Однажды придёт отец... - Таня Белозерцева Страница 11

Когда Дамблдор таки добился освобождения Снейпа, и его наконец-то принесли… принесли, а не привели, Альбусу в первый миг показалось, что к нему вынесли покойника из мертвецкой. Мелово-бледный, с восковой, натянутой на кости кожей, исхудавший в дым, Северус и впрямь напоминал покойника.

Так Альбусу ещё и пригрозили, что если Снейп будет замечен хоть в одном мало-мальски темном деле, то его тут же арестуют и посадят в Азкабан пожизненно. И не дай Мерлин, если они узнают, что он применяет непростительные заклятия, и если его поймают за этим занятием, его сразу же и без разговоров отдадут на расправу палачам. Учтите это, директор, и запомните, бывших пожирателей — не бы-ва-ет!

Что ж… ради спасения жизни пришлось взять Северуса на короткий поводок как смертельно опасного и вечно непредсказуемого питбуля. Но это потом, а сперва его надо хотя бы с того света выволочь, на Северусе живого места не осталось. Казалось, на нем срывали всю злобу мира, каждый мимо проходящий норовил поковырять пальцем его пожирательскую тушку, считая это обязательным и чуть ли не главным делом всей своей жизни. Его хлестали плетьми с железными крючьями, били стальными полосами, драли «звездочками» и наждаком, закидывали камнями, жгли огнем… в общем, изгалялись, как могли, ополчившись всем светом на одного-единственного Пожирателя, от которого отказались Азкабанские Стражи — дементоры.

Аптеки Мальпеппера и Аббот поставляли зелья галлонами, толпы колдомедиков, вызванные Дамблдором из Мунго, пребывали на грани шока, хватались за головы и сердца. И спрашивали — как он ещё жив после такого потрошения?

А Северус жил назло всем, жил ради сына, которого он поклялся найти и забрать. Зелья и мази привели его кожу и мышцы в порядок, вскоре и следа не остались от тех жутких издевательств. Сбалансированное питание и курсы витаминов с лекарствами вылечили поврежденный голодовкой желудок. Тело было исцелено, но осталась память о тех днях, трех месяцах азкабанского ада, в котором его пытали даже не черти с вилами, а люди, самые обычные люди, маги-экзекуторы, палачи министерства.

Всё же это тонкая грань — человеческая психика. Никогда не знаешь, когда, где и чем можно сломать человека. Внешне он может быть как угодно спокоен, уравновешен и собран. Но это внешне. Внутренний же мир Северуса пошатнулся, стал неустойчивым и ненадежным. Северус и раньше-то не доверял людям безоглядно, теперь он перестал им верить вообще. Он перестал поворачиваться к ним спиной, садился теперь лицом ко входу, перестал улыбаться. На лице его навсегда застыло мрачное выражение холодного мизантропа.

Желая уберечь Северуса от людского гнева и просто спрятать его понадежнее, Дамблдор предложил ему место преподавателя Зельеварения взамен ушедшего на пенсию Горация Слизнорта. И с сентября тысяча девятьсот восемьдесят второго года Северус принял пост профессора-зельевара.

Правда, Дамблдор ухитрился как-то подделать бумаги, якобы он стал профессором ещё в восемьдесят первом, задолго до падения Волан-де-Морта. Ему это было нужно для того, чтобы подтвердить лояльность Снейпа к ордену Феникса, чтобы доказать, что он действительно является членом секретной организации. Что эти министерские идиоты и в самом деле арестовали невинного человека, и не абы какого, а человека Дамблдора!

Самого Северуса эти нюансы-махинации не интересовали, он был занят своим здоровьем и положением в обществе. И понимал — положение его незавидно. Клеймо Пожирателя осталось с ним, ненависть министерских никуда не делась, он всегда будет у них под подозрением. А значит, придется на время забыть о сыне, потому что кто же в здравом уме доверит маленького мальчика, национального героя маг-Британии закоренелому преступнику — Пожирателю смерти?

Значит, надо покрепче встать на ноги, завоевать подобающую репутацию благопристойного и порядочного гражданина.

Да и в передвижениях он был пока что ограничен. На людях он мог появляться только в сопровождении Дамблдора. И не дай бог показать свой нос в аптеку без гаранта безопасности, сразу начнутся прения и подозрения — а где его сопровождающие, почему один, и как посмел уйти из-под надзора?!

Другим Пожирателям, сторонникам Лорда, было не слаще. Малфой еле-еле отмылся от тонны грязи, которую вылили на его белобрысую голову, ему, к счастью, помогли взятки, всученные в жадные ручки замминистра Миллисенты Багнолд. Но даже жирные золотенькие, вкусно смазанные алмазами и брильянтами кусочки привели к частичной свободе. Семьи Малфоев, Паркинсонов, Гойлов и прочих оказались под домашним арестом. В передвижениях они все тоже были сильно ограничены и ущемлены в правах.

В общем, восстанавливался мир после невнятного террора сумасшедшего Лорда и его приспешников. Восстанавливался долго и со скрипом.

И жил у тёти с дядей мальчик Гарри, экстренно спрятанный Дамблдором, как ему казалось, крепко и надежно. Угу, наивный… от банальных случайностей никто не застрахован. Гестия Джонс узнала пацана в автобусе, заулыбавшись как идиотка, она на радостях помахала ему рукой. Кингсли Бруствер увидал его на улице и тоже не удержался, подошел и важно пожал руку маленькому волшебнику. И восторженно пискнул при случайной встрече в магазине Дедалус Дингл, сняв фиолетовый цилиндр и поклонившись в пояс.

Дома озадаченный Гарри спросил Петунью:

— Кто эти люди, мама?

— Да фиг их знает. Наверное, спутали тебя с кем-то. Может, они Лили помнят? Ты очень похож на неё.

И Петунья ласково взъерошила черные вихры трехлетнего племянника. С возрастом Гарри всё больше напоминал Лили чертами лица, такие же губы, тонкий нос и упрямый подбородок. Просто так сложился генетический узор, и именно от мамы Гарри перенял основные черты и даже цвет глаз, хотя обычно доминируют черные и карие цвета радужки…

Это был своеобразный подарок Северусу от самой судьбы — ребёнок с лицом любимой женщины.

Не скоро Гарри смирился с тем, что у него сменилась мама. Он долго её помнил, почти четыре месяца. А потом да, образ Лили померк, стал расплывчатым, неразличимым. Когда Петунья показала ему черно-белую фотографию себя и Лили, Гарри воспринял их как каких-то девочек, не узнав ни Лили, ни Петунью. Итак, образ матери постепенно стерся и заменился Петуньей. И её Гарри однажды назвал мамой, вызвав у неё испуганную радость.

В конце июля восемьдесят второго года в почтовом ящике Петунье пришло письмо. Без обратного адреса, но почтовая марка была манчестерская, и Петунья почувствовала, как у неё сильно заколотилось сердце — неужели?..

Здравствуй, Туни.

Я, наконец, улучил безопасный момент и смог написать тебе без вреда для нас обоих. Я получил твое письмо и спешу подтвердить,