Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 2007 год Страница 13

Клоны среди нас

Однако и такой подход, говоря словами первооткрывателя структуры ДНК Джеймса Уотсона, представляет собой позицию человека, который, стоя по горло в воде, открывает над собой зонтик. Ни один искусственно клонированный человек не родился на свет, но среди нас жили и живут десятки миллионов самых настоящих клонов. Имя им — однояйцевые близнецы.

Выше уже говорилось, что если после первого деления зиготы получившиеся клеточки разъединить, то из каждой вырастет полноценный эмбрион, а затем и организм. Иногда (у человека примерно в одном случае из трехсот) этот процесс происходит самопроизвольно. И тогда на свет появляются два (а порой и больше) генетически идентичных организма с одинаковыми отпечатками пальцев, абсолютной иммунной совместимостью и чрезвычайно сходной внешностью. Каждый из них является клоном другого, и если догмат о воссоединении души с телом в момент оплодотворения понимать буквально, то у них должна быть одна душа на двоих.

Вопрос о душе, конечно, схоластический, но нетрудно видеть, что этические проблемы клонирования уже решены однояйцевыми близнецами. И прежде всего — проблема уникальности человеческой личности, угрозу которой почему-то увидели в клонировании. Сколь бы ни были похожи друг на друга близнецы, как внешне, так и по своим вкусам, пристрастиям, темпераменту, все прекрасно понимают, что это не два экземпляра одного человека, а две отдельные личности. У каждого из них свой собственный жизненный путь, единственный и неповторимый.

Справедливости ради следует сказать, что заслуживающие внимания возражения против клонирования человека все-таки есть. Как уже говорилось, те клонированные организмы, которым удалось появиться на свет, чаще болеют и менее жизнеспособны, чем их обычные сородичи. Клонирование человека сегодня означало бы намеренное рождение больных детей. И это была бы ничем не оправданная жестокость, ибо за все эти годы никто так и не смог назвать разумной цели, для достижения которой нужны люди-клоны. Исходя из этих соображений, запреты на клонирование человека можно было бы признать разумной мерой, если бы они касались лишь создания целого человеческого организма. К сожалению, многие из запретов не делают разницы между репродуктивным и терапевтическим клонированием. Последний термин означает получение популяции эмбриональных клеток, генетически идентичных клеткам определенного человека.

Вообще говоря, культуры человеческих клеток успешно создавались и создаются без манипуляций с ядрами. Однако пересадив ядро зрелой клетки в яйцеклетку и позволив ей несколько дней развиваться в пробирке, можно получить бластоцисту — шарик из нескольких сотен клеток, значительную часть которых составляют эмбриональные стволовые клетки. Если бы бластоцисте позволили прикрепиться к стенке матки, из этих клеток развились бы все ткани и органы будущего организма. Но можно ли вне организма выращивать изолированные органы и заменять ими по мере надобности больные органы «оригинала»? Это сняло бы сразу две тяжелейшие проблемы современной трансплантологии: иммунной совместимости (поскольку все клетки выращенных «в пробирке» органов будут нести гены их будущего получателя) и нехватки доноров.

Десять лет назад все это выглядело чистой фантазией, хотя о принципиальной возможности такого «самодонорства» ученые говорили уже тогда. Сегодня медицина значительно продвинулась в этом направлении: из стволовых клеток удается получать не только отдельные ткани, но и сложные многотканевые структуры, такие как участки сосудов или купол мочевого пузыря. Однако для того, чтобы создать столь сложный орган, как сердце, нужны именно эмбриональные стволовые клетки, способные к превращению в любую ткань организма. И хотя уже несколько лабораторий объявили о получении таких клеток без пересадки ядер, пока что самым обнадеживающим источником их остается терапевтическое клонирование.

Перспективы, которые оно открывает, столь заманчивы, что развитые страны одна за другой включаются в эту гонку, несмотря на протесты религиозных кругов и принятую ООН в 2005 году декларацию, осуждающую всякое клонирование. Терапевтическое клонирование официально разрешено в Великобритании (где ряд лабораторий уже оформил соответствующие лицензии), Бельгии и Швеции , в конце прошлого года к этому списку присоединилась и Австралия. Весьма вероятно, что после выборов 2008 года (кто бы их ни выиграл) запрет на терапевтическое клонирование будет снят и в США.

Десять лет назад клонирование воспринималось как сенсация, чудо или жупел. Сегодня оно все больше становится одной из доступных человечеству технологий.

Читайте также на сайте «Вокруг Света»:

Терапия будущего

Борис Жуков

Французский партизан

Середина 40-х годов ХХ века. Советские войска и силы союзников только что освободили Европу от коричневой чумы, а во Франции генерал де Голль пребывал в тяжких раздумьях о том, что делать с экономикой своей страны-победителя. Не хватает рабочей силы, денег, сырья… Многие заводы лежат в руинах после бомбежек. В том числе и Renault в Бийанкуре — ведь здесь строили автомобили для немецкой армии. Теперь предприятие национализировано, и правительство вынашивает планы превратить его исключительно в производителя грузовиков. Воплощение планов в жизнь было поручено президенту Пьеру Лефошё.

Renault 4CV, первенец обновленной после Второй мировой войны компании Renault, выпускался в течение 15 лет

Возможно, будь он более покладистым, мы бы не ездили сегодня на «логанах», да и вообще видели бы ромб Renault лишь на радиаторах дальнобойных тягачей. Но история не знает сослагательного наклонения и потому вернемся к реальности.

Мэтр Лефошё, что бы ему ни поручали, на самом деле был одержим совсем другой идеей: возродить массовое производство легковых автомобилей и начать с маленькой, по-настоящему «народной» машинки. Так сказать, сделать из Renault этакий Volkswagen на французский манер.

Причем задел уже был: во время войны энтузиасты во главе с Луи Рено втайне от немецкой оккупационной администрации завода сконструировали заднеприводной автомобиль (вот вам и еще одна аналогия с немецким «жуком»!). Он и внешне был похож, только цилиндры в двигателе стояли в ряд. На смеси бензина со спиртом моторчик объемом 750 «кубиков» развивал 19,2 л. с. — вполне достаточно для скромной массы в 442 килограмма.

Лефошё дает команду своим инженерам спешно довести разработку «до ума», и уже в 1946 году на Парижском автосалоне публике показали Renault 4 CV. Индекс модели отражал мощность двигателя в лошадиных силах (CV = Chevaux vapeur). Пусть вас не смущает цифра «4»: это хоть и лошадиные, но не физические, а налоговые силы. (Так, например, в России сегодня существуют два МРОТ, и никто не протестует против того, что второй, «для штрафов», равен жалким 100 рублям.) На самом деле мощность моторчика рабочим объемом 760 см3 составляла «целых» 17 лошадиных сил. Тоже не слишком много, зато можно было проехать 100 километров всего на шести литрах дефицитного бензина.

Заднемоторную компоновку в те годы выбирали довольно часто и отнюдь не случайно: вес мотора, приходившийся на ведущие колеса, обеспечивал отменную проходимость по далеким от автострад дорогам (это хорошо знают владельцы «запорожцев»). Но и копией немецкого Volkswagen Renault 4CV не был: во французской машине появились четыре двери. Куда как удобнее! Но как в то же время непохоже на предвоенный имидж Renault с установками на роскошь и элегантность…

В течение 1950-х годов было произведено более миллиона экземпляров 4CV

Рождение «Катр шво»

Конвейер на Renault запустили в августе 1947 года, первые машинки попали в салоны в октябре, и вскоре за ними выстроились длинные очереди. Вслух бестселлер называли просто: «Катр шво» — так примерно звучат на французском слова «четыре лошади» (quatre chevaux). Было и другое прозвище — «кусочек масла» (La Motte de beurre), обязанное своим происхождением африканскому корпусу генерала Роммеля. В такой бледно-желтый цвет красили в пустыне немецкие танки и армейские грузовики, которые собирали на Renault во время оккупации. Вот и пригодились неизрасходованные бочки с краской. (Впрочем, из-за высокого спроса запасы трофейной краски быстро закончились.)

Но бог с ним, с цветом. Куда важнее комфорт в салоне малютки длиной 3,61 метра. Благодаря заднемоторной компоновке пол получился совершенно ровным (нет тоннеля для карданного вала). В ширину простор обеспечили… сдвижные стекла: двери без опускного механизма можно было сделать тоньше. И все это вместе перевозило шофера и пассажиров со скоростью до 90 км/ч. «Четыре колеса, четыре двери, четыре места, 424 000 франков», что еще надо от автомобиля?