Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1989 год Страница 11

И чуть не налетел на дом.

Дом стоял, может быть, в десяти метрах от стены деревьев. Дорога кончалась прямо под одним из его окон. Я успел заметить краем глаза, что кто-то машет мне рукой, и надавил на тормоз.

У машины, заглядывая в окно с моей стороны, стоял мужчина огромного роста. Наверно, человека такого мощного телосложения я за всю свою жизнь не видел. Каждая ладонь у него была размером с рукавицу для игры в бейсбол, и у меня создавалось впечатление, что их обладатель никогда не брал в руки ничего меньше рукояти топора.

— Как оно там? — спросил он вместо приветствия.

— Нормально,— ответил я, выбрался из машины и протянул руку.— Моя фамилия Линдберл.

Мужчина пожал мою руку, и в голове у меня пронеслось несколько сравнений с медвежьим капканом, челюстями акулы и закрывающимися дверями лифта.

— Это ферма Гаджеров? — спросил я.

— Не-е.— В серых глазах мужчины отразилось недоумение.— Меня зовут Джим Боб Крайт. Это моя жена Дженни, а это Люк, Скино и Шерл.— И он указал рукой в сторону крыльца, где собралось, видимо, все его семейство.

Люди на крыльце закивали, приветствуя меня.

— Значит, говорите, Гаджеры нужны? — продолжил он.— Насколько я знаю, нет в здешних местах никаких Гаджеров. Хотя я здесь вроде как новичок.

По моему мнению, это означало, что в этих местах он прожил всего лет двадцать или около того.

— Дженнифер! — крикнул он.— Ты знаешь кого-нибудь по фамилии Гаджер? — Потом пояснил мне:— Жена прожила тут всю свою жизнь.

Дженнифер спустилась до второй ступеньки крыльца.

— Я думаю, это те, что жили на ферме Спрадлинов еще до самих Спрадлинов. Но Спрадлины уехали во время корейской войны. А самих Гаджеров я не знала. Мы тогда жили в Водяной долине.

— Так говорите, что ищете Гаджеров? — продолжил вопросы Джим Боб Крайт.

— Только их дом. Насколько я понял со слов вашей жены, они уехали из этих мест... Надо полагать, во времена Депрессии?

— Да, у них, должно быть, водились деньжата. В здешних местах никто не был достаточно богат, чтобы уехать во время Депрессии,— пояснил мистер Крайт, потом крикнул:— Люк!

Его старший сын неторопливо спустился с крыльца. Растрепанный, в рубашке фасона еще тех времен, когда в моде был твист. Сунув руки в карманы, он остановился рядом с нами.

— Покажешь мистеру Линдбергу...

— Линдберлу.

— ...мистеру Линдберлу дорогу до старой фермы Спрадлинов. Проводишь его до бревенчатого моста, а то он заблудится.

— Мост рухнул, папуля.

— Когда?

— В октябре, папуля.

— А, черт. Опять работы прибавилось! Ну тогда до ручья.— Мистер Крайт повернулся ко мне.— Без него вы заблудитесь. И смотрите, там змеи, могут укусить.

— Я думаю, все будет в порядке.

— Не возражаете, если я спрошу, зачем вам туда нужно? — Заметно было, что, задавая вопрос, он чувствует себя неловко, потому что обычно такие вещи всплывают в разговоре сами собой.

— Я... э-э-э... специалист по птицам. Я их изучаю. И к нам поступили сведения... нам сообщили, что на старой ферме Гаджеров и в окрестностях... Короче, я ищу одну очень редкую птицу...

— Как «добрый боженька»? Я видел одного лет двадцать пять назад неподалеку от Бруса,— сказал он.

«Добрый боженька» — это одно из простонародных названий белоклювого дятла, редчайшего вида дятлов в мире. В любое другое время у меня бы челюсть отвисла от удивления, поскольку считается, что в штате Миссисипи птицы эти вымерли еще в начале века.

— Машина не будет здесь мешать? — спросил я.

— Не-е. Все в порядке,— ответил Джим Боб Крайт.— Если к закату не вернетесь, пойдем вас искать, о"кей?

Я не сразу сообразил, наказ это или проявление заботливости.

Ручей, к которому мы вышли, огибал поросший лесом холм. Поперек ручья лежало сгнившее бревно, и получалось что-то вроде небольшой плотины: с одной стороны вода была с метр глубиной, а с другой — вполовину меньше.

— Видишь тропинку? — спросил Люк.

— Вижу.

— Пойдешь по ней до холма, потом еще через одно поле. Потом снова будет ручей — там можно перебраться по камням — и еще один холм. Тропинка дальше расходится: нужно идти по левой. И то, что осталось от дома, находится немного не доходя до вершины холма. Если дойдешь до большой голой скалы, значит, проскочил мимо. Понятно?

Я кивнул. Люк повернулся и двинулся обратно.

Как сказала мисс Джимсон, дом напоминал собачью будку, а теперь он еще и завалился набок. Кругом росли сорняки. От заборов остались только следы, а на том месте, где когда-то стоял сарай, лежала плоская куча досок. За домом располагались остатки того, что когда-то было уборной. На заднем дворе торчал из земли проржавевший водяной насос. Чуть более ровное место указывало, где раньше был огород: на земле лежал один-единственный выросший тут дикий томат. Исклеванный птицами и уже загнивший. Я прошел дальше и обнаружил еще три кучки древесины, оставшиеся от трех подсобных строений: доски почти сгнили и поросли зеленым мхом. Одно строение служило когда-то коптильней и дровяным складом одновременно. Два других — курятниками. Один из них выглядел немного больше другого, и именно здесь я начал копать...

Я ковырялся в земле, передвигаясь по участку, словно сеттер, разыскивающий куропатку по запаху. Мне нужны были находки, еще и еще. Я не мог удовлетвориться малым.

Когда я с огромным мешком на спине добрался наконец до участка Крайтов, наступили сумерки, правильней даже будет сказать, что уже стемнело. Я устал, пропотел насквозь и перемазался в пятидесятилетних отложениях куриного помета. Крайты сидели на крыльце. Джим Боб, похожий на добродушного великана, спустился по ступеням и двинулся ко мне. Я не стал у них задерживаться. И на прощание подарил Джиму Бобу ксерокопию с репродукции рисунка, изображающего дронта, оставил адрес и номер телефона, где меня можно найти.

Потом сел в машину и, следуя совету Дженнифер Крайт, двинулся в Водяную долину. Там я первым делом отправился к дому почтмейстерши, которая уже собиралась ложиться спать. Начал задавать вопросы. Она села за телефон... Короче, я дергал людей до часа ночи. Затем — снова за руль.

Рядом со мной, на переднем сиденье, находился мешок, набитый костями, клювами, лапами и кусочками яичной скорлупы дронтов.

Знаете ли вы, что один из музеев обменял в свое время на скелет дронта целый скелет синего кита?

Итак, вперед, вперед...

Время от времени в моем воображении представала одна странная картина. Впервые она привиделась мне задолго до того, как началось все это сумасшествие. И чаще всего — когда я читал, конечно же, не современную литературу или слушал классическую музыку, скажем, «Канон ре мажор» Пахельбеля...

В Гааге сумерки. Свет как на картинах Франса Халса или Рембрандта. Королевская семья и ее гости сидят за ужином в огромном зале и негромко переговариваются. По углам зала стоят стражники с пиками и алебардами. Вокруг стола расположились по порядку: король, королева, принцессы, принц, еще несколько детей и двое-трое приглашенных дворян. Входят и выходит слуги с блюдами и кубками.

На приподнятом помосте в одном конце зала играет оркестр: клавесин, альт, виолончель, три скрипки и несколько духовых инструментов. Один из королевских карликов сидит на краю помоста и время от времени трогает ногой собаку, которая спит рядом с ним.

Музыка Пахельбеля то затихает, то снова становится громче, и вскоре в зал входит, неуклюже переваливаясь, дронт. Останавливается, наклоняет голову с блестящими, словно капли смолы, глазами, поворачивается, осторожно поднимает одну ногу, потом другую и покачивается под звуки виолончели.

Тут вихрем пролетает по залу мелодия скрипок, и дронт начинает танцевать. Теперь уже его неуклюжее тело исполнено грациозности. К нему присоединяются еще две птицы, которые появляются в этот момент в зале, и все три дронта выстраиваются, поворачиваясь, в круг.

Вступает клавесин. Четвертая птица, белый дронт с осторова Реюньон, снимается со своего места под столом и тоже присоединяется к танцующим. Эта птица грациознее остальных: когда те лишь поворачиваются из стороны в сторону и наклоняются, белый дронт делает полные обороты.

Музыка становится громче. Человек, играющий первую скрипку, замечает птиц и подает знак королю. Но и он, и другие за столом уже обратили внимание на танец птиц. Молча, зачарованно наблюдают они это зрелище, даже слуги замерли, позабыв про горшки, котелки и блюда в руках.

А дронты продолжают танцевать, покачивая и кивая своими уродливыми головами. Белая птица наклоняется, делает полшага, затем следует пируэт на одной ноге и снова кружение.

Король без слов берет королеву за руку, они выходят из-за стола, словно дети перед спектаклем, и присоединяются к танцу, вальсируя (это, конечно, анахронизм) среди дронтов, а их родственники, гости и стражники смотрят и кивают в такт музыке.