Джордж Марек - Рихард Штраус. Последний романтик Страница 32

Хлопоты и волнения, связанные с премьерой «Нужда в огне», а также серия гастрольных концертов, начавшихся на юге Франции и закончившихся в Лондоне фестивалем произведений Штрауса (первый из них состоялся в июне 1903 года), вновь пошатнули здоровье композитора. Менее волевой человек сломался бы от одних физических нагрузок, связанных с переездами, долгими репетициями, стоянием на сцене и размахиванием руками, но Штраусу потребовалась лишь короткая передышка в этой гонке. Чтобы восстановить силы, он провел два спокойных месяца на острове Уайт. В этот период он был увлечен Англией и всем английским и остался очень доволен погодой, хотя безоблачное небо на этом острове — редкое явление. Весть о присуждении ему ученой степени доктора Гейдельбергского университета застала его на острове. Штраус был так обрадован оказанной ему честью, что посвятил этому заведению, знаменитому своей системой обучения и дуэлями, новое произведение — «Тайефер», кантату на слова немецкого поэта Уланда. Это грандиозное сочинение с целой армией мужского хора и огромной массой оркестрантов. Оно было вполне заслуженно забыто.

Готовясь к первым американским гастролям, Штраус внес последние поправки в «Домашнюю симфонию», намереваясь включить ее в программу. Но в ожидании большого путешествия ему, похоже, было недостаточно дирижировать в Берлине несколькими операми. В декабре он вновь отправился в Лондон, а оттуда — в Польшу, сделав остановку дома, чтобы срочно поставить спектакли «Самсон», «Мейстерзингеры» и «Фиделио».

Всеобщая страсть к передвижению охватила людей первого десятилетия XX века. Люди были помешаны на путешествиях и с энтузиазмом разъезжали по миру. Новые средства передвижения описывались в газетах. В 1903 году автомобиль марки «Паккард» за пятьдесят два дня проделал путь от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Впервые, используя собственную мощность, автомобиль пересек целый континент. В том же году, несколько позже, братья Райт совершили в Китти-Хок, штат Северная Каролина, успешный полет на самолете, хотя и продолжительностью всего двенадцать секунд. Всё новые суда бороздили Атлантический океан, и вскоре появилось столько огромных «скоростных пароходов», что пароходным компаниям пришлось вести конкурентную тарифную войну, которая привела к снижению оплаты проезда третьим или четвертым классом до десяти долларов.

Америка пока была страной, где знаменитостям преподносили деньги на серебряном блюде. Правда, отбор звезд стал строже, но тем почетнее было попасть в число избранных. Идея пригласить Штрауса принадлежала Герману Гансу Вецлеру, немецкому музыканту, который жил в Америке и работал сначала органистом в храме Святой Троицы, а потом создал свой оркестр и давал «Вецлеровские концерты». Но проект оказался не слишком удачным и продержался только пару сезонов. Вецлер решил, что слава Штрауса, самого выдающегося музыканта среди живущих композиторов, может поддержать его оркестр.

В феврале 1904 года Штраус и Паулина, которых не миновала всеобщая страсть к путешествиям, не испугавшись ужасов пересечения Атлантического океана в середине зимы, поднялись на борт роскошного лайнера, стоявшего в гамбургском порту. Штраус оказался более стойким мореплавателем, чем Паулина. К тому же ему повезло, у него была возможность коротать долгие часы за игрой в скат. В Нью-Йорк они прибыли после долгого и медленного плавания, так как весь путь им пришлось идти против ветра. Их ждала общепринятая встреча — цветы, репортеры, приветствия городских властей, делегация от оркестра.[160] Через три дня после приезда в Карнеги-Холл (27 февраля 1904 года) состоялся американский дебют Штрауса как дирижера. Вецлер дирижировал «Заратустрой», прекрасный баритон Дэвид Бишем исполнил три песни Штрауса, а он сам дирижировал «Жизнью героя». На втором концерте был представлен «Дон Кихот». Партию виолончели исполнял молодой виолончелист Пабло Казальс.

Что же представлял собой Штраус как дирижер в свои сорок лет? Ричард Олдрич описывал в «Нью-Йорк таймс» свои впечатления так: «Это молодой мужчина скромного вида, худой, подвижный, судя по тому, как он ловко пробирался через оркестр к подиуму, внешне ничем не примечательный. Гладкое лицо с почти незаметными усами и необыкновенно высоким лбом серьезно и бесстрастно. Несмотря на небольшую лысину, которая стала заметна, когда он повернулся к оркестру, выглядит он молодо. Манера дирижирования у него очень сдержанна. Такт отбивает спокойно, но твердо. Размашистых жестов почти не делает, за исключением самых напряженных моментов, когда энергичными приглашающими движениями левой руки показывает время вступления всей мощи медных духовых. В остальном его левая рука почти бездействует. Кажется, что его совершенно не затрудняют ни колоссальные сложности партитуры, ни контроль за вступлением тех или иных инструментов или нюансы их звучания, так спокойно и уверенно, почти сухо, он дирижировал прошлый вечер. Всю партитуру с ее многочисленными деталями он, видимо, держит в памяти, поскольку в лежащий перед ним нотный текст он поглядывал только изредка. Поистине дирижера, который так сосредоточенно, без лишних зрелищных эффектов делает свое дело, нам за последнее время видеть здесь не доводилось».[161]

Таково было начало продолжительных гастролей Штрауса, во время которых он не только дирижировал, но и участвовал в сольных концертах Паулины. Они доехали со своими концертами до Миннеаполиса.

Нельзя сказать, что впечатления Штрауса от Америки отличались какой-либо новизной. Он находил Америку «великолепной, но немного дикой», ее промышленность «грандиозной», «бытовые удобства великолепными», некоторые «двадцатиэтажные гигантские дома даже эстетически приятными на взгляд», а улицы Нью-Йорка «плохо вымощенными».[162]

«Американцы, конечно, умеют оказать внимание, очень гостеприимны и обаятельны», — писал он домой. В Моргентауне, штат Пенсильвания, где было немецкое поселение, ему вручили ключ от города. В Кливленде подарили серебряную чашу. «Лотос-клуб» и «Лидеркранц-клуб» в Нью-Йорке дали в его честь обеды. Приемы и вечера следовали один за другим. И Штраус без устали и с удовольствием принимал участие во всех этих мероприятиях. Публике, особенно за пределами Нью-Йорка, больше всего нравились песни Штрауса, которые исполняла очаровательная Паулина, а Штраус аккомпанировал ей на рояле. Паулина была все еще красива и подчеркивала свою привлекательность искусными костюмами. Она сообщала домой: «Одна нью-йоркская газета написала, что мистеру Штраусу следует создать симфонию о потрясающих нарядах своей супруги».[163] Отзывы о ее концертах в общем были благожелательными, за исключением тех, что писали два нью-йоркских критика, которые, как утверждала Паулина — со всей объективностью обиженной примадонны, — были подкуплены певицами Мелба и Зембрих.

На последнем концерте в Карнеги-Холл (не считая особого прощального концерта 27 апреля, который был дан дополнительно) состоялась мировая премьера «Домашней симфонии» (21 марта). Штраус отрабатывал симфонию очень тщательно, проведя пятнадцать репетиций. Она была принята вежливо и почтительно, но не имела, по словам Штрауса, «колоссального восторженного успеха»2. Отзывы о симфонии были скучными: никто ее не критиковал, но никто по-настоящему и не хвалил.

Штраус получил приглашение выступить с Нью-Йоркским филармоническим оркестром, а также с Чикагским и Филадельфийским. Но истинное наслаждение он получил, дирижируя Бостонским оркестром. Сначала Штраус сам попросил разрешения дать концерт с Бостонским оркестром, но ему было отказано. Как подозревают, из-за того, что Вильгельм Герике, художественный руководитель оркестра, завидовал дирижерской славе Штрауса. Пригласил же Штрауса после его успешного выступления с Филадельфийским оркестром Генри Ли Хиггинсон, основатель и владелец оркестра. В последний момент концерт едва не сорвался, так как Хиггинс не захотел платить Штраусу гонорар, который тот запросил. Тогда сам оркестр пригласил Штрауса дирижировать концертом, который устраивал Пенсионный фонд. Концерт состоялся 19 апреля. Программа была очень насыщенна: Восьмая симфония Бетховена, прелюдия к «Тристану» и собственные сочинения Штрауса — «Дон Жуан», «Дон Кихот» и сюита из оперы «Нужда в огне». Штраус называл Бостонский оркестр «самым блестящим в мире оркестром… Удивительным по звучанию и технике. Такого совершенства я никогда не встречал. Оркестранты были полны энтузиазма, потому что год за годом им приходилось играть под управлением настоящего сапожника. А вчера они, наконец, могли дышать свободно».[164]

«Ванамейкерз», один из крупнейших в то время универмагов Нью-Йорка, предложил Штраусу огромный гонорар, сумму в тысячу долларов, за два дневных концерта в зале магазина. Штраус согласился и немедленно был осужден немецкой прессой за то, что продал музыку, «выступив в торговом заведении». Штраус ответил, что истинное искусство облагораживает любой зал, а зарабатывать деньги для семьи — не позор для артиста.