Артур Макарьев - Джон Леннон. Все тайны «Битлз» Страница 19

Тут они разошлись с Люсей. Люся считала, что нет, а вот Михаил Андреевич выражал мнение Минкульта, ЦК КПСС. С этой категорией надо работать, ну а что Люся там, в Братске, на своей ГЭС, знает? Директивы и мнения ЦК КПСС туда не доходят. Это он и сказал ей, откупоривая вторую бутылку марочного коньяка.

Через день Люся уехала домой, а через два дня Зубов улетел в Москву. Обменялись адресами, обещали писать друг другу. Отпуска кончились.

Вернулся в Москву. Опять вся эта круговерть с ансамблями. Уже и телефонную трубку брать не хотелось, и звонок у телефона был противный. Вот в соседнем управлении появились гэдээровские аппараты.

Все-таки поднял трубку.

— Михаил Андреевич, здравствуйте.

Это звонил Глебов Роман Владимирович — инструктор Отдела культуры ЦК КПСС.

«Его только не хватало», — подумал Зубов, но в голосе прозвучала теплота:

— Здравствуйте, Роман Владимирович. Когда в отпуск? Я вот свой отгулял.

— Да вот с понедельника собираюсь, — ответил Глебов, — надеюсь, что со свежими силами вы продолжите работать над приказом?

— Конечно, а как же… — ответил Зубов и начал было уже перечислять, что собирался сделать, но Глебов его перебил:

— Михаил Андреевич, я ведь не собираюсь вас контролировать, мы вам доверяем. Я позвонил сказать, что с понедельника я в отпуске. Мы не сомневаемся, что результат будет. Дерзайте, у вас получится. До свидания!

— До свидания, Роман Владимирович, хорошего вам отпуска!

Положил трубку. Со злости стукнул кулаком по столу. Противным звонком телефон вернул его к действительности.

— Софья Васильевна!

— Да, — встрепенулась начавшая было дремать методист Скворцова.

— Софья Васильевна, пожалуйста, напишите заявку на новый телефонный аппарат, желательно производства ГДР.

— А я вам и без заявки поменяю, несите бутылку монтеру. Вызовем, покажем — он и заменит.

«Как просто», — подумал Зубов.

Закрыл дверь, из сейфа достал, как он говорил, «энзе» — бутылку «Столичной» за 3 рубля 7 копеек.

— Сделаем, — сказала Скворцова, убрала бутылку в стол и пошла искать монтера.

— Ну ладно, — сказал Зубов, — пойду к Полыниной.

22 августа английские газеты только и писали о том, что русские танки вошли в Чехословакию, в Прагу. А Синтия Леннон, жена Джона Леннона, обвиняет его в супружеской неверности и подала заявление на развод. Йоко Оно добилась своего: Джон был холост, теперь надо было его обженить на себе. Пресса смаковала все: советские танки в Праге и развод Джона. Он созвонился с Полом и Джорджем, договорились встретиться в студии, хотелось записать что-то, чтобы отвлечься.

«Back In The USSR» уже была почти доделана, текст отшлифован, осталось записать. В студии уже все было готово, гитары настроены. Джордж и Пол на месте. Не было Ринго. Джон взял гитару, проверил настройку. Спросил, где Ринго.

— А Ринго ушел из группы, — довольно зло сказал Джордж, — бардак в группе ему так опротивел.

— Ладно, — сказал Пол, — запишем песню, барабаны наложим после.

Джон никак не реагировал, подбирал аккорды, ему как-то было все равно: и советские танки в Праге, и развод с Синтией Леннон, и уход Ринго. В лице Йоко Оно он нашел родственную душу, пусть даже очень странную, но родственную. С ней было интересно, Пол, с которым он дружил много лет, ему уже казался обычным обывателем. Йоко затмила всех, с ней он стал чувствовать себя гением, недостаточно оцененным ближайшими соратниками по группе.

Песню «Back In The USSR» записали где-то к двум часам ночи, послушали дубли с Джорджем Мартином, продюсером. Прикинули, что можно было бы оставить.

— Кстати, мне сегодня днем звонил Вик Льюис, — сказал Джордж Мартин. — Он был в Москве, с Советами договаривался. Вы будете выступать двадцать второго ноября в концертном зале в двух шагах от Кремля. Завтра все бумаги будут у меня.

— Ну завтра тогда и поговорим, — сказал Джон, встал и, ни с кем не прощаясь, пошел из студии.

Пол и Джордж пили черный индийский чай, заваренный инженерами звукозаписи, вприкуску с хорошим малосоленым крекером.

— Что это с ним? — спросил Мартин.

Пол пожал плечами:

— Йоко Оно… — только и ответил.

Допили чай, еще раз прослушали запись песни. Часам к пяти стали собираться.

Последнее время они все больше работали по ночам, отсыпаясь днем. Ночью студии пустовали, можно было использовать их, как нужно и сколько нужно, что они и делали. Джордж записывал свои песни в одной студии, Джон — в другой, а Пол занимал третью. Потом все сводили в четвертой. Их будущая долгоиграющая пластинка была плодом индивидуального творчества. Но сегодня, перед визитом в СССР, начав в 18.00, они записали песню втроем, причем сразу все получилось неплохо.

В чем-то они подражали «Бич Бойс», в чем-то Чакк Бэрри, но при всем при этом оставаясь «Битлз», все еще лучшими из лучших в мире.

В начале сентября 1968 года министр культуры СССР вышла из отпуска. На столе уже лежала программа выступления «Битлз» в Москве 22 ноября. К программе были подколоты тексты песен. Всего шестнадцать, плюс четыре песни на «бис». Все песни перевели на русский язык, и на каждом листе штамп «Главлит СССР».

«Ну вот, — подумала министр, — к концерту „Битлз“ все готово».

Весь сентябрь «Битлз» работали в студиях EMI, записывая песни для новой долгоиграющей пластинки, названия которой пока не было. Хотели было назвать «Back In The USSR», но английское правительство на закрытом совещании не рекомендовало «Битлз», английской группе, лучшей в мире, выступать в стране, чьи танки разъезжали по Праге. По большому счету расстроились только Пол Маккартни и министр культуры СССР. Остальным участникам группы это было как-то все равно. Это Пол хотел, чтобы группа возобновила выступления в концертных залах. Москва подходила идеально, но против решения кабинета министров возражать не имело смысла.

В СССР, пожалуй, никто не огорчился, потому что толком даже и не знали о возможном визите «Битлз». Афиши предполагалось расклеить за две недели. А передача о «Битлз» должна была прозвучать в радиоэфире накануне визита; также накануне визита планировалось появление статей в «Неделе» и «Труде». Ну не приедут — так не приедут, на радио и в газетах не очень-то и расстроились. И без «Битлз» было о чем говорить и писать, трудовых подвигов и научных достижений в Стране Советов по-прежнему было много. Ну а культурная жизнь тоже не стояла на месте, и у нас, в СССР, тоже были свои «звезды».

Москва. Ноябрь 1968 года

Первый же телефонный звонок рабочего дня во вторник поверг Зубова в трепет. Звонили из ЦК КПСС, из Отдела культуры. Завотделом собирался вечером в кафе «Молодежное» послушать выступление самодеятельных групп. Зубов даже не знал, кто сегодня выступает, но его не спрашивали: приедет — и все.

Позвонил Маркову — нет дома, в институте.

Позвонил Сушкину в комитет комсомола радио и телевидения — не приходил еще. Просил срочно позвонить Зубову в Минкульт СССР. Так и сказал: «В Минкульт СССР» — для солидности. Ох, до чего ему опротивели эти ансамбли! Всему этому, казалось, не будет конца и края. Скорей бы подготовить приказ.

Когда Зубов вконец извелся, позвонил Марков.

— Ну наконец-то, — зло сказал Зубов, — нельзя было позвонить пораньше?

Он недолюбливал Маркова за его обширные знания, которых у Зубова не было. Да и Марков не очень-то чтил Зубова, называя его про себя «лимитой» и «деревней».

Ответил тоже резко:

— А я, Михаил Андреевич, между прочим, учусь, и у нас в аудиториях телефонов нет.

— Ладно, — сказал Зубов. — Кто сегодня выступает в «Молодежном»? Из ЦК приедут послушать, а я не в курсе, как же так?

Марков знал, кто будет выступать, но хотел проучить Зубова, который уже стал поучать, что кому и как надо делать, что играть и петь.

— Списки у Сушкина, надо уточнить у него, — сказал он.

«Сушкина нет на работе!» — чуть было не закричал Зубов. Бросил трубку, со злости стал набирать Сушкину — нет на работе.

Дозвонился около четырех и, срываясь на истерику, стал рассказывать про ЦК, про зав. отделом, жаловался на Маркова, стал выговаривать Сушкину, что его не проинформировали, что он не в курсе, а ведь он отвечает за приказ Минкульта СССР.

Сушкин, который уже успел насмотреться всякого начальства, и радийного, и телевизионного, успел наслушаться всяких наставлений и поучений от людей поумнее Зубова, ответил:

— Ну а если вы за это отвечаете, приходите к нам почаще, интересуйтесь, а я не работаю в Минкульте СССР. — И повесил трубку.

Зубов этого не ожидал, а вопрос застрял в горле: «Кто сегодня выступает?» Но ответа уже не будет. Он еще раз набрал Сушкина. Вежливый женский голос ответил, что Михаил Валентинович уехал в Останкино, а оттуда уедет в кафе «Молодежное» и сегодня уже вряд ли вернется на Пятницкую, где, собственно, и был комитет комсомола.