Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1978 год Страница 10

Между карросами идут — вы, наверное, это заметили — танцоры. Впереди — фаролас, группы танцующих с большими фонарями: когда-то в этих фонарях-люминариях горели свечи, освещающие шествие. Следом — группы танцоров, ведущих обычно какую-то свою тему. Это — компарсас. С помощью танца отдельные этнические общности стремились сохранить свою культуру.

Скажем, вы видели на карнавале компарсу «Скорпион»? Это наша старейшая компарса. В танце участвуют мальчики, юноши, старики. Пожилой человек выделывает замысловатые па с муляжом скорпиона на голове. Кто-то несет на шесте фигуру плантатора с огромной головой и злым, перекошенным лицом. Такие изображения — муньеконес — пришли к нам давным-давно из Испании. В гаванском карнавале муньеконес всегда обобщение, это не конкретное лицо, как, например, на карнавале в Сантьяго, где часто изображали и зло высмеивали какого-то определенного человека.

Компарса «Скорпион» передает языком танца африканскую легенду, смысл которой заключается в следующем. Некий волшебник подарил рабочим сахарной плантации скорпиона. «Пока он жив, — оказал волшебник, — вы сильны. Если же скорпион погибнет, на ваши головы падет несчастье». Плантатор, зная о существовании опасного для него скорпиона, решил найти его и убить. Рабочие танцуют вокруг скорпиона, заслоняя старика с муляжом своими телами. Но вот появляется плантатор с мачете в руках, он пытается поразить скорпиона...

Уже много лет компарса «Скорпион» рассказывает зрителям эту нестареющую легенду о борьбе добра со злом.

Мы стараемся сохранять традиционные элементы нашего карнавала, те из них, которые тесно связаны с историей народной культуры. А тематика карнавала, естественно, обновляется, идеи подсказывает современность. Согласитесь, раньше вы никогда не увидели бы на карросах силуэт радара или земной шар в фестивальных лепестках...

Ген Шангин-Березовский. Жажда

И он в последний раз увидел это: неотвратимую гневную волну и огненные брызги над ней. И внезапные стрелы солнца из-за уходящих туч...

— Ну что там? — спросил снизу Мерц. Торайк, балансируя на его плечах, дотянулся до решетки люка.

— Ничего, — ответил он. — Гонсалес все лежит.

— Сволочи! — задохнулся Мерц и стряхнул с себя Торайка.

Сразу стало темно после света, и Торайк сказал в темноту:

— Он весь в крови. Он прямо лежит в крови...

— Замолчи! — схватил его в темноте Мерц. Но Торайк уже не мог остановиться:

— Они его топтали! Уже мертвого топтали!

Мерц, ударил его по лицу. Торайк упал на дно отсека.

— Ну и ладонь у тебя — прямо лопата...

— Замолчи! — отозвался Мерц. — Лезь опять — смотри.

— А что смотреть?.. — пошевелил разбитыми губами Торайк. Голова гудела — боль от ударам и вообще все кругом гудит. Снаружи в борт ухали волны — перемножаясь с вибрацией, гул ударов доводил до исступления. Казалось, все сейчас развалится, но это только казалось. Железный гроб, в котором они гнили, был сделан прочно и шел по волнам со скоростью десять узлов. В светлеющей зыбкой тьме Торайк снова увидел Мерца. Тот присел перед ним на корточки и опять спросил:

— Ты полезешь или нет?

— Пить хочу, — сказал Торайк.

— А по морде?.. — предложил Мерц и облизал губы. — Как договорились? О воде ни слова. Ну? Полезешь или нет? Лезь и смотри, пока я тебя держать могу.

— Что смотреть?.. — проваливаясь в дрему, сказал Торайк.

Мерц встряхнул его.

— Смотри, как убежать отсюда.

Торайк в который раз полез на плечи Мерца и вновь ощутил, как лот устал. Дрожь напряжения была пульсирующей. Мерц с трудом балансировал вправо-влево против крена корабля. В какой-то момент Торайк не удержался и съехал вниз.

— Я сейчас... — Он уже защищался от оплеухи. — Я сейчас...

Мерц молчал, тяжело дыша.

— Ладно, — сказал Торайк, — давай. Только рубаху надень, а то мокрый весь, скользко.

Мерц натянул рубаху и поднял Торайка на спину.

«Прямо цирк...» — подумал Торайк, выпрямляясь на его плечах. Отпустил гриву волос Мерца и потянулся к отдушине. Качало сильнее.

— Ну? — не выдержал Мерц.

— Гонсалеса убрали.

— Куда?

— Не знаю. За борт, конечно, куда еще... Моют палубу. Господи, вода... Ч-черт!

Он съехал вниз — в лицо ему плеснуло водой из шланга. Мерц начал лизать стену и выругался: «Сволочи!» Вода была соленой.

Торайк опустился на колени. Он как-то разом понял, что все кончено и они погибнут тут, как крысы. Ослизлый отсек, вонь собственной мочи и испражнений, и этот погребальный гул... Невыносимо заныла спина — когда их загоняли в трюм, солдат попал ему прикладом между лопаток.

«Мама, — подумал он. — Прощай, мама, я умираю...»

И тут он снова увидел это: стена волны — и плеск, и брызги. И яркое солнце сквозь тучи.

— Мы доживем, — сказал он с надеждой. — Придет час...

— Что-о?! — с презрением протянул Мерц. — Завтра нас вздернут. Дойдем до берега, и нас вздернут. Под барабанный бой! Ты полезешь или нет?!

— Погоди, — сказал Торайк. — Знаешь, что я увидел? Они не заперли катер.

— Как? — не понял Мерц.

— Они не заперли катер!... — зашептал, задыхаясь, Торайк. — Я видел: скоба открыта, катер держится только на кильблоках!

— Я убью его! — вскочил Мерц. — Я убью его как собаку!

Торайк решил, что Мерц рехнулся. Сжав кулаки, он молотил ими незримого противника.

— Хоакин... — боязливо позвал его Торайк.

— Значит, так, — сказал Мерц неожиданно спокойно. — Ночью эта тварь снова придет нас будить. Откроет люк и швырнет чем-нибудь. Потом начнет светить в глаза, как обычно. Так вот: надо его встретить. Когда он откроет люк, ты встанешь тут и быстро подставишь мне спину.

Торайк не понял:

— Я?..

— Да, ты! — нетерпеливо сказал Мерц. — Другого выхода нет. Я прыгну с твоих плеч, втащу его сюда за голову и убью как собаку.

— Зачем? — спросил Торайк. — Чтобы нас, как Гонсалеса? Зачем тебе солдат?

— У него есть штык.

— У него и автомат есть...

— Штыком я перережу канаты катера.

— А как ты выйдешь отсюда? Уже придумал?

— Да! Мы сложим его вдвое — лицом на ноги. Ты встанешь на него, а я влезу тебе на плечи.

Торайк опять удивился:

— Мне?..

— Да, тебе! И ты выдержишь, потому что другого выхода нет. Я оттолкнусь и повисну на краю люка.

— А я? — спросил Торайк.

— А ты ухватишься за мои ноги, за левую ногу. И я вытяну тебя как краба.

— Почему за левую? — не понял Торайк.

— А потому что за левую! Правая сильней — махать легче.

«Цирк!» — опять подумал Торайк. И сказал с сомнением:

— Как у тебя все рассчитано...

— Все! — отрезал Мерц. И вдруг встрепенулся: — А ты точно видел, что катер не заперли?

Торайк похолодел:

— Давай, Хоакин, я полезу! — теперь уже он торопил Мерца.

С трудом удерживаясь у него на плечах, он убедился, что катер действительно свободен. «Мама, спаси меня! — прошептал он. — Матерь божья, защити...» На палубе не просыхала вода.

Еще несколько раз до ночи составляли они эту странную пирамиду. Наконец не стало сил, и оба забылись — не то во сне, не то в беспамятстве.

Вероятно, это все-таки был сон, потому что Торайк опять видел мокрую палубу и катер, стоящий на кильблоках без запирающей скобы. Мерц все спрашивал: «Ну, что там?» И Торайк отвечал: «Да. Так оно и есть». И ужасно хотелось пить.

Вода плескалась у самого лица, текла по ладоням. Но он знал, что вода соленая, полная слез. Гонсалес смотрел ему в глаза: «Не сдавайся, малыш». И он понимал: Гонсалес жив. «Жив, жив...» — капала кровь.

Потом бред прекратился — он снова ясно увидел все: накатившую на берег волну и яркие лучи солнца сквозь тучи.

Их взяли, кажется, случайно. Хотя кто знает — может, донес тот рыбак. Зачем? Со страху, наверно... Может, за деньги старался. «Матерь божья, прости меня — за что оговорил человека? Может, не он! Он...»

Они скользили в тени скалы как привидения — даже Мерц шагал почти беззвучно. Похрустывала галька, волна с шипением растворялась у самых ног, а сверху нависала скала. Рыбак появился невесть откуда, мокрый, словно вылез из воды. Растянул губы в улыбке: «Контрабандисты?» Гонсалес кивнул. Мерц спросил с угрозой: «Тебе что?» Торайк молчал. «Да ничего, — сказал рыбак, рассматривая их. Поколупал рыбную чешую на обшлаге куртки и пояснил: — Тут все друг друга знают. А вы с моря — значит, контрабандисты». Торайк похолодел: «С моря!» Они же сухие... Ему стало страшно: уйти, скорее уйти отсюда. Мерц медленно подходил к рыбаку. «Оставь его», — сказал Гонсалес. Рыбак побледнел. «Контрабандисты — хорошие люди...» — шептал он, отступая. «Если ты!..» — выдохнул ему в лицо Мерц. «Оставь его! — повторил Гонсалес. — Людей мы не убиваем». Рыбак закивал: «А! Вы оттуда?» — и показал на горы. Мерц резко сунул руку за пазуху: «Не болтай, парень!» Рыбак закивал еще усердней: «Да-да, конечно!» — и отступил с дороги.