Переплетение - Алексей Поселенов Страница 13

р-раз! Она словно боится всегда чувства свои показать. А, может, и нет таких чувств, чтоб хватать и целовать? Но ведь любит же она меня, не может не любить, ведь из армии ждала, да и сейчас живем, вроде, нормально». Но тут же снова вспоминалось, как он схватил сегодня Татьяну, чтоб оттолкнуть от себя, и как почувствовал при этом упругость её тонкой талии, и сердце сразу начинало биться быстрее.

Или надо было, может, наоборот — прижать к себе? Не отпускать? И губы её — чуть влажные, мягкие, но в то же время сильные, уверенные. Может, тоже надо было удержать их, ответить им? Может, вот это и есть то, чего он не умеет, чего он не знает? О чем рассказывают остальные пацаны, тот же Крауз? Вот так вот взять и прижать, и всё… И что? А ничего… Ничего страшного не случилось бы, и небо не обрушилось бы, и земля бы не разверзлась под ногами. Так всё просто… Просто и легко… И ведь какая-то секунда всего была, а он забыть не может эту секунду. Хотя, может, перед той секундой всё к ней и шло, к секунде этой? Может к ней всё и шло с того момента как открыла она ему дверь тогда, в первый раз? И если б не было всего, что предшествовало ей, так и секунды бы этой не было? «Но зачем я-то ей нужен, Татьяне этой? Я-то ей зачем? Целоваться не с кем, что ли? Мало холостых, неженатых? Не влюбилась же она в меня. Тьфу ты! — ругнулся он, мотнул головой и встал. — Нет, надо выкидывать всё это из головы».

— Я за углём, — бросил он жене и, одевшись, вышел во двор.

5

К удивлению Николая, в понедельник утром никто даже не поинтересовался его субботней подработкой. Хотя, если честно, он ждал и боялся этих вопросов, на сто раз прокручивал в голове, что и как лучше сказать Краузу с Олегом. Но, похоже, все просто забыли об этом, ведь речь-то о калыме шла почти неделю назад. Это у него самого Татьяна со своим поцелуем всё воскресенье не шла из головы, и он думать больше ни о чем не мог, хоть и гнал прочь от себя мысли о ней. Однако на работе все молчали, а Вовка Толстобров, обычно помнящий такие вещи и живо интересовавшееся всем, что связано с женским полом, всё ещё болел. Николай же был этому только рад, и день начался как обычно.

За работой Николай отвлекался от навязчивых мыслей о Татьяне и за неделю более-менее успокоился. Ездить на установку дверей они с Олегом стали поочереди, неизменным в бригаде установщиков оставался только Крауз за рулем УАЗика.

На следующих выходных, в субботу с утра, Николай всё же съездил с отцом за калиной, так как отказывать ему дальше было уже стыдно. Набрали каждый по полтора ведра. Потом, вечером парились в бане, а после все вместе сидели за столом, разговаривали, обсуждали новости и ставшую совсем непонятной жизнь.

Дома Николай старался вести себя как обычно, но всё же он немного изменился, став более молчаливым и задумчивым. Если раньше он почти каждый день перед сном рассказывал жене о том, как идут дела на работе, что нового или просто интересного произошло, то сейчас молча поворачивался на бок и быстро засыпал.

— Коль, что-то случилось? — спросила Екатерина в воскресенье за завтраком, внимательно глядя мужу в глаза. — Ты в последние дни какой-то не такой стал.

Он чуть нахмурил брови и слегка пожал плечами:

— Какой не такой? Обычный.

— Да нет… Всё молчишь, не рассказываешь ничего.

— Да брось ты… Чего рассказывать-то?

— Ну раньше же рассказывал: как на работе дела, что нового…

— Ну так и чего?! — вспылил вдруг муж. — Я тебе не Шахерезада, сказки перед сном рассказывать.

— Да ладно… Чего ты? Я же просто спросила, — лицо Екатерины опечалилось. — Думала, может, случилось чего. Вдруг, приболел, да мало ли…

— Ничего не случилось, — Николай раздраженно отставил кружку с недопитым чаем и вышел из-за стола.

Он сам заметил в себе эти изменения, и они ему не нравились. Он бы с удовольствием отмотал время недели на две назад, когда всё ещё было простым и понятным, когда на душе был мир и покой, и так бы и жил дальше, ничего не меняя. Так ведь не отмотаешь… Нет-нет, да и вспоминал Николай о Татьяне, вспоминал тот поцелуй её проклятый, коленки её голые, глаза с нахалинкой… Он тут же гнал прочь эти воспоминания, старался занять себя чем-нибудь, чтоб только не думать об этом: «Надо, просто, чтоб время маленько прошло и всё, — убеждал он себя. — И забудется это, и вылетит из головы».

Оно бы, наверное, так и вылетело, но на следующей неделе в четверг Крауз вдруг как ни в чем не бывало заявил с утра:

— Колян, тебя Ленка в субботу на день рождения приглашает.

— Какая Ленка? — не понял тот.

— Как какая? Ну Танькина подружка. Рыжая, которая потом-то подошла, когда мы дверь ставили. Забыл, что ли?

— А-а… — Николай понял, о ком шла речь.

«Ёлки-палки, не было печали, — помрачнел он. — Нафига мне этот день рождения сдался?» Пожав плечами, он хмуро сказал:

— Так, а я тут при чём?

— Что значит «при чём»? На день рождения, говорю, приглашает. Чего не понятного?

— Да ну… — протянул он. — Я не пойду, чё я там делать буду?

Крауз удивленно посмотрел на него:

— Как — что делать будешь? То же, что и остальные. Что люди на днях рождения делают? Общаются, танцуют, балдеют… Что, ни разу на дне рождения не был? Кстати, если ты паришься по поводу подарка, то ничего не надо. Ленка так и сказала — никаких подарков.

— Да при чём тут это… Просто, ну кто мне она? Чего я к ней пойду? Я ведь не знаю её толком.

— Ну как хочешь, — не стал больше уговаривать Александр. — Я тебя агитировать не собираюсь, не маленький, сам решай.

Но камень в воду был брошен, и круги от него пошли. И опять всплыло в памяти у Николая всё, что случилось в ту субботу, — двух недель ещё не прошло. И заныло опять у него в груди, и словно тоска какая захлестнула, и вдруг ужасно ему захотелось снова увидеть Татьяну эту, будь она неладна. «Да фиг с ним, схожу, посижу немного и всё, — убеждал себя Николай в течение дня. — Так… ненадолго. Ничего же не случится. Только надо придумать, что