Рыжая обложка - Иван Михайлович Миронов Страница 10

Они чувствуют этот вихрь внутри себя. Рвущий на клочки тело и душу. Лучше умереть, но умереть Они не могут.

Идеальный способ проникнуть в голову женщины – это трепанация.

Они теряют себя. Теряют индивидуальность. Теряют последние отблески рассудка. А как иначе? Представьте себя на их месте. Их розовые, только что освежеванные губы, обведенные красной каймой капилляров, сливаются в страстных поцелуях. Сверла погружаются внутрь глазных яблок, отчего те лопаются с громким хлюпаньем, истекая хрустальной слизью. Вакуумная помпа вытягивает наружу кишки через анус, разбрызгивая слизь. Желудок, печень, почки и прочая требуха вырезаются из раскрытых тел. Настоящий шведский стол. Bon appétit!

Их туши перерабатываются. Перемалываются жерновами машины для свиней.

Они уничтожают свою плоть. Это необходимо, чтобы освободить душу. Чтобы попасть в рай. Испытать неземное блаженство. Только это сейчас имеет смысл. Ведь…

Боль – это новый Бог.

Они приносят жертвы своему идолу. Кровавые подношения разложены на чашах, висят на штативах внутри пластиковых мешков с физраствором. Ломти мяса, лоскуты кожи, внутренние органы. Мириады нагих нервов вплетаются в гигантскую паутину оптоволокна. То, что осталось в капсуле, людские ошметки. Отходы. Это уже неважно.

Ящик Пандоры пристально следит, поддерживая в своем нутре две тлеющие искры жизни. Они ослеплены. Они глухи. Они немы. Они сами уничтожили себя. Танатос и Эрос сливаются в единое целое. Огонь Святого Экстаза. В сухом остатке – Они всего лишь набор электрических импульсов, снующих по платам процессора. Их виртуальное сознание переполнено Болью. Они продолжают испытывать ее даже сейчас.

Но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным…

Скинуты последние оковы. Висячие сады живой плоти вокруг. Кровавый урожай зреет под солнцами люминесцентных ламп. Но самое главное впереди. Они должны пройти последний обряд причастия. Омыться от самого страшного Греха…

Enfant

…Греха родительства. Это крошечное существо внутри маточного мешка, удаленного заранее. Еще в начале их Перехода. У него уже есть ручки и ножки. У него бьется сердечко-колибри. А самое главное – полностью сформирована кора головного мозга. Значит, эта крошка чувствует боль.

А Они… Они бы облизнулись от предвкушения, если бы еще имели языки. Ведь щупы и контакты нейролинков уже вовсю орудуют внутри черепа размером с крупное яблоко. Они все почувствуют. Каждый миг агонии еще не рожденного существа.

Острее всего чувствует боль тот, кто испытывает ее впервые…

Иглы и лезвия. Буры и зажимы. Провода и клеммы. Плотоядная машина наступает…

Первый крик боли. Немой крик.

Для Них это просто набор импульсов, прокачивающихся через сознание Ящиком.

Крохотные пальчики ломаются один за другим. Животик вспарывается от пупка до шеи. Мозг пронзают с шести сторон длинные иглы там, где свод черепа еще не закостенел…

Они забились бы в экстазе, если бы еще имели тела.

Скрежет. Хруст. Треск.

На несуществующих лицах талидомидовый лик благодати.

Это апогей. Чистейший экстаз, ниспосланный самим Господом.

Это Божественное прикосновение.

Боль – это новая страсть.

Абсолютная страсть.

Мария Синенко – «Монстр»

Кира

Тело нашли за гаражами. Металлические «пеналы» кучковались позади домов, на пустыре. В детстве Кира с дворовыми друзьями прыгала с крыши одной коробки на другую, сейчас иногда встречалась там с Сережей.

Нечасто – он ходил за гаражи курить, обсуждать «четкие» дела со своей бандой, а это Кире не нравилось. Ни курение, ни пацаны.

Сейчас за гаражами лежал труп. Зевак не подпускали, но Кира, стоящая в отдалении с группой взволнованных соседей, видела ярко-красный пуховик, растерзанный, будто его драла стая собак, и худенькие ноги в темных от подтаявшего снега джинсах. Джинсы были спущены, сбившись мешком в районе коленей.

Молодая девчонка, ровесница Киры или чуть младше. Вокруг места преступления толпилась милиция. Кира узнала дядю Женю – добродушный помощник следователя жил в соседнем подъезде, здоровался приветливо. Сейчас он был сосредоточен и угрюм.

Стоящая рядом с Кирой баба Нюра, соседка с пятого этажа, вполголоса рассказывала приятельнице:

– Бедняжка. Уже третья за два месяца. Язык вырвали с корнем, представь. И изнасиловали.

Приятельница перекрестилась, округлив глаза.

Кире стало неуютно, она отошла от толпы, вытаскивая из кармана сенсорную Нокию – подарок родителей на шестнадцатый день рождения. Хотела позвонить Сереже, но в этот момент ее окликнули.

Кира обернулась и увидела Ваню. Приятель спешил, неосознанно поглядывая по сторонам, шапка съехала набок, приоткрыв одно лопоухое ухо. Кира улыбнулась, но тут же посерьезнела. Оглядывался Ваня не просто так – Сережа и компания сильно его доставали. Кира пыталась препятствовать, но без особого успеха. В глазах пацанов Ваня был типичным лохом. Сережа, вняв просьбам Киры, немного умерил пыл, но его приятели веселились вовсю, порой перегибая палку. А заступаться за друга своей девушки Сережа не собирался – авторитет был важнее. Иногда Киру посещала шальная мысль, что дело не только в авторитете, но и в ревности.

Да и Ванька, чего греха таить, идеально подходил на роль жертвы. Кира дружила с ним с детства, ценила за ум, доброту и мягкость, но те же качества действовали на остальных, как красная тряпка на быка.

– Ни фига у нас тут творится! Как ты?

– Да я-то что. Девушку жалко, никому не пожелаешь.

– Еще бы. – Ваня пытался отдышаться, стянув шапку и уперевшись в колени. Глаза лихорадочно блестели. – А правда, что ее перед смертью… Ну, того самого?

– Я-то откуда знаю, – Кира слегка скривилась, – не хочется об этом думать, если честно.

– Да-а… У меня бабка с ума сошла, говорит, маньяк у нас, велит до темноты дома быть. Ага, щас. Мне-то что до маньяка, я ж мужик.

Кира подавила улыбку. Живущий с бабушкой Ваня, тощий, мосластый, одетый в свитера не по размеру, оставшиеся от покойного отца, не слишком тянул на мужика. «Но он же в этом не виноват».

– Меня Сережа провожает, так что… – Кира осеклась, заметив кислое выражение на лице друга. – Ладно, расскажи лучше: с этой штуки можно «вконтакте» сидеть? Или батарею будет жрать?

– Ого-о-о, – Ваня живо заинтересовался, – сенсорный? Со стилусом?

– Ну да. Твой зато неубиваемый. И в «змейке» ты лучше всех, – Кира толкнула друга локтем. – Пошли, поизучаем.

Монстр

Он был недоволен. То ли Он неверно рассчитал дозу успокоительного, то ли организм оказался сильным, но девка билась так, что язык, этот корень всех зол, никак не получалось ухватить.

В конце концов пришлось вырубить ее по старинке, ударом в голову. Девка обмякла и заткнулась, вытянувшись на бетонном полу.

Он приступил к делу. Пальцами в перчатках раскрыл безвольный рот. Зажал кончик вялого