Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 08-09 Страница 10

Теперь она могла видеть Тили, парящих над Сумерками, свечкой взмывающих к окну, мерцающих в темноте, руки простерты точно для объятия (или распятия?).

— Почему бы тебе не пасть на колени, как эти бедные стрибы, и не поклониться чертовым трюкачам Тили?

— Погодите минутку, отец Бреннер, что вы делаете тут, на Анубисе? Вы же не должны тут находиться, вы должны быть дома, на Земле! Это просто сон. А во сне вы не можете причинить мне боль, потому что во сне все нереально, даже Бог!

— Все, кроме Тили, — ответил он, злорадно улыбаясь.

И внезапно, Тили оказался в комнате, зыбкий, светящийся.

— Приди ко мне, дитя моё, — сказал Тили сестре Мэри своим нежным, детским голоском, — ибо ты согрешила.

Сестра Мэри проснулась вся в поту. Ну что ж, отец Бреннер, подумала она, по-своему ты прав. Впервые в жизни ты, мерзкий старикашка, оказался в чем-то прав. Верно, Тили стоило просить. Тили обладали могуществом.

Что там говорил о них Криб? Как это… сияющие в золотом городе или в летающем городе — что-то в этом роде. Почему она тогда не прислушалась? Отчего не поняла раньше?

Она встала, приняла душ, быстро оделась и вышла, коротко кивнув Джиму, который уже встал и теперь пил кофе Он выглядел удрученным, даже обиженным: может быть, потому, что она забрала у него всех работников-стрибов для строительства изолятора на базе и ухода за больными, подумала сестра Мэри.

Стоило лишь выйти за дверь и вот они: ряды и ряды коек, заполненных умирающими стрибами, стонущими, потными, орущими, вонючими, все — под живописным навесом. Что ж, познакомься с Сумерками, Земная База.

— К чему такая спешка? Садитесь, выпейте чашечку моего убойного кофе, — горько сказал Родрикс. Слова он выговаривал нечетко. Теперь сестра Мэри заметила на столе открытую бутылку бренди.

— Может, не стоит с утра пораньше? — сказала сестра Мэри, стараясь не выказать раздражения. Ей хотелось убраться отсюда поскорее, но она боялась обидеть Родрикса невниманием.

— Нет-нет-нет, — сказал он. — Никогда не рано, никогда не поздно. Самое время. Потому что я подхватил клятую чуму. Упс! Пардон, сестра.

— Нет никаких причин полагать, что чума может перекинуться со стрибов на людей, — сказала сестра Мэри, все еще направляясь к двери. — Чума вам совершенно не угрожает.

— Но ведь она меня уже достала, — сказал он грустно и подлил еще бренди в кофейную чашку. — Не пробовали пить кофе с бренди, только без кофе? Отличная штука. Это — мое собственное изобретение. Просто отличная штука. Уверен, когда я покину сей мир, сестра Мэри, память о моем изобретении останется в людских перцах. Господи Иисусе, да я уже даже не могу сказать «в сердцах»… Так о чем я? Что тут я? О да, чума уже меня достала. Чума и вы, сестра Мэри. Куда делся весь мой персонал? Кстати, экспедиция Престона возвращается, но они дожидаются, пока тут все не будет кончено, и мы все не покинем сей мир, и от нас ничего не останется, кроме посмертной славы. Вечная память мне за выпивку, которую я изобрел. — Он еще плеснул в чашку. Потом сказал, неожиданно протрезвевшим голосом. — Чума меня уже достала. Я на пределе. Я напуган, я одинок и ни во что не верю, и все держусь на пределе, долго, долго держусь. Но теперь все. Я перевалил через край. Не знаю, как выбраться обратно.

— Мне очень жаль, — сказала сестра Мэри. — но у меня много работы.

— Зачем все это? Скажи, зачем? Что толку? Ведь все бесполезно — разве ты не видишь? Стрибы все равно умрут, либо в том чертовом изоляторе, куда ты забрала весь мой персонал, либо там, в городе. Так какая же разница? А вся штука в том, что… чума эта здесь только для того, чтобы напомнить нам, устроить так, чтобы все мы поняли, что все мы умрем, понимаешь? Ты, я, все мы. И разницы никакой нет. Вот ни на столечко, — сказал он, разведя большой и указательный пальцы сантиметра на два, — нет, даже вот на столечко, — и он сблизил их еще на сантиметр.

— Вы не правы, — сказала сестра Мэри. — Есть разница. Не знаю, как мне убедить вас. Но вы ошибаетесь.

— Да ладно тебе, садись, выпей со мной. Опробуй мое изобретение.

— Мне очень жаль, — сказала сестра Мэри, — но у меня на это нет времени. Меня ждет работа. — И она направилась к двери.

— Эй, держу пари, ты забыла помолиться с утра, разве тебе не полагается час утренних молитв или что-то в этом роде?

— Работа и есть молитва, — ответила сестра Мэри, но больше себе самой, чем Родриксу, поскольку она уже была за дверью, направляясь в только что построенный изолятор.

Сегодня она поспешила прямиком к койке, на которой спал Криб. Она торопливо здоровалась с персоналом, кинув несколько раз «Привет!» и «Молодцы!», и проходила дальше, не дожидаясь ответа.

— Что? — полусонно проворчал Криб, садясь на постели.

— Криб, ты знаешь, где живут Тили?

Криб кивнул.

— Тили живут в городе Обжигающего Блаженства, — сказал он.

— А ты знаешь, где он находится? Пойми, Криб! Ты должен отвести меня туда! Это далеко? Разве ты не понимаешь, что только Тили способны нам помочь? Что только у них хватит на это сил? Ты должен отвести меня туда! Пожалуйста, Криб, я умоляю!

Сестре Мэри показалось, что у Криба был совершенно растерянный вид. (Действительно ли она научилась понимать их выражение лица? Вот сейчас, он хмурится?)

— Дай мне еще немножко поспать, сестра Мэри. Какое дело Тили до стрибов? — сказал он.

— Но мы должны попытаться. Разве ты не видишь, что это единственный шанс спасти твой народ? Это очень далеко отсюда? О Боже, пусть это будет рядом!

— Наконец-то Бог ответил твоим молитвам, сестра Мэри. Это близко. Но… я не поведу тебя.

— Криб, что ты хочешь сказать? Ты должен отвести меня!

— Тили могут быть опасны. — сказал он. — Разве ты не помнишь, сестра Мэри? Тили могут убить.

— Черт подери, Криб! — сказала сестра Мэрм, всем своим видом выражая ярость. — Я и сама знаю, что они могут быть опасны. Но они — наш единственный шанс. Мы должны попытаться. Должны.

Криб покачал головой.

Внезапно сестра Мэри крикнула, потеряв самообладание:

— Вы всегда настаиваете на том, какие вы глупые да жалкие. Черт побери, если это и вправду так, как ты смеешь решать за меня? Просто делай то, что я велю, черт тебя возьми!

Криб молчал и опять сестра Мэри ничего не смогла прочесть по его лицу. Он был обижен? Сердит? Или просто хотел спать?

— Ты права, сестра Мэри, — сказал он. — Я сделаю все, что велишь. Для того стрибы и годны. Я отведу тебя сегодня вечером. Это совсем недалеко. Вон там, — он махнул рукой в сторону города. — В лесу, неподалеку от нашего кладбища.

При мысли обо всех этих соломенных корзинах, сваленных на огромной поляне, которую тут уклончиво называли кладбищем, сестра Мэри содрогнулась.

— Почему вечером? — спросила она. — Почему не сейчас?

Криб пожал плечами.

— Ночью легче его отыскать.

— Почему?

— Потому что он светится в темноте. — А затем, заметив, что сестра Мэри все равно еще не успокоилась, он добавил. — А потом, разве тебе не нужно время, чтобы вымолить прощение за твое богохульство, сестра Мэри? Так что займись немного своими делами. Ты помолись. Я посплю. А потом и отправимся.

Тем же вечером, лишь только небо начало темнеть, Криб отвел сестру Мэри на окраину города, позаботившись обойти кладбищенскую поляну с наветренной стороны, и углубился в лес. Следуя за ним в чащу, сестра Мэри подумала, что он запинается и ковыляет потому, что не хочет идти, но возможно, он был просто не уверен: казалось, он не знает, куда направиться.

Вскоре она велела ему остановиться и вновь стала расспрашивать, с удивлением обнаружив, что говорит шепотом.

— С какой бы стороны не войти в лес, его всегда можно отыскать, — последовал ответ.

Они в молчании пошли дальше, погружаясь в темноту. Корявые деревья и кустарник, казалось, обступали их все ближе и ближе, словно создания тьмы — гоблины, тролли; так что, по мере того, как они продвигались, их путь все больше и больше напоминал сон. Одуряющая смесь пряных лесных запахов, ароматов и гнили, которая поначалу казалась ей чистой и волнующей, теперь таила в себе легкий привкус опасности; все растет, умирает и разлагается, напоминал этот запах — всё и вся.

Теперь уж сестра Мэри была уверена, что они заблудились. Как она могла позволить Крибу завести ее сюда? Опять она велела ему остановиться и на этот раз совсем уж тихим шепотом сказала, что хочет повернуть назад.

— Но сестра Мэри, — сказал он. — Разве ты не заметила, что становится светлее? Тили уже близко.

Теперь, когда он упомянул об этом, ей и вправду показалось, что небо немного посветлело, но она так и не могла понять, откуда льется этот свет. Просто ночь больше не была такой темной.

Они опять двинулись в путь, и точно, по мере их продвижения, небо становилось все светлее, пока оно не засияло как при свете дня, а потом еще ярче. Казалось, свет состязается с одуряющими лесными запахами, терзая ее зрение точно так же, как запахи терзали обоняние.