Лунная пыль - Петр Семилетов Страница 12

Потом его перебросили — тоже по знакомству — редактором еженедельной газеты, которая несла здоровье. Намахов сочинял свидетельства исцеленных разными мазями да бальзамами, присовокупляя к ним фотографии пожилых людей и выдуманные имена. Чтобы газета пуще действовала, Сергей вывел в заголовок, что она положительно заряжена пятью экстрасенсами.

Тогда-то и вышла на сцену зловещая Алёна Столярова. На задней странице газеты, внизу, приводился абонентский ящик для обычных, бумажных писем, и Намахов еженедельно ходил на почту, отпирал его своим ключом и выгребал конверты. Однажды он получил послание:

«Здравствуйте, меня зовут Столярова Алёна Михайловна. Я прикладывала вашу газету ко лбу каждый день, чтобы поумнеть, в течении трех месяцев, и у меня образовался болезненный нарост на лбу. Теперь я вас ненавижу и жажду возмездия».

Намахов был просто редактором, и не ходил на воскресные собрания в нескольких городских клубах и бывших дворцах культуры, где по выходным продавались восхваляемые им чудодейственные бальзамы и мази. Он то работал дома, то, не в силах выносить более излучение монитора, отправлялся в редакцию, в квартиру одного из основателей фирмы, некоего Зайченко, известного лишь по фамилии. Зайченко жил в сраче, сидел на кухне, пил кофе и всё время говорил по телефону. А Намахов садился в комнате за хозяйский ноутбук, от коего исходило гораздо меньшее излучение, работал или вращал головой, разминая мышцы шеи.

Чем дольше проходило времени с получения письма, тем беспокойней становился Намахов. Неопределенность тревожила. На улице он начал высматривать среди прохожих женщину с наростом на лбу. Но его можно, наверное, прикрыть волосами так, что ничего не будет заметно?

А ведь Алёна Столярова, пожалуй, может его порешить как раз на пороге вступления человечества в эру мелкоступия — величайший дар, задуманный Намаховым во благо миру.

Все люди начинают ходить в мелкоступах — любой обуви, связанной между собой шнурками. Безопасность. Тише едешь — дальше будешь. Семени в мелкоступах потихоном, надежно. Искоренение преступности. Поскольку все граждане на законодательном уровне обязаны, выходя из квартиры, пользоваться мелкоступами, преступник, совершив преступление, не может быстро скрыться! Более того — поскольку отказ от мелкоступов сам по себе преступление, сразу будет видно нарушителя! Сергей предусмотрел милицейский вопрос — а как с ними? Они тоже должны носить мелкоступы, однако длина связующих шнурков больше, поэтому стражи порядка смогут делать шаги большие, нежели остальные люди.

И Намахову представлялся город, полный пешеходов в мелкоступах. Все спокойны и приветливы. Супруги связывают обувь шнурками обоюдно и перемещаются только рядышком, дети их тоже прикрепляются, причем соблюдается следующий порядок. Обувь ребенка, идущего справа от родителя, привязывается левым ботинком к правому родителя, и наоборот — если шагает слева, то правым ботинком к левому родителя. Таким образом закрепляются два ребенка, но если их больше? Тогда детей надлежит прикреплять по старшинству, старшие ближе к родителям, а младших закреплять по сторонам от старших.

Всё это Намахов тщательно продумывал в троллейбусе, когда ездил в редакцию.

Но как повлиять на массы? Сергей всё не решался сделать это через газету. Начальство — могло не так понять. Рекламировать мелкоступы в прессе надо, подготовив начальство предварительно.

Что-то смешалось и соединилось, редакция совместилась в пространстве и времени с офисом малого предприятия «Гравитон М», арендовавшем кабинеты на третьем этаже зачахшего НИИ, от которого остались только шкафы в туалетах, полные старых папок с документами. У двери проходной среди табличек прикручена была вывеска «Гравитон М». Намахов останавливался, наклонял голову — надпись на его глазах менялась: «Астрал». Предмет зависит от точки зрения.

Астрал — М. Редакция газеты. Дорогая редакция, я чувствую себя всё лучше и лучше. Благодаря вам у меня отсохли подвижные жгутики, образовавшиеся на ладони от мутации, вызванной использованием мобильного телефона.

Первое время коридоры наполнились грохотом падающих тел. Намахов смеялся — не привыкли еще сотрудники к мелкоступам, забывают! Но как-то Борис Леонидович подошел к нему, тронул за плечо и сказал:

— Знаешь, Сережа, жизнь моя изменилась к лучшему.

— Это мелкоступы, — утвердительно кивнул Намахов.

— Да, ты прав. Я буду докладывать в министерство.

Наверху восприняли, прикинули, и уже склонились к, но, чтобы окончательно утвердить, пожелали личного с философом общения. Дело государственной важности! И нужно до поры до времени сохранить его в тайне. Намахову назначили явиться в четырнадцать ноль-ноль подземным ходом, что начинался на склонах Днепра и должен был привести Сергея к самым высшим эшелонам власти. Знает ли он, где дверка в склоне? Конечно же да. Он не посмел уточнить. До встречи. На том конце повесили трубку.

Воодушевленная скрутилась ушками на кустах зелень — это называется листья. Ноябрь выхаркал кровью декабрь, и тут расцвели вишни. С отрывного календаря так и летели листки, а Намахов ловил да читал с них мудрые пословицы и заметки о юбилеях писателей и покойных политических деятелей. Намахов вспомнил, что его пригласили в тайное общество сыроедов. Бумажка с адресом лежала у него в кошельке.

— Папа, не пойти ли нам и попить квасу? — спросил Сергея Миша. Они стояли на балконе и глядели, как в черном небе крутится сияющая воронка. Оттуда сыпался град.

Неподалеку от дома, на углу, сидела тетка при бочке и наливала в пластиковые стаканчики квас.

— Там дохлые мыши, — ответил Сергей. Ему не хотелось спускаться.

— Ну так я схожу сам.

— Сходи.

Внизу под балконом крутил головой председатель кооператива. Вот он перемахнул через перила палисадника, опустился на четвереньки по покарачкал среди цветов, раздвигая их пальцами.

— Монетки ищет, — заметил Сергей.

— А кто их туда бросает? — спросил Миша.

— Я.

— Зачем?

— Чтоб он искал.

За квасом Миша идти расхотел, а ближе к полуночи надел клеенчатый плащ — лил сильный дождь — и пошел проветриться. Я, говорит, пойду проветрюсь.

— Ну иди! — сказал Сергей.

Сын вернулся ближе к рассвету, вымокший до нитки, стуча от холода зубами. Принес в кульке — копейки, несколько сломанных лезвий, три прищепки.

— Негусто! — Сергей улыбнулся, — В следующий раз вместе пойдем!

Дождались полуночи и отправились, а снова ливень. Но днем Сергей много пятаков с балкона набросал, грех их так оставить. И вдруг осенило, раз уж собрались.

— А давай, — говорит, — пойдем на Брусиловскую улицу.

— Зачем?

— Дело там одно есть. Называется сыроеды.

Транспорт уже того, тю-тю, надобно пехом добираться по мосту через Днепр, в Новобеличи. Долго ли, коротко… На правом берегу по коллекторам и теплотрассам, сверяясь с обстановкой через люки.

Частный сектор, сиренью пахнет, хотя уж завяла. На асфальте узкой дороги написано: «КОРЖ!», Сергей указывает рукой:

— Это знак!

— А что он означает?

— Я не