Если ты простишь - Анна Шнайдер Страница 11

Я в этот момент пила кофе — врач говорила, что лучше этого не делать, но мне очень хотелось, — и едва не поперхнулась молочной пенкой.

— Что?.. Ром, но…

— Я уезжаю, — перебил он меня. — Мы с ребятами планируем большой тур по ближнему зарубежью. Год-два будем кочевать. В отношения на расстоянии я не верю, сорян. Да и не смогу я верность хранить — люблю секс, сама знаешь.

— А давай я поеду с тобой! — выпалила я, не соображая, что несу. Рома поднял брови, хмыкнул и постучал кулаком себе по лбу:

— Ты в своём уме, детка? У тебя тут учёба. Работа. А со мной ты чем будешь заниматься? Так-то я в принципе не против, но… Ты ж сама говорила, что карьеру строить собираешься.

— Ром, — тут я вспомнила, ради чего его, собственно, позвала, — и решила, что это мой козырь, — я беременна. От тебя.

Он сразу посуровел. Нахмурился, поджал губы и укоризненно покачал головой:

— Что ты за человек такой, Лида… Я же говорил тебе — пей таблетки. А ты чего? Не пила?

Я съёжилась и сконфуженно кивнула. Ромка терпеть не мог презервативы и, пусть он никогда не кончал в меня, всё равно предупредил, что нужно «сесть на колёса». А я забила на это. Считала, что не могу забеременеть, раз Ромка всегда вовремя вытаскивает член, и незачем глотать таблетки.

Дура наивная.

— Не пила.

— Ну и какие ко мне теперь претензии? — фыркнул Ромка. — Знаешь, я никогда не понимал вот этих классных историй — когда мужик детей не хочет, предупреждает бабу, что надо предохраняться, а она всё равно беременеет. С *уя ли я за такое платить должен? Если у бабы мозгов нет, так сама пусть и отдувается. Но ладно уж, побуду добрым. Сколько тебе на аборт нужно?

— Рома! — Я искренне ужаснулась услышанному. Да, я не ожидала такой реакции от человека, в которого была влюблена до глубины души. — Ты что такое говоришь? Я не собираюсь делать аборт! Это же твой ребёнок, а я тебя…

— Вот не надо, — Рома перебил меня, помахав ладонью перед моим носом. — Не надо тут про любовь. Когда любишь, учитываешь мнение человека, которого любишь. А я ведь тебе говорил, что не хочу детей! Нет, Лида, уж извини, но этот номер не пройдёт. Ты облажалась, а теперь хочешь на моей шее поездить?

— Рома…

— Короче, — он вновь меня перебил. — Я тебе переведу пятьдесят тысяч. На аборт и прочие реабилитации. Если ты от этой проблемы не избавишься — твой выбор, не мой. Ты же моё мнение не учитывала, когда таблетки решила не глотать? Вот и я теперь с тобой считаться не буду.

Больше Рома ничего не захотел слушать — как я ни умоляла, как ни всхлипывала, утверждая, что люблю его, он просто встал и ушёл.

Минут через десять на карту пришёл перевод — те самые пятьдесят тысяч.

И с тех пор я Ромку не видела… до той роковой встречи две недели назад.

12

Лида

— Лидия Сергеевна, — в спальню заглянула домработница, — у вас здесь убирать?

Я вздрогнула от неожиданности — так погрузилась в собственные воспоминания. Покосилась на часы на стене и безмерно удивилась, поняв, что просидела вот так, таращась в пространство и вспоминая прошлое, почти три часа.

Да, если бы Вадим увидел меня сейчас, то обязательно бы сказал свою коронную фразу: «Ты слишком расточительно относишься ко времени».

И был бы, разумеется, прав. Нельзя так, надо делать хоть что-то. Но…

— Не нужно. Я сама уберусь, если будет необходимость.

— Хорошо, — кивнула Оля и быстро закрыла дверь.

Симпатичная. Интересно всё-таки, сколько ей лет? На сколько Вадим её старше?

Господи, да при чём тут Вадим…

И опять меня заточила ревность. Она сидела во мне, как бобр, который грызёт изнутри мой мозг, пытаясь построить из мыслей «хатку» — теорию об интимной связи Оли и моего мужа.

И у неё отлично получалось. Я даже почти видела, как Вадим, поставив Олю на колени, трахает её сзади. Вот прям здесь, на нашей с ним кровати.

Фу, какая гадость!

Я даже содрогнулась.

И тут же подумала — а Вадим… он как? Представлял меня с Ромой в течение этих двух недель? Почти наверняка ведь представлял. И в отличие от меня — я-то в глубине души понимала, что муж не спал с Олей! — он точно знает, что я ему изменяла.

Наверное, поэтому Вадим и испытывает ко мне такое отвращение, что даже сидеть рядом не хочет. Хотя не наверное, а точно…

И это отвращение было бы ещё сильнее, если бы Вадим знал, что и как я делала все эти дни. Да… хорошо, что он не знает…

В тот день, когда я рассказала Ромке про свою беременность, я плакала весь вечер и полночи — вторую половину ночи спала, устав рыдать. И наутро отправилась на работу с опухшим от слёз лицом.

На дворе стоял декабрь, вовсю валил снег, в витринах магазинов были развешаны новогодние украшения. И в офисе фирмы Вадима тоже. А у меня, когда я пришла на работу, настроение было похоронное. Я положила сумку на стол, посмотрелась в карманное зеркальце и пришла к выводу, что непременно нужно умыться и хотя бы немного накраситься — иначе Вадим сразу заметит неладное.

Мы с ним тогда работали в тесной связке — он сам взялся меня учить, и во время практики, и после неё. Я даже где-то с октября стала называть Вадима по имени и на «ты» — он настоял, заявив, что уже не мой преподаватель и ни к чему эти формальности. Вадима так называли все коллеги, поэтому перестроиться было легко.

Отношения у нас были сугубо рабочие, причём не столько «начальник-подчинённая», сколько «мастер-ученик». Я действительно воспринимала Вадима уже не как преподавателя, а как своего личного наставника, человека, который поможет мне построить карьеру. Я восхищалась многими его качествами — организованностью, пунктуальностью, аккуратностью, способностью находить интересные и нестандартные решения. Иногда я не могла понять, что Вадим во мне нашёл, ведь я во многом была его полной противоположностью…

И тем не менее он меня учил. В том числе — бороться с собственными недостатками. Получалось у меня так себе. Но я настолько дорожила