Мария Залесская - Ференц Лист Страница 8

По окончании послушания в Малаке Адам был отправлен в монастырь в городе Надьсомбат/Тирнау (Nagyszombat/ Turnau, ныне Трнава (Trnava) в Словакии).

(Еще одно прихотливое пересечение судеб: впервые этот город упоминается в 1211 году архиепископом Эстергома/Грана (Esztergom/Gran); в XVI веке Эстергомское архиепископство, спасаясь от турок, переехало именно в Надьсомбат, который стал религиозным центром Венгрии. Пройдет ровно 60 лет со времен послушничества в монастыре Надьсомбата Адама Листа, и его сын исполнит свою «Торжественную мессу для освящения базилики в Эстергоме (Гране)», более известную как «Эстергомская (Гранская) месса», в присутствии императорской семьи и четырех тысяч слушателей…)

Правда, Адам Лист, в отличие от своего друга Йозефа Вагнера, так и не стал францисканцем. 29 июля 1797 года его исключили из монастыря за «невыдержанный и неровный характер»[49].

После отъезда из Надьсомбата Адам решил продолжить образование в университете в Пожони. В течение первого семестра 1797/98 года он слушал лекции по философии, но вскоре занятия пришлось прекратить. После смерти своего брата Михаэля Адам стал старшим ребенком в семье, и именно на его плечи легли заботы о материальном благосостоянии родственников; отец в одиночку никак не справлялся с содержанием многочисленного семейства. Адаму уже исполнился 21 год, время ученичества осталось позади — он был вынужден начать работать. Во всяком случае, сам Адам именно так объяснял оставление университета и поступление на службу.

Первого января 1798 года Адам получил должность младшего писаря в одном из небольших имений князя Эстерхази во Фракно/Форхтенау (Fraknó/Forchtenau, ныне в составе Австрии). Размеры материальной помощи, оказываемой им родным, выяснить не представляется возможным; но его первоначальное жалованье должно было быть более чем скромным. Однако 1798 год явился переломным в судьбе Адама Листа.

Род Эстерхази — вернее было бы называть его Эстерхази-Галанта (Esterházy de Galántha) — был одним из влиятельных, если не самым влиятельным из аристократических родов Венгрии начала XIX века. Эстерхази принадлежали крупнейшие частные землевладения и в Венгрии, и в Австрии. Представители рода всегда верно служили Дому Габсбургов, за что и были облагодетельствованы поместьями и титулами: в 1626 году императором Священной Римской империи Фердинандом II (1578–1637) возведены в графское достоинство, а с 1712 года стали носить княжеский титул, дарованный им императором Карлом VI (1685–1740). Кроме того, Эстерхази, единственные из венгерских магнатов, после ликвидации Священной Римской империи были медиатизованы, то есть, номинально подчиняясь «родной» венгерской короне, считались равнородными со всеми европейскими монархами — вассалами Дома Габсбургов. Два крупнейших имения Эстерхази — в Кишмартоне и в Эстерхазе (последнее за роскошь называли «венгерским Версалем»; этот дворец вполне мог составить достойную конкуренцию императорскому Шёнбрунну в Вене) — в свое время фактически стали культурными центрами Венгрии.

Представители рода Эстерхази всегда отличались склонностью к меценатству и особой любовью к музыке. Князь Пауль (Пал; 1635–1713) был композитором и вёрджинелистом[50]. Он первым собрал и содержал при своем дворе хоровую и инструментальную капеллу. В 1711 году князь Пауль издал сборник собственных сочинений под названием Harmonie caelestis («Небесная гармония»), куда входили вокальные произведения духовного содержания. Его внучатый племянник Пауль Антон (Пал Антал) II (1711–1762) также серьезно увлекался музыкой, играл на скрипке и виолончели. Именно при нем начал руководить придворной капеллой Кишмартона Йозеф Гайдн. Брат и наследник Пауля Антона, князь Николаус I (Миклош Йожеф I; 1714–1790) продолжил его начинания и основал в Кишмартоне первую музыкальную школу. Более того, сам князь иногда принимал участие в концертах под управлением Гайдна, исполняя партию виолы-баритона. А оперная труппа театра в Эстерхазе в 1777 году даже гастролировала — и весьма успешно — в Вене. Именно при Николаусе I юный Адам Лист сделал в Кишмартоне первые шаги на музыкальном поприще.

После смерти Николауса I титул унаследовал его сын Антон (Антал; 1738–1794). Пожалуй, он единственный не проявлял никакого интереса к музыке и распустил капеллу и оперную труппу. Правда, при этом он сохранил жалованье Гайдну, просто отправив его в оплачиваемый отпуск. Однако владеть имениями Эстерхази Антону было суждено всего четыре года. Его наследником стал Николаус II (Миклош Йожеф II; 1765–1833), с которым как раз и будет тесно связана дальнейшая жизнь Адама Листа.

Князь Николаус II, восстановивший капеллу в Кишмартоне, в 1804 году пригласил на должность главного капельмейстера[51] Иоганна Непомука Гуммеля[52], остававшегося на ней до 1811 года. Кишмартон снова, как во времена Гайдна, был музыкальным центром Венгрии. Достаточно сказать, что 13 декабря 1808 года сюда приезжал Людвиг ван Бетховен на первое исполнение своей мессы C-dur (опус 86; 1807), написанной по заказу князя Эстерхази. Возможно, Адам Лист тоже принимал участие в историческом концерте.

А пока, словно предчувствуя скорый расцвет музыкальной жизни в Кишмартоне, Адам страстно желал перевода туда из Фракно — и вовсе не из карьерных соображений. Его мало волновала занимаемая им ничтожная должность. Душа просила музыки! Адам стал пробовать себя в качестве композитора. В 1801 году он посвятил князю Николаусу II Те Deum[53] собственного сочинения для шестнадцати инструментов и хора в надежде на то, что его талант не останется незамеченным. Правда, ждать пришлось долго. Лишь 12 февраля 1805 года он был переведен в Кишмартон писарем-счетоводом, а уже 6 августа получил повышение — должность писаря в главном управлении поместьями князей Эстерхази. Учитывая общий размер княжеских владений, это была уже довольно заметная должность.

В жизни Адама Листа наступила светлая полоса. Он свел знакомство с Гуммелем, в свободное время регулярно исполнял в оркестре капеллы партию второй виолончели. Кроме того, Адам познакомился с Луиджи Керубини[54], который в 1805–1806 годах приезжал в Кишмартон.

Адам начал брать уроки игры на фортепьяно и вскоре в этом преуспел. Дальнейшее продвижение по службе его не волновало; он был счастлив тем, что имел. Лишь бы и дальше совершенствовать свой музыкальный талант при блестящем княжеском дворе среди первоклассных исполнителей и композиторов! Поэтому весть, что в начале 1809 года его переводят — с повышением! — смотрителем княжеских овчарен в Доборьян/Райдинг (Doborján/Raiding, ныне в составе Австрии), прозвучала для Адама как гром среди ясного неба. Впоследствии именно эта должность Адама Листа — «смотритель овец», по латыни ovium Rationista — будет документально зафиксирована в метрической церковной книге Доборьяна при крещении его сына.

Но покинуть Кишмартон? Отправиться в эту глушь? Навсегда проститься с возможностью принимать участие в насыщенной музыкальной жизни? Адам впал в тяжелую депрессию, однако ослушаться приказа своего господина не мог…

По прибытии в Доборьян, входящий в состав комитата Шопрон, мрачное настроение Адама Листа только усугубилось, когда он увидел, куда забросила его судьба. Даже сегодня там проживает менее 850 жителей и попасть туда без автомобиля довольно проблематично, поскольку железнодорожное сообщение отсутствует. Ближайший крупный город Шопрон/Эденбург (Sopron/Ödenburg) находится почти в 15 километрах по прямой, а по извилистой автомобильной трассе — чуть более чем в 21 километре. Альтернативой может стать велосипедный маршрут, проложенный от Центра Ференца Листа в Шопроне. В начале XIX века дорога до Доборьяна была глухой и безлюдной.

Овцеводство составляло одну из главных статей дохода князей Эстерхази, и теперь это «богатство» в виде поголовья в несколько десятков тысяч овец находилось под личным контролем Адама Листа, что, впрочем, не могло стать для него достаточной компенсацией за духовные терзания. Ведь все мечты о дальнейшем совершенствовании в качестве музыканта были разбиты, и будущее казалось беспросветным. Не в этом ли душевном надломе кроется первопричина того упорства, с которым, обнаружив в сыне признаки музыкального таланта, Адам Лист добивался для него высот музыкальной карьеры и всеми силами стремился вывезти его из Венгрии? Он предъявил судьбе счет за свою неудавшуюся жизнь и заставил ее расплатиться сполна.

Кстати, впоследствии почти все писавшие о Листе непременно отмечали его якобы противоречивую натуру, приводя в доказательство тот факт, что на пике музыкальной карьеры он неожиданно стал служителем Церкви. Мол, любимец публики, звезда светских салонов, отец незаконнорожденных детей — и вдруг духовный сан! В этом шаге видели и позерство, и театральщину, и эпатаж, и «тлетворное» влияние любимой женщины, не замечая — вернее, не желая замечать — истинную причину: глубокая вера, как и музыкальный талант, была присуща Листу на генетическом уровне. Его отец не стал монахом и не реализовался как музыкант; сын по мере сил реализовал эти две главные его мечты.