Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1987 год Страница 13

Наконец выпал удобный случай, и Евладов со Спициным отправились на поиски Сэру Ирику. В пути они представляли, что придут к огромному невиданному раньше жертвеннику, но все оказалось проще. На «святом мысу» они нашли лишь небольшую кучу черепов медведей и диких оленей. Посредине стоял идол. Голова и личина его были обработаны более тщательно, чем это обычно делают ненцы. Две ветки с сучками изображали руки. Вокруг воткнуты в грунт сухие лиственницы. К ним привязаны красные ленточки. Тут же были маленькие идолы-«сядаи», небрежно отделанные и свежеоструганные. Никаких следов жертвоприношений путники не заметили. Трудно было объяснить, почему столь ретиво охраняемые Белый дедушка и место его обитания выглядят так скромно...

За неделю все намеченные работы на острове были закончены. Стали ждать попутного ветра. Перед отплытием Евладов с Ядопчевым на месте стоянки на мысе Видя-Вангутте-сале («Двух песцовых нор») поставили памятный знак экспедиции — большое лиственничное бревно на четырех подпорках. Ненцы назвали его «Эвлад-юмб» — «Знак Евладова».

30 августа ночью ненцы разбудили Евладова и сообщили, что «хась тара» — пора ехать. Когда миновали пролив, вошли в устье Яхады-яхи и поплыли вверх по реке, Евладов заметил далеко на холме треугольник чума старика Ядне. Он вспомнил свои страхи в первый день приезда к проливу Малыгина. Это было полмесяца назад. Вот и Белый остров позади... Это середина пути. Теперь они пойдут на юг, к озеру Ней-то. Оттуда — на Обь, к далекому Обдорску.

8 этот день кончилось лето, началась короткая арктическая осень. Впереди было еще восемь месяцев тяжелой походной жизни в тундре.

9 апреля 1929 года Евладов записал в полевом дневнике: «Мы двинулись в последний путь — к Обдорску. Весна уже чувствовалась, хотя снег был крепок и таяние еще не началось. Опять обоз, опять аннасы (Аннас - санный поезд) , опять сидение на нарте целый день, опять тысячи мыслей за целый день, как в прошлом году. Но эти мысли уже иные. Позади пройденный годовой путь странной, своеобразной и тяжелой жизни. Вспоминаются мелкие эпизоды, встает перед глазами вся жизнь Ямала в целом. За долгий день обдумываю детали социальных отношений ямальских ненцев, экономические условия их существования, намечаю планы ближайших работ. В это время у меня созрело окончательно предложение организации Надымского совхоза, морской зверобойной экспедиции и др. Чувствую огромное удовлетворение от перенесенных трудностей...»

Александр Пика, кандидат исторических наук

Фото из архива В. П. Евладова

Тайна тысячи островов

Продолжение. Начало см. в № 10, 1987 г.

Оставив позади узкий пролив, мы плыли по озаренной утренним солнцем мирной лагуне вдоль песчаного берега длинного низкого острова, густо поросшего тропическими деревьями. Только лес — и ни одного дома. Почему-то этот плодородный остров был необитаем.

Назывался он Ган, как и остров с аэропортом по ту сторону Экваториального прохода. Мы решили называть его Гааф-Ган, так как он составлял часть широкого атолла Гааф. В Мальдивском архипелаге есть еще один крупный остров Ган — в атолле Ламу, к северу от прохода Полуторного градуса. По сведениям, собранным Хасаном Манику, на всех трех одноименных островах находились древние холмы, самый большой — как раз на том Гане, вдоль которого мы сейчас следовали. Жители соседнего острова называют его «Гаму хавиттха» — «Холм Гаму»,— и высота его достигает почти двадцати метров.

В Мале я спрашивал Манику, почему три крупных острова в архипелаге называются одинаково и что означает слово «Ган»? Он ответил, что «Ган» и «Гаму» — всего лишь две разные грамматические формы одного и того же слова, по-настоящему все три острова должны называться Гаму, причем «гаму» — древнее санскритское слово, означающее «селение». Известно, что в мальдивском языке дивехи много санскритских корней. Но ведь остров, на который мы сейчас смотрели с палубы, был необитаем; странно, что его называли Ган, если это слово означает «селение» или «деревня»...

Узкий пролив, через который из Экваториального прохода в лагуну вторгался накат, отделял Ган от значительно меньшего, густо населенного островка Гаду. В селении, занимающем всю площадь Гаду, теснятся 1600 жителей, на необитаемый Ган они плавают только за пищей.

Мы бросили якорь около Гаду, и местная дхони отвезла нас на берег. Приветливые островитяне отвели нам дом собраний с щедро посыпанным белоснежной коралловой крошкой земляным полом, на котором поставили раскладушки с камышовыми матами.

Первым делом я спросил, почему необитаем большой остров Ган. И с удивлением услышал, что давным-давно на Гане жили люди, но однажды остров подвергся нашествию огромных свирепых кошек. Часть жителей Гана была убита, часть спаслась, уйдя на своих лодках в океан. С той поры на острове никто не селится, и жители Гаду посещают его только днем.

Кошки — единственное домашнее животное на Мальдивах; прежде мальдивцы вообще не знали других наземных животных. Но предание подразумевало кошек совсем другого рода, это были какие-то демоны в рост человека в кошачьем обличье.

По словам жителей Гаду, в лесу на Гане осталось множество руин. Их никто не раскапывал, и там действительно есть большой холм, но его никогда не называли «Холмом Гана», потому что на острове холмов несколько. Самый большой из них, сооруженный в давние времена людьми народа редин, назывался Вадамага хавитта. Все считали, что внутри его спрятаны всевозможные предметы.

Вождь Гаду познакомил нас с высокорослым островитянином, который явно занимал видное положение в общине. Его звали Хасан Манику, как и нашего ученого друга в Мале, и Абдул, чтобы различать их, стал именовать местного Хасана Хозяином Гана. При этом он объяснил нам, что ни один из островов архипелага не находится в чьем-либо личном владении, просто мальдивское правительство разрешило Хасану арендовать Ган. Жители Гаду собирают там кокосовые орехи и отдают одну восьмую сбора Хозяину.

Услышав, что мы мечтаем посетить необычный остров, Хозяин охотно согласился доставить нас туда. С двумя помощниками он повез нас через пролив на маленькой дхони, и вскоре мы вышли на берег Гана.

Около часа длился пеший переход — сначала через травянистую равнину с высокими кокосовыми пальмами, затем по хорошей тропе, окаймленной плотными зарослями. В непролазной чаще совсем рядом могли скрываться не видимые с тропы сооружения. Густое сплетение ветвей, листвы и колючек оставляло проходы лишь для тоненьких ящериц. Зато высоко над подлеском, на макушках деревьев и пальм, висели вниз головой коричневые летучие мыши величиной с кролика. Спугнутые нашими голосами, они улетали прочь, расправив кожистые крылья, словно ведьмы в широких плащах.

Меня изрядно озадачило предание о больших кошках. Никакие тюлени или другие морские животные не могли обратить в бегство людей, которые смело сражались с самыми крупными акулами. Проще всего посмеяться над этой историей, посчитать ее чистым вымыслом, призванным объяснить, почему Ган безлюден. Однако, беседуя с Хозяином и другими жителями, верившими в старинное предание, легко было убедиться, что перед нами не какие-то недоумки, а наследники цивилизации не менее, а то и более древней, чем наша.

Мне вспомнилось, что жители ближайшей большой страны, Шри Ланки, называют себя сингалами — «львиными людьми». На Шри Ланке никогда не водились львы, но сингалы считали своими предками древних мореплавателей из Индии, потомков легендарного правителя-льва. По этой причине они высекали из камня изображения львов и использовали другие символы, в том числе устрашающие маски с кошачьими клыками, которые надевали как в мирное, так и в военное время.

Конечно же, мальдивцы, никогда не видевшие крупных представителей семейства кошачьих, должны были воспринять львов как «очень больших кошек». И многое говорило за то, что «львиные люди» доходили до Мальдивов. Большую хавитту на Фуа Мулаку Белл определил как разрушенную сингальскую ступу. Отбитая голова Будды и бронзовая буддийская фигурка, которых мы видели в Мале рядом с изображениями демонов и индусской фигуркой, убедительно свидетельствовали, что до мусульман на Мальдивы пришли буддисты (и застали здесь людей, исповедовавших еще более древнюю религию). «Львиные люди» Шри Ланки были ревностными буддистами и ближайшими соседями мальдивцев. Вполне возможно, что именно сингалы в львиных масках и были «большими кошками с моря», чья свирепость заставила население Гана покинуть остров.

Мы продолжали шагать по тропе, когда Хозяин острова вдруг остановился и что-то произнес, показывая рукой на заросли. Абдул перевел: где-то в той стороне, возле другого берега, находятся развалины «буддийского дворца». От него почти ничего не осталось.