как всегда, Родион Константинович выкраивает время. И мы сидим, говорим уже часа два, но заглядывает Майя Михайловна и усаживает за стол с шуткой: надо бы растворить плохой холестерин. Родион Константинович, разливая вино по бокалам, вспоминает:

– А знаете, откуда эта фраза? Когда Слава Ростропович ставил мою оперу «Лолита» в Стокгольме, он приходил в театр в полвосьмого утра и уходил глубокой ночью. И говорил: ну что, пошли растворять холестерин! И мы шли в ресторанчик. Он дирижировал 12 спектаклей подряд. Ни на одном месте он так долго не задерживался…

– Больше полугода молчит его виолончель…

– Это невосполнимая потеря. Я до сих пор не понимаю, как так – земля вертится, а Славы нет. Для музыки это просто черная дыра. Он столько давал жизни каждому! Мы осиротели. Он всегда был участлив. Множеству людей помогал.

– Вы ведь для него тоже писали?

– На фестивале прозвучит «Парабола» – концертная притча для виолончели с оркестром, ему посвященная. Моя виолончельная соната, концерт ему подарены. Слава дирижировал в 2005 году «Гамлет-балладу» – мое сочинение для тысячи виолончелей. Тогда я сказал: вот, мол, рекорд – 1167 виолончелей играют в концерте. «Нет, было 1168, – поправил Слава. – Я ведь тоже виолончелист, хотя и дирижировал». Это была моя последняя премьера под его рукой.

– Как удалось собрать на юбилейный фестиваль такое созвездие: Гергиев, Башмет, Темирканов, Плетнёв, Федосеев, Мацуев?

– Не буду кокетничать. Конечно, я радуюсь, что юбилей для моих коллег-музыкантов не прошел незамеченным. Но это заслуга дирижеров и директора Московской филармонии Алексея Алексеевича Шалашова – организатора фестиваля.

– Похоже, вас уже в живые классики записали? Одна из музшкол Москвы названа вашим именем.

– Когда мне говорят, что я живой классик, я отвечаю: «Больше всего радует первое – что живой. А потом уже классик». Хотя вот на днях в Малом зале консерватории классиком себя немножко почувствовал – студенты кафедры Сергея Доренского исполняли мои фортепьянные сочинения. Уровень игры был просто поразительный. В наше время так не играли. То, что обычно исполняют по нотам, они играли наизусть. Майя была просто поражена.

– Вас считают едва ли не последним романтиком из выдающихся русских композиторов. Где же новые Прокофьевы, Шостаковичи?

– Есть талантливые люди. Есть. Но время, которое сейчас на дворе, не способствует: это время сплошной коммерциализации. Раньше государство было спонсором. Сейчас композитор сам должен деньги искать. Получив идеологическую свободу, он попал в финансовую кабалу. И в свободном западном мире при очевиднейшей одаренности непросто прорваться.

– Время великих безвозвратно ушло?

– Знаменитый французский композитор Оливье Мессиан сказал: «Музыка всегда ждет нового гения». Но композитору, помимо таланта, нужны еще удача, счастливый случай. Артуро Тосканини – выдающийся итальянский дирижер – играл в оркестре на виолончели. Заболел дирижер. Отменять спектакль? «Да нет, – говорят. – Вон сидит Тосканини, пускай попробует». У многих великих исполнителей все начиналось со счастливого случая. Майя успешно снялась в «Бахчисарайском фонтане», потому что Алла Шелест попала в автокатастрофу, ей ветровое стекло разрезало лицо. Несчастный случай для одного становится счастливым для другого. В искусстве без этого не обойтись.

– Родион Константинович, вы ведь едва не стали композитором-песенником? «Не кочегары мы, не плотники…» на слуху до сих пор.