Джо Бойд - Белые велосипеды: как делали музыку в 60-е Страница 24

К вечеру пятницы появились подтвержденные сообщения о том, где видели Дилана. Дилан, Купер и роуд-менеджер Виктор Мэймьюдес были в Viking Hotel вместе с Гроссманом и Нойвиртом Имели место также и репетиции заполночь — вот только с кем? Круги возбуждения пошли среди молодых городских любителей фолка; домыслы висели над фестивалем, будто облако амфетаминового газа К субботе мы знали, что Дилан репетировал со своими новыми коллегами по фирме грамзаписи, The Paul Butterfield Blues Band. Перчатка будет брошена Начали распространяться и другие слухи, — на этот раз среди совета и участников фестиваля старшего возраста, — что у дымка марихуаны, вившегося вокруг концертных площадок и спален, был вполне определенный источник: Гроссман! Левые старшего поколения не могли допустить, что марихуана может просто быть… общераспространенной. Они считали, что в «травке» таится неистощимый источник зла и разврата — это был жутковатый отголосок представлений о коммунизме их преследователей из лагеря правых. Гроссман был для левых идеальным демоном, менялой у врат храма, коммерциализирующим фолк-музыку. Теперь они хотели добавить к списку его преступлений пункт «наркодилер».

Дилан объявился в субботу, чтобы выступить в «Сочинительской Мастерской», представ в знакомом образе трубадура с акустической гитарой. В прошлые годы он носил рабочую рубашку из грубой хлопчатобумажной ткани и джинсы, но на этот раз и он и Купер появились в «дуэльных рубашках». Это была минутная прихоть моды из бутика на Бликер-стрит — ткань в крупный горошек, рукава с напуском на запястьях. С нынешней точки зрения эти рубашки выглядели нелепо, но поддержка, которой пользовался Дилан, делала насмешки над ними невозможными. Этот наряд служил предварительным оповещением о готовящейся провокации. Дилан отыграл отведенные ему полчаса и ушел под рев громадной толпы, собравшейся перед крохотной сценой. Это был фолк-фестиваль — никаких песен на бис, расписание должно быть соблюдено и Appalachian Fiddlers должны начать свое выступление вовремя.

Первая стычка битвы при Ньюпорте произошла в тот же день, но позже, уже в «Блюзовой Мастерской». Алан Ломакс представлял насыщенную программу кантри-блюза которая включала Роберта Пита Уилльямса и Сон Хауза перед толпой почти такой же большой, как та, что раньше собралась на Дилана В конце было объявлено, что еще будет выступление The Paid Butterfield Blues Band. Даже учитывая, что на музыкальном рынке у них не было ни одного альбома (Ротшильд все еще перезаписывал и пересводил), люди хотели посмотреть, из-за чего, собственно, весь этот шум Ньюпорт все в большей и большей степени становился частью мира шоу-бизнеса и это тоже расстраивало многих в совете. Конечно, Weavers могли в 1950-м прийти на радио в программу Make-Believe Ballroom, чтобы продвигать свою песню «Goodnight Irene», но Ньюпорт мыслился старой гвардией чем-то совершенно иным. Однако события начинали выходить из-под их контроля.

Когда Сон Хауз закончил, я начал менять аппаратуру на сцене. Когда мы затащили усилители на платформу и подсоединили кабели от дополнительных микрофонов к пульту звукорежиссера, Ломакс нахмурился. Он сказал публике, что после настоящего блюза, исполненного на акустических инструментах, она сейчас услышит ребят из Чикаго, которые попытаются сыграть блюз с помощью всего вот этого. Уходя со сцены, он прошел мимо Гроссмана, который проворчал; «Это была хрень какая-то, а не представление группы, Алан!» В ответ Ломакс отпихнул Гроссмана — и так внезапно начался первый раунд «культурной борьбы», во время которого два дородных седовласых мужчины катались по земле в пыли. Сэм Лэй, крепкий барабанщик из The Paul Butterfield Blues Band, помог растащить их в разные стороны.

Рассказ об этой драке распространился в толпе и добавил напряжения и без того наэлектризованной атмосфере. Выступление было громким, — игравшие на других сценах жаловались на уровень звука, — но стало триумфальным Ломакс созвал экстренное заседание совета, который собрался без Ярроу (которого якобы не сумели найти) и большинством голосов постановил запретить Гроссману появляться на сценических площадках. Его преступление заключалось не только в «нападении» на Ломакса, но и в том, что он распространял наркотики.

Когда вердикт был доставлен Вэйну для исполнения, он собрал совет снова и открыл им глаза на правду жизни. Если они сейчас отлучат Гроссмана, то Дилан, Peter, Paui & Маrу, Квескин, Одетта и Баттерфилд уйдут вместе с ним Джордж не был уверен, что фестиваль не будет сорван, если его покинут наиболее популярные звезды, а бюджет выдержит требования возврата денег за билеты. Более того, на фестивале присутствовала группа кинодокументалистов, которые снимали все происходящее для потомков (из этого материала был создан фильм Мюррея Лернера «Фестиваль»). С тяжелым сердцем совет аннулировал свое распоряжение. Гроссман был оставлен, но старая гвардия кипела от ярости.

Гвоздем программы в тот вечер было выступление группы Jim Kweskin Jug Band. Ее участникам была свойственна бостонская любовь к коммерческим записям двадцатых годов, а стиль представлял собой сплав рэгтайма, блюза, джаза и музыки кантри. На сцене музыканты держались уверенно, они и публика понимали друг друга без слов. Выступление группы было продвинутым, полным двусмысленностей и намеков на наркотики. Джефф и Мария к тому времени стали отличными лидер-вокалистами, исполняя в присущей им проникновенной манере самые разнообразные песни. Фриц Ричмонд, игравший на «басу из бака» и джаге[91], никогда не появлялся без темно-синих круглых «бабусиных» очков в металлической оправе. Ранее в том году он объяснил свою привязанность к ним на национальном телевидении ведущему Стиву Аллену: «Они для того, чтобы ничто извне не беспокоило мой разум». Эта фраза мгновенно сделала его культовой фигурой для курильщиков «травки» от одного побережья до другого.

Мел Лайман, исполнитель на губной гармошке, выглядел как сельскохозяйственный рабочий-мигрант из Оклахомы с фотографии Уокера Эванса. Он страстно веровал в сакральное употребление наркотиков всех видов; его тихая, но сильная личность подавляла Джима Квескина и приводила к возникновению трещин внутри группы. Кульминацией выступления Jim Kweskin Jug band была крунерская версия хита Руди Валле «Sweet Sue, Just You». Публика их обожала, и ее рев только усилил у старой гвардии ощущение смутной тревоги. Некоторые из их коллег-ветеранов, выступавшие после джаг-бэнда, с трудом могли удержать внимание аудитории.

Вечером в субботу настало время и для техасских заключенных. Пока Сигер их представлял, они подняли громадный чурбан на сцену. Сначала было несколько песен, которые поют, пропалывая сорняки, затем, выстроившись в шеренгу, заключенные стали декламировать нараспев. Наконец, четверо из них собрались вокруг пня для той самой песни лесорубов. Они пели и взмахивали своими топорами, точно следуя ритму песни, двое, стоявшие по одной диагонали, — на сильную, а двое по другой — на слабую долю. Во время второго куплета микрофонный шнур провис и оказался в опасной близости от траектории движения топоров. Я наблюдал за этим из тени, высчитывая про себя ритм Когда ближний топор пошел назад, я схватил шнур и закрепил его вокруг рукоятки-фиксатора на микрофонной стойке. Певцы продолжали рубить и перебрасываться куплетами прекрасной народной поэзии, их импровизация прорывалась через звук ударов опускающихся лезвий. Сигер одобрительно кивнул мне головой.

Я подозреваю, что именно это происшествие и послужило толчком к возникновению мифа о том, что Сигер пытался перерубить топором кабели, ведущие к колонкам во время выступления Дилана вечером в воскресенье. Сигер, топоры, кабели… Каким-то образом, как это бывает в легендах, реальные вещи предстали в выдуманных сочетаниях. Я могу сказать с полной уверенностью, что из всех кабелей за весь уикенд тот шнур был ближе всего к тому, чтобы оказаться перерубленным.

Во время субботнего концерта Пол и я говорили с Гроссманом по поводу саундчека Дилана Так как концерт New Folks занял всю субботу после полудня, идеальным временем было бы утро воскресенья, но это было слишком рано для «совы» Боба. Таким образом, репетиции со всеми остальными артистами, выступавшими в воскресенье вечером, нам нужно было закончить утром, чтобы посвятить Дилану все время перед тем, как откроют ворота — с 5:30 до 6:30 вечера.

В воскресенье днем на сцену стройными рядами поднимались и потом спускались с нее авторы-исполнители и молодые фолк-виртуозы, а небо меж тем начало темнеть. К тому моменту, когда должен был начинать Баттерфилд, небеса разверзлись. Сцена была прикрыта маленьким навесом, спроектированным так, чтобы защитить только одного певца с гитарой. Баттерфилд выступал с металлической губной гармошкой и микрофоном, прижатым к губам. Мы выключили усилители и накрыли их непромокаемым брезентом Группа была подавлена, но играть было слишком опасно. Мне представилось, что Ломакс где-то удовлетворенно фыркает.