Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1978 год Страница 12

Вот так же удивленно, должно быть, созерцал в 1834 году подобные образования Чарлз Дарвин, когда «Бигль» пристал к берегу Тасмании и там обнаружились странные стеклянные камни, получившие впоследствии название тасманитов. Изучением всех этих загадочных стекол, силико-глассов, импактитов (впервые их нашли в 1816 роду в Ливийской пустыне) занялся минералог Леонард Спенсер. Он-то и предположил, что эти редкие и странные, кое-где рассеянные по земле образования рождены взрывными ударами метеоритов о планетную твердь.

Тогда это была гипотеза, теперь это твердо установленный факт. Экзотична природа силико-глассов, как и условия, при которых рождаются эти дети Земли и небесного огня. Вспышка молнии, соударение космических тел, атомный взрыв — лишь они способны вызвать к жизни появление этих пузыристых радужных стекляшек. Смесь несмешиваемого, застывшие в камне мгновенья, брызги могучего огня — вот что они такое.

Мы ждали находок, допускали существование земно-космических стекол здесь, на эстонском острове Сааремаа. Свое название — сааремиты — они получили еще заранее, находясь в земле, и вот теперь они предстали перед нашими глазами...

Находка оказалась не одна — пять образцов обнаружили ребята, и все уникальные, непохожие друг на друга. Самым привлекательным и запоминающимся был крупный голубовато-синий с черными и желтыми прожилками пузыристый силико-гласс. Немой свидетель древней катастрофы. А почему, собственно, немой? Затем и искали мы его, чтобы он заговорил и поведал нам историю того давнего события, которое наложило свою печать на многие стороны жизни древнего трудолюбивого народа эстов. Впрочем, начнем по порядку.

Многие сотни лет внушительные воронки-кратеры острова Сааремаа будоражили воображение. Но и самые ученые люди ничего вразумительного о них сказать не могли: следы «тихого» вулканизма, валы древних городищ вокруг естественного озера — и такие гипотезы были. Лишь в конце 30-х годов нашего века эстонский горный инженер Иван Рейнвальд доказал метеоритную природу знаменитого 110-метрового главного кратера — озера Каали. Правда, остались кое-какие загадки. В Каали не удалось найти не только метеорит, но даже и метеоритного вещества; Рейнвальд обнаружил его в соседних малых кратерах, собрав около 100 граммов космического железа. С тех пор удалось собрать лишь несколько килограммов осколков, самый крупный из которых весит 38 граммов! Причем все осколки были найдены в малом 11-метровом кратере. В главном кратере, несмотря на тщательные поиски, космическое вещество обнаружить не удавалось. Зато по уголькам древнего пожарища руководитель экспедиции Эстонской академии наук Аго Аалое определил, что падение произошло приблизительно за 700 лет до начала новой эры. Громадный метеорит, пробив земную атмосферу роем многотонных серебристых тел, врезался в каменные гряды морен, оставшиеся после недавнего оледенения. Прогремели удары, которые сейчас мы можем сравнить по силе с ядерными, и в толще доломитовых пластов возникла 110-метровая воронка, окруженная свитой кратеров поменьше.

Такие кратеры нам больше известны по Луне, которая до сих пор хранит на своем лике эти кошмары безатмосферного существования. Такими же израненными оказались и беззащитные Меркурий с Марсом. И Земля в давние геологические эпохи подвергалась столь же мощной космической бомбардировке, но вода и воздух давно сгладили, зализали эти раны. На памяти же людей ничего подобного не происходило. За все историческое время, пожалуй, только здесь, в Прибалтике, воскрес грозный дух былых земно-космических катастроф.

С 1972 года, согласовав свои планы с эстонской комиссией по метеоритам, мы начали исследования. К тому времени о метеорите Каали сложилось определенное мнение, и ничего, кроме некоторых уточнений, от наших работ не ожидалось. Да и наша экспедиция Всесоюзного астрономо-геодезического общества собиралась лишь попрактиковаться на достоверном кратере, чтобы отработать и улучшить методику исследований, прежде чем перейти к поиску еще не разведанных метеоритных кратеров Сибири.

Отработка должна была сочетаться с обучением навыкам полевой работы. Дело в том, что с собой в экспедиции я обыкновенно беру несколько школьников-старшеклассников, которые, как это было на Каали, нередко составляют ее костяк. Многих это изумляет, а меня удивляет то, как часто взрослые люди не понимают простой вещи: парень или девушка в пятнадцать-семнадцать лет — прекрасный, если научить, исследователь. Пусть не столь знающий, зато азартно-любознательный, бесконечно энергичный, толковый и свежо мыслящий.

Вы никогда не слышали, как поют железные звезды? Этот голос небесного металла мы на слух отличаем от десятков других, естественных или искусственных. Индукционная катушка и наушники миноискателя ведут в неведомый мир. Как внимательные доктора, прослушиваем мы землю, и перед нами распахивается особый магнитный мир, где всякий грунт, любой камень в зависимости от содержания магнетита или солей железа имеет свой неповторимый голос. Басистым жужжанием заявляют о себе черно-синие валуны из ледниковой морены. Родина их на другой стороне Балтики. Проехавшись по морскому дну, они отстали от истаявшего со временем «извозчика» — ледника, и теперь недовольно бурчат, тоскуя о родных скалах. Словно комарики, попискивают магнетитовые песчинки. Резко, требовательно заявляют о себе продукты цивилизации. В нашем лагере возле Каали один из мальчиков, Сергей Толстой, собрал целую банку всевозможных, канувших в землю изделий. Гвозди многих времен и народов, обломки ножей, плугов, подков, пуговицы — человек основательно пропитал почву железом.

Со стороны поисковик с металлоиокателем похож на сомнамбулу: топчется по полю, размахивая чем-то вроде клюшки. А он сейчас в ином мире — на глубине полуметра пробирается сквозь лабиринт металлических голосов. Вы легко поймете его, если когда-нибудь сами искали в густом лесу благородные грибы. Прибавьте к этому увлеченность и азарт золотоискателя — ведь для ребят, как, впрочем, и для науки, метеориты дороже золота, ибо каждый из них уникален. Ребята готовы искать их до изнеможения. Конечно, этого допускать нельзя! Напряженно «работать ушами» мы поотвыкли с тех самых пор, как покинули первобытный лес, поэтому наш слух быстро утомляется, и через час, хочешь не хочешь, приходится передавать прибор товарищу. Так, по размеченной сетке мы метр за метром извлекаем из тела Земли железные занозы.

Никогда не забыть мне землю Белоруссии. Недалеко от Витебска в маленькой деревушке я впервые столкнулся с надрывным отголоском войны. Казалось, что со времен боев израненная, пронзенная стальными осколками мин, снарядов и пуль планета кричит миллионами голосов. В этом трагическом вопле тонули все голоса природы. По контрасту живой и уютной вспоминалась девственно чистая, здоровая земля Сибири...

Землю Сааремаа, несмотря на кажущуюся бедность и обилие камней, использовали с незапамятных времен. Плотная каменистая почва собирала «дань» с хлеборобов во все века, так что «цивилизованные железки» заявляют о себе довольно решительно. Но как бы ни были редки в этом хоре небесные голоса, их чудное пение неповторимо. Космический металл редок, но радость находки лишь умножается на затраченные усилия. Миллионы лет скитаясь в межпланетном пространстве, тысячелетия пролежав в земле, эти осколки наконец попали в руки исследователей.

Закладывая первые шурфы, Сергей Пименов и Саша Туманов не думали, что копают в глубь проблемы, но так уж получилось, что вместо хорошей практики на классическом кратере мы столкнулись с загадками и противоречиями, от которых поначалу голова пошла кругом. Теоретические расчеты давали для одного из кратеров массу упавшего метеорита минимум в 2 тонны. А все полевые данные указывали на массу в 400 килограммов! Но метеорит с такой массой никак не мог образовать сорокаметровый ударный кратер! Вновь и вновь проверяли мы все расчеты: загадка «дефекта масс» не прояснялась. Так для упомянутых мной ребят и неупомянутых — Пети Гладышева и Юры Шапкина, Кости Жулида, Вани Любешкина — начался настоящий научный поиск, так школьники впервые столкнулись с проблемой, ответа на которую нельзя найти в учебнике. Теперь языком шурфов и экспериментов следовало задавать вопросы природе и осмысливать полученные экспедицией ответы. Не обошлось без рабочей гипотезы, даже двух. И хотя обе выходили за рамки общепринятого канона, только они могли объяснить все странности и несоответствия. Первая гипотеза касалась механизма кратерообразования, вторая — его состава. Стоило лишь допустить, что все кратеры не ударного, а взрывного происхождения, что метеорит состоял не только из металла, что часть его вещества испарилась, а часть (силикатная) рассеялась и не регистрируется магнитными методами, как все сразу становилось на свои места. И стоило взглянуть на проблему по-новому, как в экспедиционных отчетах и научных статьях замелькали слова «впервые» и «находка».