Изгоняющий остылых: Путь по рубежному тракту - Александр Алексеенко Страница 10

Дварф встал и решительно схватил свой арбалет. Я уж подумал, что он снова хочет направить его на меня, но на этот раз он поступил по-другому. К`Йоевгхан ещё раз погладил рукоять своего арбалета и протянул мне своё оружие:

— Вот, держи, как ни как спас мне жизнь, пойдёт в замену твоего копья, — в свойственной небрежной манере толкнул меня в живот своим оружием дварф, только на этот раз ручкой. Он делал так всякий раз, когда я раз за разом брал за новый контракт один золотой, грозя пристрелить меня за тупость и упрямство.

Я хотел возразить, но встретился со стальным взглядом карлика. Для пущего эффекта дварф сдвинул стальные брови, и добившись того, что я взял оружие, сложил сильные, словно выкованные в горниле кузниц, руки на груди:

— Бери, пока я не передумал. И я не потерплю никаких возражений. — Отмахнулся он от меня квадратными перстами и стиснул кулаки так, что костяшки побелели на его крепких руках. История говорит: «Бойтесь дварфов, дары приносящих…», — А все из-за их патологической скупости. Им очень сложно сделать подарки, и потому моего друга просто разрывали сейчас две противоположности.

— Я благодарен тебе, К`Йоевгхан. Это неоценимый подарок, — его вроде немного отпустило.

— Знал бы я, — низко пророкотал К`Йоевгхан, — что у вас тут, у людей, такая сумятиться у наемников, никогда бы к вам не сунулся.

— Что-то ты не очень-то жаловался, когда мы с тобой золото в прошлый раз собирали, — усмехнулся я, припомнив недавний контракт.

— Так то, золото, — поднял вверх указательный палец дварф, — оно ярко блестит, а здесь, если не надувательство, то просто дурно пахнущая… глупость! Какой вот тебе смысл был снова связывать себя контрактом с Орденом? Тебе следовало разбить пару драконьих яиц о их головы, а не соглашаться. Ты очень не прав, приятель! Я вздохнул.

— Я этого не понимаю, категорически! — снова отмахнулся руками дварф, — не проси я с тобой ни за что на свете не пойду. Он отвернулся в сторону чего-то ожидая и замер. Наверное, он ждал, что я буду его уговаривать. В этот момент я понял, насколько мне доверяет мой друг. Если прямо сейчас настоять, то он пойдет, даже несмотря на свое предчувствие.

— Я понял тебя, К`Йоевгхан. Я тебя и не прошу, это мое личное, понимаешь? — попытался дать намек я ему.

— Личное говоришь? — Он растер свою бороду сверху вниз правой рукой. Этот жест у дварфов означал многое. К`Йоевгхан сдвинул брови и сказал: "Вот, у меня на севере еще жена и дети, вот это личное — я понимаю, а что «личного» ты нашел в ордене — не знаю." Я пожал плечами.

— Друг, я не прошу тебя идти со мной в этот раз. — Эти слова прозвучали так, словно их сказал не я. Настолько их тон отличался от моего обычного. Дварф впервые за долгое наше путешествие оставался нем, затем вздрогнул, как от испуга, оторвавшись от своих мыслей. Он снова покачал головой и сказал:

— Ладно, будь по-твоему, старина. — Он похлопал меня по плечу. Дварф смог это сделать только потому, что я сидел. — Когда закончишь свои дела, приезжай к нам в Синие Горы. Буду тебя ждать.

— Договорились, — протянул я ему руку, и мы скрепили рукопожатием это устное соглашение.

— Не прощаюсь, — буркнул он рассержено и ушел. Не оборачиваясь, К`Йоевгхан отошел к двери и грубо хлопнул ей так, что штукатурка отлетела, засыпав весь порог. Сердце пропустило удар. Я покачал головой: «Ну что за ребячество?» И немного погодя вышел в сторону манежа.

В коридоре дварфа уже не было.

Сразу напротив моей комнаты, в глубокой нише, стояла в половину человеческого роста фарфоровая ваза. Мимо меня по коридору проехала тележка с фруктами и овощами. Торговец, не отпуская ручную кладь на колесах, кивнул мне на свои товары, предлагая их, но я отрицательно покачал головой. Тогда он пошел дальше по выложенной здесь мозаике.

Спустившись ниже, я увидел дварфа-кузнеца, который заливал какую-то жидкость в своеобразный механизм печи. Брызги летели во все стороны, попадая и в огонь, который с жадностью принимал их в свои объятья, и на фартук, без того имевший весьма невзрачный и затрапезный вид. Посмотрев вниз, дварфийский кузнец взял щипцы и начал извлекать вылезающие из машины небольшие бронзовые пластинки. "Ламеллярный доспех!", — догадался я, — "Похоже, здесь вовсю идет подготовка к предстоящему турниру."

Дальше, по подземному коридору, уже сидели три девушки за ткацким станком. Мне предстояло спуститься еще на два этажа и пройти дварфийский чертог, чтобы выйти в центральный коридорный зал с празднично одетыми торговцами и такими же ряжеными мастеровыми. А дальше попасть наружу, во внутреннюю долину, из тех помещений не составит труда.

…

Толпа ликовала! Редкое зрелище для Феанота, вот-вот должно было начаться. Под бурные овации на манеж вышел человек в ярких праздничных одеждах. Люди на трибунах перестали перешептываться, увидев герольда. С улыбкой он поднял вверх руки, показав всем свои надутые и одетые поверх запястий тканевые пончики — дюмпаны. Ему было бы нелегко перекричать такое возбужденное сообщество, и потому ему пришлось показать свои ладони в три стороны, прежде чем все собравшиеся обратили на него внимание.

— Рыцарское Испытание, чтобы отобрать благородных и возвести их в достоинство, а также Турнир Признания лучших наемников Графства Феанот и прочих земель, не может быть открыто без традиционного сражения между двумя конными рыцарями! — провозгласил Герольд, а затем, набрав воздуха, он продолжил:

— По сему, Граф Феанот избрал двух отважных и благородных мужей, что сразятся за честь Замка Герба Оленя, и сим откроют турнир!

Наконец, раздались звуки труб, и на манеже появился рыцарь Ульрих. Именно ему, и сиру Вималлю Янесо, надлежит открывать почетный турнир. Такой чести они удостоены за свои подвиги. Сир Виммаль Янесо, рыцарь из Крепости Рух, что покинул Земли Последнего Света, чтобы сражаться со злом, и нужно отметить — весьма успешно сражаться. Не давее, чем вчера, он прямо перед ристалищем выявил двух сектантов из культа костей, прямо здесь, в столице графства, в замке Феанот. За этот подвиг он был награжден медалью лично из рук правителя этих земель и честью первым схлестнуть свои копья в сегодняшнем турнире. Его лошадь, редкой для наших земель масти, была белоснежной, как снег. Закованная в доспех, она била копытом и храпела в нетерпении, ожидая начала. Такая же ткань, закрывавшая доспехи рыцаря, восседавшего на ней, имела на себе отметку синего неизвестного мне геральдического ростка. Сэр Виммаль покрепче перехватил свое копье, увидев