Дорога к свободе. Экономика и хорошее общество - Joseph E. Stiglitz Страница 10

Фридман и Хайек, как и многие другие консерваторы, имеют неизменно мрачный взгляд на человеческую природу. Возможно, именно благодаря глубокому самоанализу они пришли к своим крайним взглядам на индивидуальный эгоизм, которые затем обобщили на всех. Они не признают, что многие, очень многие люди идут на государственную службу, потому что хотят творить добро, а не потому, что хотят возвеличить себя. Государственные служащие могли бы добиться гораздо лучших финансовых результатов, если бы ушли в частный сектор, особенно в эпоху неолиберализма. Правда, некоторые люди абсолютно эгоистичны и жаждут власти, и любая политическая система должна это признавать. Демократия с ее системой сдержек и противовесов призвана ограничить последствия.

Неолиберализм не является самоподдерживающимся. Он самоотрицающий. Он деформировал наше общество и людей в нем. Материалистический, крайний эгоизм, который он культивирует, подорвал демократию, сплоченность общества и доверие, что привело к ослаблению даже функционирования экономики. Ни одна экономика не может нормально функционировать без определенного доверия; мир, в котором все зависит от судебных разбирательств, является неблагополучным. Хорошо функционирующие рынки, служащие обществу, требуют конкуренции, но без антимонопольных законов фирмы сами будут подрывать конкуренцию тем или иным способом, и власть будет становиться все более и более концентрированной. Без жесткого регулирования неолиберализм уничтожит нашу планету. Созданное им крайнее экономическое неравенство породило неравенство политическое, и наша демократия перешла от идеи "один человек - один голос" к циничной реальности, которую можно точнее описать как "один доллар - один голос", - политическое неравенство, которое подрывает само понятие демократии. На международном уровне последствия неолиберализма могут быть еще хуже, поскольку он навязал странам политику, ограничивающую их демократическое пространство и обрекающую большинство бедных стран - и людей в них - оставаться бедными.

Эти результаты прямо противоположны утверждениям Хайека и Фридмана о том, что неограниченный капитализм необходим для сохранения политической свободы. Неограниченный капитализм - капитализм, за который выступают правые, в том числе их интеллектуальные лидеры Фридман и Хайек, - подрывает значимые экономические и политические свободы и ставит нас на путь к фашизму XXI века. Прогрессивный капитализм ставит нас на путь к свободе.

Глава 2. Как экономисты думают о свободе

Экономисты давно обсуждают идею свободы и взаимосвязь между свободой и экономической системой общества. Фридрих Хайек и Милтон Фридман были лидерами группы консервативных экономистов, которые пытались предотвратить содержательные дискуссии с помощью самой лексики, которую они использовали. Они говорили о "свободных рынках", как будто навязывание правил и норм приводит к "несвободным рынкам". Они переименовали частные предприятия - компании, принадлежащие частным лицам, - в "свободные предприятия", как будто присвоение им этого названия придаст им благоговение и позволит предположить, что их не следует трогать и ограничивать их свободу, даже если они эксплуатируют людей и планету.

Для Хайека и Фридмана неограниченный капитализм был желателен не только в силу своей эффективности, но и потому, что он способствовал развитию свободы. Однако пересмотр вопроса о том, ведет ли он к большей или меньшей свободе, требует пересмотра того, как на самом деле работает рыночная экономика.

Краткая история экономической мысли от Адама Смита до середины двадцатого века

Адам Смит, основатель современной экономики, выступил с критикой чрезмерно статичного (меркантилистского) подхода к экономике. Он верил в рынки. В своей книге "Богатство народов", вышедшей в 1776 году, он предположил, что конкурентная экономика будет эффективной. Преследуя собственные интересы, предприниматели, словно невидимая рука, будут стремиться к благополучию общества:

Направляя эту промышленность таким образом, чтобы ее продукция имела наибольшую ценность, он намеревается получить лишь собственную выгоду, и в этом, как и во многих других случаях, невидимая рука ведет его к достижению цели, которая не входила в его намерения.

Смит, однако, был гораздо менее сентиментален в отношении неограниченных рынков, чем его современные последователи. Я уверен, что он был бы в ужасе от того, насколько его слова были вырваны из контекста, и как другие его мудрые замечания были проигнорированы, потому что они не соответствовали ментальной модели свободного предпринимательства - тому, как правые понимали рыночную экономику. Рассмотрим эти примеры. В первом случае Смит подчеркивает склонность предпринимателей к антиконкурентному поведению:

Люди одной профессии редко встречаются вместе, даже для того, чтобы повеселиться и развлечься, а разговор заканчивается заговором против общества или какими-то ухищрениями, направленными на повышение цен.

При наличии рыночной власти (сговора) рынки, как правило, не эффективны, а искажены; и, как подчеркивал Смит, фирмы могут эксплуатировать как потребителей, так и рабочих, эффективно ограничивая их выбор (их свободу) и одновременно расширяя свободу владельцев фирм.

Смит был не первым, кто задался вопросом о том, как может выглядеть нерегулируемая экономика. Еще до начала промышленной революции философы задумывались о том, каким будет общество без адекватного правительства. Томас Гоббс в "Левиафане" (1651) описал жизнь в таком мире как "одинокую, бедную, мерзкую, жестокую и короткую".

Менее оптимистичные взгляды Смита на капитализм, похоже, оправдались в первые десятилетия промышленной революции. Законы о бедных, принятые в Англии в 1834 году, сделали рабочих дешевым кормом для местных общественных работ и фабрик. Экономический рост был налицо, но он явно не был распределен поровну. Убожество, в котором жили представители рабочего класса в Англии, было задокументировано Фридрихом Энгельсом в его знаменитом трактате 1845 года "Положение рабочего класса в Англии" и ярко изображено в романах того времени.

В период промышленной революции возникли две экономические школы. Примечательно, что столь разные взгляды на мир могли развиться, поскольку каждая из них, казалось бы, смотрела на одну и ту же картину. Одна из них сосредоточилась на том, что ее сторонники считали гармонией экономической системы и ее способностью производить товары. Эту школу возглавляли классические экономисты, которые вырвали цитату Адама Смита из контекста и разработали теорию laissez-faire, которая, по сути, гласила: оставьте рынок в покое, чтобы он творил свои чудеса. Эту теорию часто называют либерализмом, и она подчеркивала свободу рынков, особенно устранение барьеров на пути импорта дешевых сельскохозяйственных товаров в Великобританию, что позволило бы снизить заработную плату. Другая школа, наиболее известная благодаря Карлу Марксу, подчеркивала роль эксплуатации рабочих и необходимость борьбы с ней.

В последующие десятилетия рост и эксплуатация происходили по обе стороны Атлантики. Росту способствовало не только накопление капитала и инновации, но и эксплуатация порабощенных людей, колоний и простых рабочих. Определить относительную важность этих ролей практически невозможно. Сегодня в пантеоне великих дарителей, основавших или пожертвовавших на крупные учебные