Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1978 год Страница 10

Биолог уверял, что в Путоране менее всего исследован мир пернатых и весною нужно особо тщательно присмотреться к птичьей мелкоте. Именно здесь следует ожидать сюрпризов. Следующим маршрутом он собирался обследовать ущелья южных рек, впадающих в Аян. Там, не сомневался он, непременно обнаружится гнездо белого кречета — редчайшего сокола на Земле. Встретить гнездо его на Аяне еще никому не удавалось, но птицы здесь были, их видели.

Затем, развивал он свои планы, придется заняться подсчетом «толсторогов» — снежных баранов. Дел хватит на несколько сезонов...

Ночь была светлая, солнце уже не заходило, а лишь пряталось ненадолго за горы. Крупные снежинки наискось летели к земле, исполосовав белыми нитями темную поверхность леса. На другом берегу, в чаще, завыл волк. Он затаился где-то наверху, и его тоскливый вой будто доносился с неба. Куксов решил немедля отправляться в очередной маршрут.

— Чего откладывать-то? — сказал он. — Выспаться всегда успеем.

И я стал собираться.

Озеро Аян, плато Путорана

В. Орлов, наш спец. корр.

Андорра по горизонтали и вертикали

До цели нашего путешествия оставались считанные километры. Пошли облака, и солнце, нещадно палившее сквозь стекла, вдруг погасло, словно растворилось в душном белом тумане за окнами кабины автомобиля...

Горный перевал Пор д"Энвалира, где на высоте 2400 метров над уровнем моря кончается долгий заоблачный подъем по дороге со стороны Франции и откуда машины спускаются в долины Андорры, называют «воротами в прошлое». И пожалуй, справедливо. Мы убедились в этом сами, ибо когда, миновав перевал, спускались вниз, узнавали людей, их быт и нравы, то с каждым километром, с каждым днем, прожитым в стране, с первой же встречи в доме старого крестьянина Октавио Рока в крохотной горной деревушке у городка Раню чувствовали, как погружаемся в глубь веков...

Несмотря на тысячелетнюю историю, Андорра до самого последнего времени была практически неизвестной внешнему миру и загадочной настолько, что, рассказывая о ней, ошибались даже солидные источники, называвшие ее республикой, в то время как она — княжество. И пуще того, феодальное горное княжество в Пиренеях, на границе между Францией и Испанией. Еще более странным может показаться факт, что именно оно держит ныне мировой рекорд по темпам экономического роста.

Княжество княжеством, но, поскольку дело происходило все-таки в наши дни, на границе нас встретил контрольно-пропускной пункт, а единственный в этом месте страж страны... спал.

Закрыв окошко, чтоб не просквозило холодным ветром с гор, чиновник контрольно-пропускного пункта, сидя на стуле, безмятежно храпел, опустив голову и раскинув руки во всю ширину служебного стола.

Проснувшись, чиновник встал, надел фуражку и, старательно придав своему лицу выражение официальной значительности, торжественно произнес, то ли в шутку, то ли всерьез: «Княжество Андорра не имеет никаких паспортных или таможенных формальностей. Въезжайте! Добро пожаловать!» После этого он снова сел, снял фуражку и уже нормальным голосом, с добродушным выражением лица, объяснил, что если мы, как иные настырные коллекционеры, уж очень хотим заиметь в своих паспортах печать с гербом страны, то для этого следует ехать в столицу — Андорру-ла-Вьеха. Там нам надлежит обратиться к начальнику полиции, который помещается в Каса-де-лес-валс — «Доме долин». А если не найдем его, то к любому представителю администрации или даже к главе кня-ества, Генеральному синдику, носящему титул «Высокочтимый».

В тот день, когда мы впервые пришли в Дом долин, «Высокочтимый» принять нас не смог.

— Важные дела, — извинился его секретарь в новом, но искусно отделанном под старину кабинете. — Господин Генеральный синдик очень занят финансами.

— Готовятся, должно быть, к отправке дани в Париж князю Жискару д"Эстену, — доверительно подмигнул привратник, с которым мы, ожидая секретаря, уже поговорили «за жизнь».

Читатель удивится: какой князь? Ведь всем известно, что Жискар д"Эстен — президент Французской Республики.

Верно, президент. И все-таки князь. Именно потому, что он глава французского государства, Жискар д"Эстен — официальный, законный князь Андорры. Так же, как были до него князьями и Помпиду и де Голль...

В Париже это княжеское право президента республики считают почти формальностью. Но в Андорре, я убедился, к нему относятся очень серьезно. Вот уже почти четыреста лет все, кто, начиная с Генриха IV, были главами французского государства, исправно получали от верноподданных андорранцев феодальную дань — кожаный мешок с 960 французскими франками в монетах. Регулярно, раз в два года — по нечетным. В четные же годы андорранские послы возили и возят в таком же мешке ту же самую сумму (только в испанских песетах) в противоположном направлении — в Испанию, епископу Сео-де-Уржель. Потому что он тоже князь, вернее, «сокнязь» Андорры наравне с президентом Франции.

Произошло так потому, что с незапамятных времен, когда не было ни объединенной Франции, ни единой Испании, феодальные властители по обе стороны горных хребтов никак не могли решить, кому же владеть долинами в сердце Восточных Пиренеев. А владеть ими очень хотелось и тем и другим. Во-первых, из-за стратегических соображений. Во-вторых, по той же причине, по какой называли эту область Андоррой. Ведь «андо» по-иберийски значит «самый высокий», а «оре» — «железо». Здесь издавна разрабатывались залежи железных руд.

Спорили и воевали из-за Андорры французские и испанские феодалы очень долго. И все безрезультатно. До тех пор, пока в 1278 году властитель французского графства Фуа — Роже Бернар III и каталонский епископ Пьер де Касторбоно, владения которого с центром в городе Сео-де-Уржель раскинулись на противоположных склонах Пиренеев, не подписали так называемый «пареаж» — договор о признании взаимных прав на Андорру. По этому договору Андорра объявлялась княжеством под совместным управлением двух князей.

Во время Великой французской революции республиканский конвент неожиданно отказался принять очередную дань. Революционная Франция, сложив с себя феодальные княжеские обязанности, подарила свободу народу Андорры. Но там вместо того, чтобы возликовать, не на шутку встревожились. Ибо многие века существования на границе постоянно соперничавших государств убедили андорранцев в том, что маленькому народу куда спокойнее, безопаснее и выгоднее быть в феодальной зависимости от двух связанных взаимными обязательствами могущественных соседей, чем даже другом одного из них.

И потому-то с таким восторгом тринадцать лет спустя в Андорре узнали о том, что в упоении властью Наполеон Бонапарт согласился вновь принять дань и титул князя Андорры. И все пошло по-старому. Как пять веков до Бонапарта и почти два века после. До самых наших дней.

...— День, месяц, год... — говорил старый Октавио Рока, неподвижно глядя в огонь очага. — У нас, в горах, счет времени другой. День, если в страдную пору,— это очень много. А год... Да что год! Сто лет пройдет — и незаметно! Ни в горах, ни в домах здесь не меняется ничего, разве что сыновья становятся отцами, помощники превращаются в хозяев.

Длинной железной кочергой старик разворошил дрова в очаге, подбросил сушняка. А когда темнота, постепенно густеющая в комнате, вновь затаилась по углам, он встал, подошел к окну, откинул вышитую по краям занавеску, прикрыл ею телевизор и сказал:

— Вот так, если убрать телевизор и электрическую лампочку под потолком, выглядела эта комната, этот дом и все, что вы видите за окном вокруг, в то время, когда я был ребенком. Все было так же и раньше, когда бегали здесь мальчишками и отец и дед мой...

Чисто выбеленные стены, почерневшие от времени массивные деревянные балки и доски потолка, каменный очаг с затейливой чугунной решеткой, пол, плотно сбитый из таких же, что и потолок, широких досок, массивная, топором и ножом сработанная мебель. Фамилия старика — Рока. На местном, национальном в Андорре каталонском наречии это значит «скала». Фамилия соседа справа — Мае, от каталонского слова, обозначающего «деревенский дом». Слева живет Маллоль. И сам он, и отец его, и дед, и прадед, насколько помнят люди, всегда занимались овцеводством. Но, судя по фамилии, родоначальником семьи был виноградарь.

Так же, как из камня окрестных гор выступили дома крохотной деревушки у маленького городка Рансо, из труда, из крестьянского быта родились имена этих людей. Да и сами люди сохранили такую удивительную чистоту, что кажутся частью окружающей природы.

Они живут общинами и, как в древности — такого нет уж нигде в Европе, — совместно, общиной, владеют землей и пастбищами. Октавио Рока рассказывал мне, что каждый год с другими стариками он едет в Совет долины, чтобы там по совести, по тому, как в этот год светит солнце и наливаются соком травы, разделить нижние и высокогорные выпасы между деревнями их общины. Часть пастбищ уступают иностранцам, крестьянам пограничных районов Франции и Испании, которые за установленную плату издревле получают право пасти свой скот на альпийских лугах Андорры.