Кукловод - Александр Григорьевич Домовец Страница 13

На третьем гудке трубку сняли.

– Алло, здравствуйте, Сергей Иванович! Хорошо, что вы позвонили, рад слышать, – зачастил кто-то высоким бодрым тенорком, как будто Сергей произнёс хотя бы одно слово. – Произошло нелепое, чудовищное недоразумение. Нам надо обязательно встретиться, Сергей Иванович. Я готов возместить нанесённый вам ущерб. Но простите, я, кажется, ещё даже не представился…

Сергей отключил мобильник и сжал в кулаке так, что ни в чём не повинный пластик треснул.

Этот высокий тенорок, эта бодрая скороговорка слишком часто звучали в телерадиоэфире, чтобы ошибиться.

Лозовский это был. Вадим Натанович.

5

Вадим Лозовский в одиночестве (если не считать охраны поодаль) сидел на пляже собственной виллы и рассеяно смотрел в лазурные, неправдоподобно прозрачные волны Средиземного моря. Он только что искупался, капли воды стекали с безволосой груди на рыхлый живот, испаряясь под нежными лучами раннего солнца. Утро было изумительное, а вот настроение мерзкое.

Лозовский родился и всю жизнь прожил в России. Однако вынужденная эмиграция ничуть его не тяготила, и плохое настроение было вызвано отнюдь не сермяжной тоской по родному асфальту московских улиц. Россию Лозовский презирал, как помещик презирает крепостного мужика. Да и за что мужика, собственно, уважать? Грязен, соплив, двух слов связать не может, вечно пьян, благородных манер не знает, так и съездил бы в рыло… А что барина кормит, значит, планида его такова – крепостная.

Дурные мысли Вадима Натановича были вызваны исключительно злостью на себя. Лозовский не любил ошибаться. Он гордился математической мощью своего ума и порой представлял жизнь в виде гигантского сеанса одновременной игры, в котором он, супергроссмейстер, противостоит всем остальным обитателям земного шарика. Но, ненавидя ошибки, Лозовский в последнее время делал их одну за другой.

Взять хотя бы ситуацию с Авиловым. Паршивая ситуация. В какой-то перспективе даже смертельно грозная. Потому Лозовский и послал к писателю Хрякова – существо надёжное, проверенное, опытное. Но вместо того, чтобы придти к Авилову скромно, солидно, и, конечно, днём, тот появился в полночь, да ещё с использованием шумовых и визуальных эффектов. Рассчитывал подавить писателя страхом и деньгами – не вышло: Авилов ощетинился. Получить подпись не удалось, ликвидация в качестве крайней меры провалилась. Вмешался тот, чей контакт с Авиловым делал теперь писателя по-настоящему опасным. Лозовский фиксировал ситуацию, сжав кулаки от бессильного гнева – но и только: поправить её сквозь тысячи километров он был не в состоянии.

Впрочем, и сам хорош! У Хрякова, прежде чем исчезнуть с поля битвы, хватило ума оставить Авилову записку с номером телефона. Конечно, импровизация, но ведь клюнул Авилов, позвонил. Тут уж опростоволосился лично Вадим Натанович. Не дав писателю представиться, да что там – слово молвить, назвал его по имени-отчеству и тем самым выдал себя, своё умение видеть на расстоянии. Диво ли, что Авилов окончательно обалдел и отключился, ничего не сказав. Таким образом, дело не сделано, писатель настороже, а ситуация раскалилась добела. «Старею, что ли?» – спросил себя Лозовский и усмехнулся идиотизму вопроса.

Но больше всего Лозовского угнетала неудача с Бунеевым. В сущности, дело пахло катастрофой. А ведь всё начиналось весьма и весьма многообещающе.

Вылетев из окружения Мельникова и таким образом утратив на него влияние, Лозовский почти не огорчился. В своё время из больного, стареющего президента удалось выжать многое, но теперь тот был на излёте, а Лозовский привык думать на перспективу. Надо было загодя определить будущего преемника и продвигать его вверх. Лозовский остановил свой выбор на Бунееве. В скромном руководителе одного из специальных ведомств он раньше других разглядел незаурядный ум, характер, честолюбие. Закваска была подходящая, тесто обещало взойти на славу.

Лозовский прекрасно помнил первый серьёзный разговор с Бунеевым. Тот был спокоен, дружелюбен и в то же время слегка напряжён: репутация Лозовского уже тогда оставляла желать лучшего. Вадим Натанович взял быка за рога. Понимает ли Игорь Васильевич, что президент Мельников, при всех его гигантских заслугах, без пяти минут живая история? Вопрос риторический, ответ не требуется. А коли так, самое время задуматься, кто унаследует президентский трон. Мнения многих влиятельных людей сходятся на кандидатуре Бунеева. Он, Лозовский, уполномочен сообщить об этом Игорю Васильевичу…

Лозовский врал. Свою комбинацию он обсудил только с дочерью президента Ириной. Та полностью поддержала план и обещала обработать Мельникова. А всё остальное брал на себя Лозовский. Широкими мазками он рисовал Бунееву схему будущей избирательной кампании. Есть деньги, есть пресса, есть талантливые технологи и политологи. «Если понадобится, создадим специально под вас мощную партию и обеспечим поддержку парламента». Требуется только согласие Бунеева баллотироваться. Успех, в сущности, неизбежен.

Бунеев колебался. У них было несколько встреч, и однажды он в лоб спросил у Лозовского, чего тот потребует взамен своей помощи.

– Не так уж много, – сказал, не задумываясь, Лозовский. – Какой-нибудь скромный государственный чин. Допустим, спецпредставителя президента по Чечне. Или статс-секретаря в Совете безопасности. Ну и общее доброжелательное отношение на весь президентский срок.

В итоге ударили по рукам. Ирина не подвела: дряхлеющий Мельников, уставший искать себе преемника, согласился поддержать Бунеева. Состоялась долгая приватная встреча, и тот гарантировал будущему экс-президенту – в случае успеха на выборах, само собой – спокойное, обеспеченное, безопасное существование для него и его близких.

После этой встречи колесо завертелось. Бунеев начал стремительное восхождение к власти. За считанные недели, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, он стал вице-премьером, первым вице-премьером, председателем правительства… Всё шло по плану, разработанному Лозовским. И лишь одно смущало Вадима Натановича.

Он, привыкший нечувствительно проникать в умы окружающих и читать их мысли, ничего не мог поделать с Бунеевым. Всякий раз, когда Лозовский пытался пробиться в его сознание, он как будто упирался в глухую стену, скрывавшую истинную суть этого человека. Бунеев был корректен, шутил, заинтересованно обсуждал детали предстоящих выборов, но при этом оставался абсолютно себе на уме. И Лозовский довольно быстро вычислил, как это ему удаётся.

В 50-х годах, когда между СССР и Китаем цвела дружба великая и трогательная, когда советские люди распевали идеологический хит с припевом «Русский с китайцем – братья навек», наконец, когда Сталин, а затем Хрущёв и Мао увлечённо строили планы совместной борьбы за мир до последней боеголовки – тогда спецслужбы двух стран работали в тесном контакте. Наши чекисты преподавали китайским товарищам азы агентурной работы, делились техническими новинками, учили подделывать документы. Словом, чем богаты. Китайские коллеги,