Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1988 год Страница 12

Социальная жизнь Дэниела свидетельствует о новых временах в Нигерии. Он один из основателей «Лайон клаба» — «Львиного клуба» и почетный его член. Теперь это лучший показатель общественного положения и значительных связей, чем. деятельность в церковной общине, еще недавно весьма здесь престижная. «Гражданская совместная ответственность» у членов клуба выражается в подчеркнутой добропорядочности, которая постоянно демонстрируется перед общественностью с огромной помпой. Каких-либо других проявлений социально-политической активности здесь не существует. И очень жаль.

Джастина показала мне больницу, где работает. Она на минутку заскочила в одноместную палату к своей родственнице и выложила ей на постель несколько плиссированных детских платьиц. Та выбрала парочку для дочки. Цену я не поняла. Остальные платья Джастина продала коллегам.

По дороге домой она заехала к приятельнице и отдала ей два ящика с минеральной водой, потом несколько раз останавливалась у небольших портновских мастерских. Здесь по выкройкам из модных европейских журналов, которые я по ее просьбе привезла, она заказала несколько блуз из тех, что носят поверх широких африканских юбок, и еще детские и дамские выходные платья. Ткани Джастина привезла из Лагоса. Адреса дешевых портних она ревностно держит в секрете.

В Нигерии дамам из общества полагается иметь большой гардероб и множество тканей на тюрбаны, торговля этим товаром чрезвычайно выгодна. Без такого дополнительного дохода Джастина, хотя у нее хороший оклад, при их образе жизни и при местных ценах не смогла бы содержать разросшуюся семью. Еда здесь дорогая.

Во многом мне так и не удалось разобраться. Например, в таком явлении, которое называется на английский лад: «эффект падающей капли». Суть его в том, что социальное возвышение людей, сумевших получить образование за границей, положительно влияет и на менее удачливые и бедные слои населения —к ним просачиваются капли богатства от тех, кто наверху.

Так ли на самом деле?

Рассмотрим, к примеру, судьбу Дэниела. Будучи мастером, он помог создать рабочие места для коренных нигерийцев. Правда, теперь эти рабочие места уже не существуют, а производство по-прежнему ориентировано на импортное сырье. И получается, что Дэниел помог главным образом иностранному концерну получать большую прибыль. А Джастина? Она — хорошая медсестра, но работает в городе, а особо острая нужда в медицинских работниках в сельской местности. В результате образование, полученное семьей Олюе в Европе, послужило на пользу только их большой семье. Несколько бедных родственников из города и деревни получают в их доме образование и воспитание. Но... Если бы несколько упал жизненный уровень, их первыми бы услали домой.

Признаем откровенно: ни Дэниел, ни Джастина свое европейское образование не смогли использовать на благо своей родине на все сто процентов. Им помешали и катастрофическое экономическое положение страны, и полная зависимость национальной промышленности от иностранного капитала, и, конечно, тот образ жизни, который они выбрали, подсмотрев его в Европе, и который бесконечно навязывает им телевизионная реклама.

Недавно я узнала, что семья Олюе сделала первый шаг к режиму строжайшей экономии: оба племянника отправлены по домам.

Из чешского журнала «100+1 зет зет» перевела Д. Прошунина

Верена Хаммерштайн, немецкая журналистка (ФРГ)

Русский капитан Немо

В 1936 году в Ленинграде, в доме близ Поцелуева моста через Мойку, на 78-м году жизни тихо скончался командир и конструктор первой русской боевой подводной лодки «Дельфин» Михаил Николаевич Беклемишев.

Умирая, он сказал сыну: «На могилу мою не ходи. Для тебя я навсегда ушел в море...»

Рассказывать об этом человеке трудно, ибо от всей его замечательной жизни осталась лишь пара изломанных фотографий да никогда не видевшие его внук и внучка, чья память сберегла о деде очень немногое. Заросла его могила в Александро-Невской лавре. Давным-давно разобрано на металл стальное детище Беклемишева — «Дельфин», даже закладной доски не сохранилось, долгое время пропадали в недрах архивов и чертежи первой русской подводной лодки, так что не смогли отыскать их и авторы фундаментального труда «Подводное кораблестроение в России». И все же...

Старая фотография. С переломанного наискось паспарту, украшенного некогда золочеными виньетками, печально и строго смотрит седовласый офицер. На белом кителе погоны капитана первого ранга. Острые усы и бородка делают его похожим на Дон Кихота. Впрочем, современники называли его «русским капитаном Немо».

Зимой 1525 года на берегу Москвы-реки ратные люди великого князя Василия Ивановича отрубили голову Ивану Беклемишеву, бывшему послу в Польше и Крыму,— «за дерзкие слова против Государя». Говорят, это случилось против Москворецкой башни Кремля, и с тех пор она зовется Беклемишевской (Есть и другое объяснение — будто со стороны этой башни примыкал к Кремлю двор боярина Беклемишева. (Здесь и далее — прим. авт.)).

Род Беклемишевых давал России послов и стольников, воевод и полковников... «Достойно замечания,— отмечал генеалог,— что князь Михаил Федорович Пожарский, отец князя Дмитрия Михайловича, женат был на Ефросинье Федоровне Беклемишевой, и Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов, отец князя М. И. Кутузова-Смоленского, также был женат на девице Беклемишевой; таким образом, главные вожди российских войск в великие 1612 и 1812 годы оба происходили по женскому колену из фамилии Беклемишевых».

К этому надо добавить, что и в жилах Александра Сергеевича Пушкина текла толика беклемишевской крови (Князь Дмитрий Пожарский (Беклемишев) приходился Пушкину двоюродным прапращуром.).

В родовом гербе Беклемишевых были и львы, и орлы. И если бы революция не упразднила департамент герольдии, в древнем гербе, наверное, появился бы новый символ — дельфин.

Никто не знает, где и когда появилась первая подводная лодка. Как утверждал Аристотель, еще Александр Македонский спускался под воду в стеклянной бочке с вполне боевой целью — разведать боновые заграждения Тира.

Подводная лодка родилась как оружие мести — тайной и беспощадной. Всякий раз, когда к берегам страны, обладавшей слабым флотом, подступали чужие эскадры, патриоты-энтузиасты убеждали своих адмиралов ударить по неприятелю из-под воды: проекты подводных тарано-, мино- и даже ракетоносцев выдвигались один за другим. Подводные лодки изобретали монахи и фотографы, отставные поручики и политические преступники, серьезные инженеры и безграмотные авантюристы. И вот за дело взялись профессионалы: инженер-кораблестроитель и моряк-минер — Бубнов и Беклемишев. Одному всего лишь двадцать восемь, он только что блестяще окончил Морскую академию (его имя выбито на мраморной доске); второй немолод — ему за сорок, и он немало поплавал, командуя канонерскими лодками береговой обороны. Сошлись талант и дерзость, опыт и расчет. Работы велись в строжайшей тайне. Запрещено было употреблять в документах и переписке слова «подводная лодка». Подводный корабль именовался сначала как «Миноносец № 113». Затем номер заменили именем — «Дельфин»; и потом годы и годы еще подлодки маскировались термином «миноносцы типа «Дельфин».

Прежде чем браться за работу, Беклемишев, малоизвестный преподаватель кронштадтских минных классов, побывал в США, в Англии, Германии и Италии — в тех странах, где бешеными темпами, оглядываясь на соседей — не обогнали бы,— строились подводные лодки. Беклемишеву удалось поприсутствовать во время одного из погружений лодки знаменитого американского изобретателя Голланда.

Любой конструктор, прежде чем сесть за чертежный стол, изучает все, что создано в его области коллегами и предшественниками. Именно так поступили Бубнов с Беклемишевым — они обобщили сведения, добытые Михаилом Николаевичем, и разработали свой оригинальный проект, основные принципы которого соблюдались русскими кораблестроителями лет пятнадцать.

К 1900 году ни на одном флоте мира не было боевых подводных лодок. Но зато в первые три года нового века морские державы наперебой принялись строить подводные торпедоносцы — Америка, Франция, Германия, Италия, Англия... Не отставала и Россия, а кое в чем и опережала...

Если сравнить две соразмерные лодки — русскую «Дельфин» и американскую «Фультон» (фирма Голланда), то сравнение будет не в пользу заокеанских конструкторов. «Дельфин» погружался на двадцать метров глубже «Фультона» (50 и 30 метров), ходил над водой быстрее на полтора узла, в два раза мощнее был вооружен (два торпедных аппарата вместо одного). Единственное, в чем уступал он «Фультону»,— в дальности плавания.