Первая любовь - Дарья Запольская Страница 11

Стоит мне только разлепить веки, я попадаю в плен серых глаз. Алексей не отрываясь смотрит на меня, и я хочу сохранить этот момент в памяти, потому что чувствую, как пульс участился и сбилось дыхание. Я не понимаю, что к нему испытываю и как все это можно объяснить. Между нами почти нет расстояния и если я поддамся вперед, то смогу коснуться его губ. Кажется, что я под действием сильных транквилизаторов и не понимаю, что происходит, забывая, что несколько минут назад он ранил меня словами, а несколько часов назад занимался сексом на моих глазах. Но вся эта иллюзия снова растворяется в жестокой реальности.

— Ты больше никогда не увидишь своих друзей, — он говорит это прямо мне в глаза, окончательно уничтожая надежду на нормальные отношения, и который раз доказывая мне, что я ошибаюсь в людях.

Я до последнего жду, что он засмеется и скажет, что это шутка, но он молчит.

— Что? — мой голос осип и похож на писк.

— Они плохая компания для тебя, особенно Маркушенко Дмитрий.

— Не тебе решать с кем мне общаться, — я ударяю его в грудь, но он не сдвинулся ни на миллиметр, продолжая грозно возвышаться надо мной.

Он был прав по поводу Макрушенко и мог запретить общаться только с ним, а не обобщать и приписывать Маринку в черный список. Видимо всезнающий Краснов забыл уточнить, кто мои друзья и решил полностью лишить меня общения с людьми, заперев в лесной избушке.

— Это для него ты так вырядилась? — он по-прежнему смотрит прямо мне в глаза и его слова, как яд, отравляют все внутри.

— Я тебя ненавижу, — слова вылетают сквозь зубы раньше, чем я смогла обдумать их.

— Прекрасно, именно этого я и ждал от тебя, — он ухмыляется и добавляет. — Твоя комната наверху, последняя по коридору. И не закрывай дверь, хочу слышать, как ты плачешь.

— Ублюдок, — я подбираю остатки юбки с пола, но он резко выхватывает её.

— Это я сожгу.

Он наблюдает, как я поднимаюсь по лестнице, громко топая ногами в надежде провалиться вместе с этой лестницей и могу поклясться, что его взгляд прикован к моей заднице. Хорошо, что мне уже плевать.

Комната маленькая и в ней только кровать с тумбочками и комод, ящики которого пустые. Я понимаю, что из одежды у меня осталась только блузка, пропитанная моими слезами с остатками туши. Я хочу позвонить Марине, но понимаю, что телефон остался в сумочке, забытой в машине и бежать на улицу в трусах будет безрассудно.

Я чувствую себя опустошенной, как будто из меня высосали все человеческие эмоции. Мне даже некому пожаловаться на свою нелегкую судьбу. Но как бы тяжело мне не было, Краснов не дождется моих слез. Сложно поверить, что отец выбрал его в качестве опекуна для меня, если только не хотел усложнить мое взросление, заставив пройти все круги ада.

В голове рой бессвязных мыслей, а на душе камень, который тянет меня на дно. И мне ничего не остается, как забраться под одеяло и погрузиться в сон.

Глава 8

— Мне плевать сколько это будет стоить, я тебе тысячу раз это говорил, — кажется, что Краснов орет мне в самое ухо, но, когда мне удается открыть глаза, я понимаю, что это доносится с первого этажа. — Если мы не выиграем этот чертов тендер, я лично закопаю тебя в котловане.

Голова раскалывается и при малейшем движении давление внутри черепушки только нарастает. Все тело ломит, а першение в горле сигнализирует о том, что я заболеваю. Нужно будет принять противовирусные.

У изножья кровати лежит халат и свежее нижнее белье, я могла бы выбросить их в окно, но чувствую себя отвратительно, чтобы вступать с Красновым в схватку с самого утра. Думаю, надо приберечь силы до вечера.

Горячий душ приносит облегчение, и головная боль притупляется. Затянув потуже пояс халата, спускаюсь на первый этаж, где в гостиной, под истошные ругательства Краснова, спит Славик. Чтобы не разбудить парня, двигаюсь на носочках, беззвучно проникаю на кухню. На обеденном столе разбросана куча бумаг, а Краснов разговаривает по телефону, глядя в окно, и, кажется, не замечает моего появления. Любопытство берет надо мной верх, и я беру бумажку, лежавшую посредине хаоса.

— Положи где взяла, — мужчина даже не повернулся, сказав это, но я знаю, что это адресовано мне.

Краснов сказал — я не сделала. Как обычно. Вчитываясь в содержание документа, я понимаю, что это бухгалтерский отчет, и судя по припискам от руки, он не сходится.

— Ты меня слышишь? — мужчина резко выхватывает у меня из рук бумагу. — Не трогай, ты все равно ничего не понимаешь.

Его слова ранят, становится понятно, что он считает меня глупой девчонкой.

Он раздражен и не смотрит на меня, избегая зрительного контакта. Мужчина поспешно собирает документы, закрывает крышку ноутбука и выходит, бросив мне через плечо:

— Сейчас приедет визажист, встреть его сама. Я занят.

Я вспоминаю, что он говорил мне про благотворительный вечер и мое настроение опускается ниже минимума. Я чувствую его холодность и отстраненность, как будто вчерашний вечер встал между нами стеной. Мне должно быть наплевать, но я не могу заставить себя ненавидеть Краснова или хотя бы ничего не чувствовать к нему. Мне сложно понять, что он значит для меня, как мне относится к нему, как вести себя в его присутствии. И мне даже не у кого спросить совета.

Стоило только Краснову скрыться на втором этаже, как в дверь постучали и через мгновение через порог переступил мужчина в валенках Гуччи.

— Мама Мия! А вот и наша красавица! — он сгреб меня в объятия и расцеловал в обе щеки. — Копия Юля.

Я понимаю, что речь идет о моей маме, значит он знал её.

— Вы кто? — я начинаю подозревать, что это и есть мой визажист, судя по модным валенкам и шлейфу яркого парфюма, но нужно знать наверняка.

— Я Пабло, прямиком из Парижа, сделаю из тебя настоящую конфетку, — он подмигивает мне и по-хозяйски проходит вглубь дома.

Слава, проснувшийся от шума, не был удивлен появлению Пабло. Некоторое время я находилась в прострации, неготовая к хлопотам. По телу разлилась слабость, требующая срочно отправиться в кровать и забыться в крепком сне. Но мое тельце усадили в кресло и все завертелось,