Лехнаволокские истории - Игорь Анатольевич Безрук Страница 13

10

Еще в субботу ребята решили деньги на продукты откладывать отдельно, сбросились по пятнашке, создали так называемый «общак». Хранить его доверили Бражко как самому старшему и ответственному. Теперь Бражко из общака и отсчитывал Резнику деньги. Резник вызвался сходить в местный магазин за хлебом, московские запасы они и не заметили, как съели. Пашкин подсказал, как туда дойти.

Магазинчик оказался не очень большим — обычный поселковый, вместимостью не более дюжины человек. Остальные, если вдруг создавалась очередь, ждали на улице, коротая время в разговорах о том, о сем.

Маленькая кладовка все продукты не вмещала, поэтому основные из них прямо в открытых мешках выставлялись тут же у прилавков. Некогда заполненные стеллажи теперь, в основном, пустовали. Крупы разбирали за неделю, хлеб уходил утром, вечерний завоз из-за недостатка у хлебокомбината бензина случался в последнее время раз в два-три дня. Но сегодня — то ли завезли больше обычного, то ли для перестраховки заказали сверх нормы — на полках лежал и черный хлеб, и даже батоны, а у прилавка — всего-то человек семь, так что Виктору, пока он не подошел к весам, удалось спокойно рассмотреть не только весь магазинный ассортимент, но и стоявших впереди людей, и даже саму продавщицу.

Виктор невольно залюбовался ею. Подвязанные на голове косынкой длинные, почти до середины спины, каштановые волосы, овальное лицо, открытый лоб, немного раскосые глаза под ровной дугой аккуратных бровей, которые почти сходятся на переносице; прямой, чуть-чуть заостренный носик сразу бросались в глаза. Слегка выступающие скулы придавали улыбке еще большую выразительность, так как, когда девушка улыбалась, от крыльев носа к краешкам губ сбегали вниз мягкие тонкие тени.

Было несколько странно видеть в такой глуши красивую девушку; как правило, привлекательные девчата долго не засиживались в глубинке и при случае сбегали в город, где у них были большие возможности найти работу, встретить суженого, обзавестись семьей. Наверняка и она в свое время пыталась обустроиться там, но что-то не пошло, город ее не принял, и девушка вынуждена была вернуться.

Хотя, думал Виктор, он мог и ошибаться. Она могла быть замужем и жить здесь благополучно и счастливо…

Виктор вдруг поймал себя на мысли, что его взгляды, бросаемые украдкой на девушку, слишком откровенны и видны всем, и все догадываются о том, что он сейчас думает. И теперь он все больше глядел на стеллажи с продуктами, а когда ловил на себе ее беглый взгляд, тут же либо отворачивался в сторону, либо переключался на абстрактный рисунок затоптанного линолеума на полу. И всякий раз, когда он так делал, ему казалось, что в уголках тонких губ девушки проскальзывала смутная улыбка, а в глазах появлялся озорной снисходительный блеск.

В этой борьбе с собой, Виктор даже не заметил, как подошла его очередь и девушка уже спрашивает, что ему нужно.

— Черного, две буханки, пожалуйста, — спохватился он, но продавщица как будто хотела удержать его возле себя подольше:

— Вечером хлеба не будет. Может, вам нужно больше?

— Тогда три. Трех, пожалуй, хватит.

Виктор неловко отсчитал деньги и, чуть не сбив входившего в магазин молодого милиционера, выскочил на улицу, чувствуя, как жарко пылают его щеки.

«Мальчишка, глупый мальчишка! — безжалостно бранил себя по дороге к дому, вспоминая свое нелепое замешательство, наверняка бросившееся в глаза всем присутствующим. — Совсем как в шестнадцать лет. Одичал, что ли, за неделю дурацкой такой жизни?».

Милиционер недовольно посмотрел вслед выскочившему Резнику и, насупившись, спросил присутствующих: «Кто таков?». Ему ответили, это — один из приезжих шабашников-строителей, что остановились в доме Пашкина. «Угу», — задумчиво, как бы к чему-то примериваясь, промычал милиционер и тут же, казалось, забыл про выскочившего.

Был он еще относительно молод, не старше тридцати лет, но голова его уже начала лысеть, придавая круглой физиономии несколько смешной вид. Видно, понимая это, милиционер сразу же наседал своей властью. Вот и сейчас он, как хозяин, неторопливо приблизился к прилавку, представился, предъявив удостоверение, и спросил продавщицу:

— Одна здесь торгуете или есть еще и заведующая?

— Одна, — ответила девушка, заволновавшись. В магазин все входили и входили люди. Чего он от нее хочет?

— Тогда попрошу вас на несколько минут закрыть магазин.

Милиционер повернулся к очереди:

— Товарищи, прошу несколько минут подождать на улице.

— Чего это? — попытался воспротивиться один из вошедших мужиков.

— Мне необходимо проверить кой-какие документы. Много времени это не займет.

Народ, недовольно бурча, стал покидать магазин. Продавщица занервничала, извинилась перед старушками, а когда все вышли, спросила участкового:

— Что вам? Какие бумаги?

Но милиционер бумаги проверять не спешил, спросил, ласково улыбаясь и рассматривая ее бесстыдно:

— Как тебя зовут?

— Елена.

— Так вот, Леночка, надеюсь, сработаемся. Теперь вы мои. Я ваш новый участковый, — небрежно сказал он.

— А Иван Захарьевич где? — растерялась Лена.

— Отправили. На пенсию спровадили.

Прежний участковый — Иван Захарьевич — внимательный был, говорил всякий раз: не бойтесь меня, вы все здесь мои, я за вас головой отвечаю. И действительно отвечал, не допуская в округе беспорядка. Может оттого, что родился в этих краях, а может, по доброте душевной… А этот, в первый раз явился и тоже — «вы мои», но в его устах «мои» звучало никак не близко, не душевно, а эгоистично, властно и безоговорочно. Каким-то царьком, видно, чувствовал себя молодой участковый в новом районе, каким-то барином, «законом» в своей слепой, бездушной силе. Он ведь и раньше попадался ей на глаза в поселке, ходил, глядя на всех свысока, с ухмылочкой на тонких бледных губах, но она и не думала, что столкнется с ним так близко, неужели кроме магазина ему больше нечем заниматься как участковому?

— Так какие бумаги вы хотите посмотреть? — уже с волнением в голосе переспросила она.

— Да пока никакие, — ласково ответил участковый. — Поначалу я бы, пожалуй, взял бутылочку… вот этого (показал он на шампанское) и пару шоколадок. В городе уже почти всё выгребли, а у вас, смотрю, кое-что еще осталось. Не слышали разве? Говорят, назревает немыслимый кризис.

— До нас городские слухи доходят медленно.