Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год Страница 11

Ну а для тех, кому это неясно, могу добавить: я полюбила пустыню с присущей ей беспредельностью, ее жителей, аборигенов, от которых можно научиться многому, и обрела уверенность в своих силах».

По материалам иностранной печати подготовил С. Барсов

Большая вода Лены

Как только я достиг борта «Героя К. Красноярова», сомнениям пришел конец. Все эти дни, пока я знакомился с Тикси, Володя Членов, секретарь Тиксинского горкома комсомола, не раз склонял меня отменить свое решение сесть на какой-нибудь сухогруз, идущий вверх по Лене, до Якутска.

Он предлагал отправиться на Новосибирские острова, а то вдруг, исполнившись самых добрых побуждений, хотел включить меня в состав агитбригады, отправляющейся на трех вездеходах по тундре... Я же упорно ждал случая, чтобы сесть на судно, хотя и понимал, что в предложениях Володи было много соблазна. Я бродил по улицам Тикси; часами, стоя на берегу, смотрел на фиолетовые от моросящего дождика сопки, на залив с гарцующими ледоколами, высокобортными океанскими транспортами, пришедшими сюда, в Арктику, с запада и востока страны: из Владивостока, Находки, Мурманска... Одни суда ждали своих причалов, другие выгружали грузы прямо на открытом рейде на плоские, как плавучие причалы, плашкоуты.

В ранних сумерках желтели огни домов, вместе с улицами взбирались по склонам и стрелы фонарей. Уютно дышал теплом и светом вход в кафе... Но, куда бы я ни ходил, ноги снова вели в порт, к причалам.

О «Герое К. Красноярове» я узнал от начальника Ленского участка речного пароходства В. Тетерина. Сухогруз типа «река — море», выйдя по Колыме в океан, шел сюда, в дельту Лены. Наконец мне сообщили, что «мой» корабль на подходе. Когда мы вышли на катере ему навстречу, ветер поднимал уже крутую волну, видимость в сумерках из-за тумана была плохой, и все-таки мы как-то неожиданно вышли прямо на отличительные огни «Героя К. Красноярова». Вскоре перед нами выросла черная стена со штормтрапом. «Лезь», — услышал я с подрагивающего на волне катерка... Я поднимался с левого борта, точнее, карабкался, пока наконец не почувствовал твердую руку матроса. Еще одно усилие — и я на палубе.

В потоке яркого света в стороне от борта стоял человек в пуловере — руки он держал в карманах, голову от зябкого ветра втянул в плечи. Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся и шагнул навстречу.

— Петрович, старший помощник, — протянул он руку и пригласил в свою каюту.

Когда за нами захлопнулась тяжелая дверь, сразу стало тихо. Только слышно было где-то внизу, в отдалении, мерное пение двигателей. Мы некоторое время шли по чистому коридору, по сторонам которого тянулись двери с номерами и дощечками с указанием должностей хозяев кают.

Не знаю, то ли от долгого ожидания «своего» корабля, то ли от неожиданного уюта с горячим душем и плотным ужином я, не успев познакомиться с капитаном, свалился с ног и уснул крепким сном...

С Николаем Николаевичем Слобожаниным, капитаном судна, познакомился утром в просторной полукруглой рубке. Облокотившись, он смотрел в иллюминатор — все внимание его было там, на реке. Увидев меня, приветливо улыбнулся и снова повернулся к смотровому окошку: понимаю, что он обо мне уже знает, но сейчас ему не до меня. На столе раскрыта лоцманская карта. «Протока Быковская» — на полях предписание: «Ограниченные габариты судового хода, ограниченная видимость из-за частых туманов, моросящих дождей и снегопадов затрудняют плавание...»

— Полрумба вправо.

— Есть полрумба вправо.

За герметически закрытыми стеклами белесая мгла. На туманном берегу голо — камень, мох, тундра... Дельта Лены. Быков Мыс — поселок, лежащий на громадном ледяном теле.

Николай Николаевич наконец жестом пригласил меня к окошку и, глядя на туманный берег, заговорил:

— Жители этого поселка никогда особенно не ломали голову над проблемой холодильника. Достаточно убрать тонкий слой земли, как обнажится вечный лед. Пока здесь строили рыбокомбинат, решалась и проблема холодильных установок... В толще льда строители вырубили сверкающий зал и множество комнат, отходящих от него. Огромная ледяная масса обеспечивает низкую температуру в этих помещениях, где круглый год хранятся мясо, рыба...

После Оленекской протоки местность стала рельефнее. Из густого тумана выплывают одна за другой скалы. Причем видна только их средняя часть — нижняя закрыта туманом, верхняя — облаками. Проходим еще одну протоку — Трофимовскую. Кругом ни души на сотни километров. Только изредка видим диких оленей, пасущихся на тундровом берегу. Уже много лет, как эта протока стала заповедником. В многочисленных заливах и бухточках косяками ходят осетр, нельма, стерлядь, омуль, таймень, муксун, чир...

Ближе к обеду Николай Николаевич решил бросить якорь напротив рыбацкой стоянки на песчаной косе. Палатка — жилье временное, но здесь они были поставлены основательно. Деревянный пол из досок. Широченная кровать-нары. Аккуратно обмазанная печурка, стол, стулья.

Вторую неделю на реке стояла сильная волна, и рыбы почти не было. Раскосые ребятишки с визгом осаждали громадных ездовых лаек, привязанных к крепко-накрепко вбитым в песок кольям. Рыбаки жаловались на непогоду, подбрасывали дрова в печурку и терпеливо ждали.

— Погода нет. Совсем плохо. Много дней сидим, сяй пьем. Может, этот ветер кондевку (1 Кондевка — местное название ряпушки.) с моря нагонит, ждать надо, — говорил седой якут, покачивая головой. Остальные молча, дымя папиросами, слушали.

От старика я узнал, что план каждого рыбака — две тонны рыбы за сезон. В прошлом году заработок получился в среднем около 1500 рублей. Но после повышения расценок он должен быть еще больше, если, конечно, рыба пойдет. Зимой расценки несколько выше, так как рыбу приходится ловить подо льдом, долбить двухметровой толщины лед.

— Рыбы меньше не становится? — спросил я у своего собеседника.

Рыбаки переглянулись, посмотрели на старшего, который, глядя на меня, степенно заговорил:

— Всяко бывает. То пойдет рыба, то не пойдет. Бывает, осетра поймать легче, чем щуку. А то вот сидишь, как сейчас...

Желто-серый песок с разбросанными по нему палатками такого же цвета отползает назад и прячется за пепельно-белой дымкой. Судно постепенно выбирается из дельты и входит в Лену.

Конец дельты у Столба. А Столб — это крутой угрюмый голый остров. Кажется, он, как кит, выбросился из пучины да так и застыл черной громадиной посреди широченной стремнины. По-прежнему никакого жилья.

— Ну как пейзаж? — слышу голос капитана. В крепких зубах он держит «беломорину». — Не надоело?

— А вам? — отвечаю вопросом на вопрос. — Вы-то здесь, наверное, не первый раз?

— Да как сказать... За двадцать три года насмотрелся и на Лену, и на эти берега...

— Десятки тысяч тонн перевезенных грузов? — пытался я разговорить его на экономическую тему.

— Это верно, можно бы иногда загрузиться и поболее, да фарватер не позволяет, того и гляди на мель сядешь. По воздуху и морским путем все не перебросишь. Из Осетрова — это порт в районе Усть-Кута — к нам в низовья идет по реке до восьмидесяти пяти процентов всех грузов...

Об этом я уже знал от начальника Тиксинского порта Николая Васильевича Зозули. Он говорил, что с началом строительства Байкало-Амурской магистрали объем грузов, доставляемых по Транссибу на Лену, резко возрос, и порт Осетрово работает в полную силу... Но и у него есть предел. Вспоминал Николай Васильевич и о рассматриваемых предложениях по доставке максимума грузов в

Тиксинский порт Северным морским путем, тем более что у нас появились такие мощные ледоколы, как «Арктика» и «Сибирь». Говорил, что сейчас использование судов класса «река — море» позволяет баз перегрузки в Тикси — с речных сухогрузов на морские и наоборот — идти морем и затем входить в реки Яна, Индигирка, Колыма, не говоря уже о центральной магистрали — Лене...

— Эти суда смешанного плавания, — пояснил капитан, — я имею в виду «река — море» — для здешних мест удобны... Только судостроителям нужно было бы для наших широт заложить корпус покрепче. Вот сейчас — вы сами видели — от льдин уходили. А в море Лаптевых, как разыгрался шторм, начали испытывать сильную боковую качку. Пришлось искать место поспокойнее и пережидать. В прошлом году один сухогруз на волне переломился пополам... Нос пошел на дно, а корма с надстройкой и командой осталась на плаву. Укороченное раза в три судно отбуксировали в Жатай — это возле Якутска. Когда придем туда — увидите.

Показался Кюсюр — небольшое селение с двумя зверофермами. Туман редеет, впереди вырисовываются контуры неподвижного судна. Баржа намертво сидит на мели. Возле нее суетятся два буксирчика. Навстречу нашему «Герою К. Красноярову» из-за баржи выскочил катерок.