Людмила Агутина - Леонид Агутин. Авторизованная биография Страница 2

Когда еще была жива моя бабушка, мамина мама, она сшила из старой шинели тапочки и подарила их мне:

– Катайся, внученька, в них, как на коньках.

И я с удовольствием это делала. Моя забава вскоре понравилась брату Вадиму, и он потребовал себе такие же тапочки. Мы весело катались на «катке», выполняя нужную работу. Мама хвалила нас, делая вид, что не замечает огрехов, а потом потихонечку дотирала нетронутые углы.

Наша бабуля была сама опрятность. Одевалась скромно, но со вкусом. И даже дома ходила с легким макияжем и в платьях с белыми кружевными воротничками.

Она много лет проработала заведующей библиотекой «Передвижной фонд» на площади Ногина, страстно любила книги, относилась к ним, как живым существам, и читала почти до последних дней своей жизни. Не случайно эта интеллигентнейшая женщина считала главной семейной ценностью книжный шкаф, который ей подарили друзья в связи с рождением ее первенца Вадима. Тоже выполненный из бука, со стеклянными дверцами, закрывающимися на ключ, этот шкаф – ровесник моему брату, им же много лет спустя собственноручно отреставрированный – живет в его семье и по сей день.

Несомненно, другим особенным предметом нашей обстановки был большой черный рояль. Мама купила его сразу после войны, выкроив из своего более чем скромного бюджета нужную сумму: уж очень она хотела, чтобы я занималась музыкой. Иногда, вечерами мама сама садилась за инструмент помузицировать, и тогда всем нам становилось светло, уютно и радостно.

Потом этот рояль послужил и моему мужу Николаю Петровичу, который окончил вокальный факультет Музыкального училища им. Гнесиных. Он тогда работал в Москонцерте, хорошо разбирался в эстрадной музыке, и сам сочинял, как мне казалось, неплохие песни.

Вскоре после нашего переезда в новую квартиру, о чем еще речь впереди, последовал размен комнатами в коммуналке: мама заняла маленькую, а семья брата – большую. Роялю места не осталось, и с ним пришлось расстаться. Бабуля плакала, как будто теряла близкого человека. Но продавать рояль не захотела и подарила местному детскому клубу.

Окно нашей комнаты выходило в маленький скверик между домами, который, однако, не спасал нас от шума проспекта. Впрочем, никто и не обращал на это внимания. Привыкли. Мы засыпали и просыпались под гул машин.

Сюда нас и привез из роддома мой муж. Бабуля, услышав наши шаги в общем коридоре коммуналки, торжественно распахнула двери комнаты. Я сразу заметила изменения, которые произошли за время моего отсутствия. Рядом с нашей тахтой стояла маленькая детская кроватка для Лёни. А на тумбочке лежали аккуратные стопочки отутюженных пеленок и распашонок. Около двери красовалась новая синяя коляска. Обо всем этом позаботился муж, чему я сильно обрадовалась, ведь достать в то время необходимые вещи было непросто.

Когда я появилась во дворе, все сразу поняли, что родился мальчик, и подходили посмотреть, на кого он похож. Определить было трудно. Кто говорил, что на папу, кто – на маму.

Потом стало ясно, что Лёня как две капли воды похож на деда, чье имя он носит. Дед был красивый, благородный и умный человек. (Он погиб в 1942 году… но об этом позже.) Также с годами сын все больше становится похожим на отца…

Прелесть нашего дома состояла в том, что он находился рядом с Нескучным садом, вернее, прямо на его территории. Когда-то, говорят, это был дремучий лес.

Садами славная земляКак будто выбирала случайИ в миг веселый назвалаСодом деревьев «сад Нескучный»…

Границей между двором и садом служил высокий решетчатый забор с никогда не запиравшейся калиткой. Через нее все жители ближайших домов входили в парк.

Почти год, пока мы ютились в маминой комнате на Ленинском, я и Лёнечка проводили в этом саду все время. В летние и теплые осенние дни нашим самым любимым местом для прогулок были окрестности памятника 800-летия Москвы – райский уголок. Наверное, это одно из самых высоких мест в столице. Далеко внизу Москва-река с малюсенькими речными трамвайчиками, а за нею, аж дух захватывает, открывалась красивейшая панорама города.

А тут, у памятника, как на громадной палитре, обрамленной высокими деревьями, нас встречали разноцветье ухоженных клумб, веселые радужные фонтанчики и беседки, густо увитые плющом.

В одной из таких беседок мы обычно и останавливались. Я читала или вязала, а ребенок мой мирно спал в коляске. Когда сын просыпался, он внимательно рассматривал загадочный мир, полный чудес. Может быть, понимал уже что-то?.. Многие не могли равнодушно пройти мимо нас. Останавливались и говорили много теплых слов в адрес малыша. Мне это было приятно. А Лёнька как будто чувствовал, что его хвалят, улыбался.

Зимой, когда выпал снег и начались морозы, сад сказочно преобразился. Я возила сына по снежным скрипучим дорожкам, вдыхая чистый воздух и наслаждаясь тишиной первозданной природы.

В саду Нескучном даже снегОднообразия лишалсяИ рассыпался, словно смех,И от смешинки сад смеялся.

Эти стихи поэтессы Ахундовой мне встретились как-то в книге «Панорама Москвы». Как удивительно точно передают они мое тогдашнее настроение и отношение к этому саду.

Сын рос крепким, здоровым и закаленным ребенком. Бабуля очень любила, чтобы в комнате было свежо, не боялась сквозняков и никогда не простужалась. В теплую пору у нас всегда было открыто окно, а зимой – форточка. Случалось, проснется Лёнька утром весь мокрый, а от щек пар идет. Думаю, ну все, простудился. А он лежит себе спокойненько и даже не плачет, только покряхтывает, требуя поменять мокрые пеленки. Наклонишься к нему – и сразу улыбка, готовность к общению. Он вообще редко плакал, только если его обижали.

Один раз в месяц малышей положено показывать врачу. Вот и мы с мамой в конце апреля, когда было уже тепло, в так называемый грудничковый день, повезли Лёнечку в поликлинику. Первый раз он ехал в новой прогулочной коляске, купленной накануне. Идем, а у меня душа поет.

– Как приятно, – говорю маме, – везти ребенка в красивой коляске.

Я очень гордилась тем, что мы смогли купить своему сыну новую коляску, и не понимала родителей, которые пользовались старыми. У одной моей приятельницы была именно такая, подержанная коляска. Она ее на ночь даже домой не заносила – оставляла в подъезде, а днем – на улице под кустом, зная, что никто на нее не польстится. А я, естественно, нашу «зимнюю» красавицу тащила на себе по лестнице до лифта, а если тот не работал, то и на седьмой этаж. По этому поводу приятельница беззлобно подшучивала надо мной.

Оставив коляску у входа, мы вошли в поликлинику. На нашего мальчика все обращали внимание. На нем были надеты связанные мною (из верблюжьей шерсти от распущенного детского одеяла) красивый берет, свитер и пальтишко. Весь этот наряд сине-белого цвета очень шел к его голубым глазам.

Вот мы и у врача. Осмотрев ребенка, он остался доволен: крепыш! В весе прибавляет, ничем не болеет, спокойный, улыбчивый.

Мы быстро оделись и вышли из поликлиники, рассчитывая еще погулять. Подходим к тому месту, где оставили коляску, а ее там нет. Сначала мы решили, что куда-то переставили (колясок-то в такой день много), но ее нигде не было – пропала…

Я к милиционеру:

– Понимаете, коляску у меня украли!

А он так равнодушно, даже не глядя в мою сторону:

– Здесь каждую среду их крадут. Что мы, в розыск подавать будем?

Рядом оказалась девочка лет двенадцати. Она рассказала, что вышла женщина с ребенком, переложила одеяло из одной коляски в другую, посадила в нее ребенка и поехала, а ту, свою, оставила.

– Вон она, – обращаясь к нам, девочка указала рукой на видавший виды «экипаж».

Что было делать? Лёня еще толком не ходил. Нести на руках тяжело, да и не близко. Пришлось отправляться в путь на этом разбитом корыте. Я не успевала направить ее в одну сторону, как она с жутким скрипом и визгом заворачивала в другую. Вот так и ехали. Тогда я поняла, почему у малыша моей приятельницы была старая коляска.

Мы шли молча. Что обсуждать? Горько и обидно до слез… Успокоила мама – волевой и мудрый человек:

– Вот что, – сказала она твердо, – это не повод, чтобы так убиваться. Бог с ней, с коляской. Скоро вырастет, пойдет своими ножками, и она будет ему не нужна…

Удивительно, но Лёнечка как будто услышал ее слова и вскоре пошел. Причем сразу и уверенно…

Однажды, когда я была на работе (благо школа рядом, а работу мне дали в продленке на 2–3 часа), дома с Лёней осталась бабуля. В этот день сын через приоткрытую дверь незаметно вышел из кухни на балкон. Вероятно, наш озорник хотел шагнуть дальше, прямо в Нескучный сад, к своим обожателям. Уже просунул ногу и голову между прутьями, но целиком, как ни старался, протиснуться не смог – застрял, больно толстенький был. Воистину – нет худа без добра.

В таком положении и застала его бабуля…