Лариса Кириллина - Бетховен Страница 16

Прощание с боннскими друзьями длилось три дня, с 29 октября по 1 ноября 1792 года. Об этом свидетельствуют записи в сохранившемся альбоме Бетховена. Как ни странно, никто из членов капеллы своих напутствий Людвигу не оставил. Либо их просто не было в те дни в Бонне, либо этот альбом предназначался только для личных друзей. Почти все записи делались по одному шаблону: выбиралась небольшая цитата из любимых стихов или некий афоризм, затем шло дружеское напутствие — и дата.

Запись графа Вальдштейна существенно отклонялась от этого образца. Она цитируется в любой биографии Бетховена, поскольку звучит совершенно пророчески, хотя и неоднозначно:

«Дорогой Бетховен!

Вы отправляетесь в Вену, осуществляя Ваши давние желания. Гений Моцарта скорбит и оплакивает смерть своего питомца; у неистощимого Гайдна он нашёл себе прибежище, но не самоосуществление, и через него он ищет, в ком бы ещё воплотиться. Трудясь с непрестанным усилием, Вы получите дух Моцарта из рук Гайдна.

Бонн, 29 октября 1792.

Ваш истинный друг Вальдштейн».

ГОРОД МУЗЫКИ

Венские нравы

В Вену, столицу Священной Римской империи Германской нации, постоянно стекались самые выдающиеся музыкальные и художественные таланты. Этому способствовала политика династии Габсбургов. Правившие в XVII — первой половине XVIII века императоры Леопольд I и два его сына, Иосиф I и Карл VI, были не просто меценатами, но и превосходными музыкантами. Искренняя любовь к музыке сочеталась у них с заботой о государственном престиже: Австрия соперничала с Францией эпохи «короля-солнца» Людовика XIV, который также покровительствовал изящным искусствам. Французские вкусы в Вене не поощрялись, зато итальянское влияние было очень сильным. А к XVIII веку австрийские музыканты начали составлять итальянцам конкуренцию, особенно в инструментальных жанрах.

После смерти в 1740 году Карла VI, не оставившего сыновей, началась Война за австрийское наследство. Дочь Карла VI, Мария Терезия, в 1745 году всё-таки получила завещанный ей трон, пусть и ценой компромисса (титул императора был формально возложен на её супруга Франца I Лотарингского). Это не помешало Марии Терезии править единолично вплоть до её смерти в 1780 году. Набожная и прагматичная, Мария Терезия была склонна экономить на развлечениях — при том что сама была весьма музыкальна и в юности пела оперные партии под руководством отца-меломана. Император Иосиф II, официально вступивший на престол в 1765 году, во многом продолжал политику своей матери. Он очень любил музыку, хорошо играл на клавире и виолончели, но не считал нужным тратить на искусство слишком много денег. В театре он поощрял жанры, которые не требовали непомерных расходов на постановку: немецкий зингшпиль и итальянскую комическую оперу. Многие церковные капеллы при Иосифе оказались упразднёнными, зато салонное и домашнее музицирование достигло совершенно невероятных масштабов. При Иосифе II Вена стала настоящей музыкальной столицей Европы.

Увлечение венцев музыкой распространилось на все круги общества, от императорского двора и титулованной аристократии до обычных горожан. Некоторые вельможи содержали частные капеллы, а если не хватало средств на целый оркестр, — ансамбли духовых или струнных инструментов. При этом меценаты не только наслаждались мастерством наёмных артистов, но и сами делили с ними радость музицирования. Трудно было найти в Вене аристократа, который не владел бы каким-либо музыкальным инструментом (иногда даже несколькими). Все члены императорской семьи умели играть и петь и при желании могли составить семейную капеллу. Светские дамы чаще всего предпочитали фортепиано (клавесин уже вышел из моды), арфу и гитару. Многие из них участвовали в любительских спектаклях или в благотворительных концертах. Считалось само собой разумеющимся, что любой грамотный человек знает ноты и умеет играть с листа хотя бы самые непритязательные пьески и песенки. Этого умения нередко требовали даже от слуг, и в венских газетах можно было прочитать соответствующие объявления. Таким образом, у человека бедного и незнатного, но обладающего музыкальным талантом, появлялся шанс быть принятым в самом изысканном обществе и сделать такую карьеру, о которой он не мог даже мечтать.

Последнее напрямую касалось Бетховена, который прибыл в Вену около 10 ноября 1792 года, после утомительного восьмидневного переезда. Он покинул родной город 2 ноября, добираясь до Вены почтовыми каретами через Кобленц, Лимбург и Франкфурт-на-Майне, а затем через Нюрнберг, Регенсбург, Пассау и Линц. Этот маршрут значится в сохранившейся записной книжке Бетховена, где он тщательно фиксировал все расходы, вплоть до самых мелких. Среди прочих деталей там имеется любопытное примечание: «Чаевые кучеру, который, рискуя собой, провёз нас через расположение Гессенской армии и гнал как чёрт — малый талер». Чаевые ему приходилось платить и до того, и после того, но столь солидных больше ни разу. Это лишний раз подтверждает мысль о том, что из Бонна он вырвался едва ли не в последний момент; чуть позже — и дорога могла оказаться перекрытой из-за военных действий.

В Вену он, вероятно, прибыл совершенно вымотанный, но первым делом снял комнату в мансарде и обзавёлся фортепиано. Комната обошлась ему в 14 флоринов в месяц, фортепиано — в 6 флоринов 40 крейцеров, что по тем временам было очень дёшево. Очевидно, инструмент был старым или не слишком хорошим. Лучшие новые фортепиано работы известных мастеров стоили примерно 300 флоринов (такую цену называл, например, Моцарт в письме отцу из Аугсбурга).

С деньгами у будущего покорителя музыкального Олимпа было туго. Вскоре по прибытии в столицу Бетховен получил от князя-архиепископа 25 дукатов, то есть примерно 100 флоринов. Такая скромная сумма вызвала у юноши раздражение и разочарование. В записной книжке он отметил: «В Бонне я рассчитывал, что мне выдадут здесь 100 дукатов, но тщетно. Мне пришлось обзаводиться всем за свой счёт». Какие-то собственные деньги у него, разумеется, были — он ведь готовился к поездке заранее, как минимум с июля, когда Гайдн ответил ему согласием. Но эти средства быстро таяли, хотя ничего экстраординарного он себе не позволял.

«Чёрные шёлковые чулки — 1 дукат; пара зимних шёлковых чулок — 1 флорин 14 крейцеров; башмаки — 6 флоринов; туфли — 1 флорин 30 крейцеров»… А ещё расходы на дрова, свечи, парикмахера, верхнее платье, нотный пюпитр, письменный стол или конторку, кофе, еду… Чтобы появляться в домах знати, нужны были и приличная одежда, и новая обувь (недаром стоимость пары башмаков в этом раскладе почти равнялась стоимости подержанного фортепиано). Не помешали бы и уроки танцев — адрес танцмейстера Бетховен тоже себе записал. Это была не блажь: танцевали в Вене столь же упоённо, сколь и музицировали. Знание бального этикета отличало воспитанного человека от неотёсанного простолюдина. Создать себе с первых шагов репутацию неуклюжего провинциала Бетховен отнюдь не хотел. Правда, изящно двигаться и элементарно попадать в такт музыке он так и не научился, но видеть его танцующим в 1790-х годах кое-кому ещё доводилось. Судя по упоминанию о парикмахере, за своей причёской Людвиг тогда следил и, возможно, в каких-то особых случаях ещё надевал парик. Молодому человеку было важно выглядеть комильфо.

Каким предстал Бетховену город, ставший для него пристанищем до его последних дней?

В конце XVIII века Вена была окружена крепостными стенами с мощными бастионами и несколькими воротами. С северной стороны стены смотрели на рукав Дуная (сама река находилась за городской чертой), а на юге и западе перед стенами было оставлено открытое пространство — Глацис, сквозь которое к Вене шли дороги, обсаженные аккуратными рядами деревьев. В мирное время бастионы и Глацис являлись любимым местом прогулок горожан; воздух здесь был чист и свеж, а сверху открывались красивые виды на Дунай, отроги Альп, предместья с их дворцами, парками и церковными куполами. В XIX веке, при императоре Франце Иосифе, эти стены были уничтожены, и на их месте ныне находится бульварное кольцо — Ринг. Из-за стеснённости внутреннего пространства центр Вены рос вверх. Путешественников, прибывавших в австрийскую столицу, обычно поражала необычайная высота многих доходных домов: пять, шесть и даже семь этажей (при том что никаких лифтов в них не было, а кое-где нет и сейчас). С летней духотой, пылью и зловонием помогали справляться фонтаны на площадях. Однако эпидемии чумы, оспы и других страшных болезней регулярно преследовали горожан, и именно по санитарным соображениям император Иосиф II провёл жёсткую реформу похоронного дела. Он приказал вывести все кладбища за черту города, предписал законсервировать подземные склепы под венскими церквями, а также запретил прощальные церемонии в местах погребения. Более чем скромные похороны Моцарта по «третьему разряду» были совершенно обычными для эпохи Иосифа.